Геннадий Левицкий - Гай Юлий Цезарь. Злом обретенное бессмертие
Аппиан рассказывает:
Дерзость Марцелла дошла до того, что он предлагал до окончания срока послать Цезарю преемников по наместничеству. Но Помпей воспрепятствовал этому под тем лицемерным предлогом, что из — за остающегося краткого срока не следует оскорблять такого блестящего мужа, как Цезарь, принесшего столько пользы отечеству. Тем самым Помпей показал, что по истечении срока Цезаря следует лишить власти.
Как же реагировал на подобные выпады Цезарь? В общем, достойно, — как и полагалось великому человеку…
Он не собирался лишаться галльского наместничества ни до срока, ни после него, но в то же время хранил спокойствие сотни мудрейших философов, спокойствие истинного государственного деятеля, не терявшего головы перед тысячами неприятностей. Цезарь — не ягненок, покорно идущий на заклание.
Против подлости Гай Юлий боролся хитростью и своим проверенным оружием. Как отмечает Плутарх, «Цезарь после этого возмутительного поступка Марцелла обильным потоком направил галльские богатства ко всем участвовавшим в управлении государством». Ему удалось купить даже консула Павла за 1 500 талантов, чтобы тот не выступал ни за, ни против него. Цезарь сыпал галльское золото налево и направо, надеясь с помощью его, а не меча, победить Помпея и стать первым в Риме.
Светоний сообщает:
Всех друзей Помпея и большую часть сенаторов он привязал к себе, ссужая им деньги без процентов или под ничтожный процент. Граждан из других сословий, которые приходили к нему сами или по приглашению, он осыпал щедрыми подарками, не забывая и их вольноотпущенников и рабов, если те были в милости у хозяина или патрона. Наконец, он был единственной и надежной опорой для подсудимых, для задолжавших, для промотавшихся юнцов, кроме лишь тех, кто настолько погряз в преступлениях, нищете или распутстве, что даже он не мог им помочь; таким он прямо и открыто говорил, что спасти их может только гражданская война.
С таким же усердием привлекал он к себе и царей и провинции по всему миру: одним он посылал в подарок тысячи пленников, другим отправлял на помощь войска куда угодно и когда угодно, без одобрения сената и народа. Крупнейшие города не только в Италии, Галлии и Испании, но и в Азии и Греции он украшал великолепными постройками.
Как мы помним, в 52 году до н. э. погиб скандально известный народный вождь Клодий — самая внушительная опора Цезаря в плебейских массах. Потерю Цезаря тут же заметил другой народный трибун — Гай Скрибоний Курион, которого Т. Моммзен охарактеризовал как «самого выдающегося из беспутных гениев этой эпохи». Весьма нелестно отзывается о моральных качествах предполагаемого союзника Цезаря и римский историк Веллей Патеркул:
…Г. Курион, человек знатный, красноречивый, наглый расточитель как своего, так и чужого состояния и целомудрия, щедро одаренный беспутством, наделенный даром речи во вред государству, дух которого не мог быть насыщен ни наслаждениями, ни сладострастием, ни богатством, ни честолюбием.
Курион предложил свои услуги Цезарю, но получил отказ. Проконсул Галлии взвесил все положительное и отрицательное от подобной сделки с кумиром Куриона — Клодием, — и пришел к выводу: содержание подобного негодяя слишком дорого обходится для его репутации и казны. Вдобавок Курион потребовал оплатить его долги, а это даже для всемогущего Цезаря было тяжким бременем.
Возмущенный Курион обратил свои недюжинные способности против властителя Галлии. Постоянными нападками он вынудил Цезаря пересмотреть свое решение относительно покупки весьма хлопотного товара.
Цезарь оплатил гигантские долги Куриона — их определяли в 60 миллионов сестерциев. «Цена была высока, но товар стоил этих денег», — подводит итог сделки Т. Моммзен. Цезарь получил то, что желал, именно с помощью интриг Гая Куриона — «человека неподражаемого по аристократическому изяществу плавной и остроумной речи, умению интриговать и той активности, которая сказывается в энергичных и развращенных натурах больше всего именно в моменты праздности; неподражаемого и по своей распущенности и по своему таланту делать долги».
Именно Курион приведет Цезаря к заветной мечте, но интриги народного трибуна оплатит не только Цезарь — Риму они обойдутся такими потоками крови, что ужаснут даже честолюбивого проконсула. «Никто не сделал больше для разжигания войны и многочисленных бедствий, которые сопутствовали ей на протяжении следующих 20 лет, чем народный трибун Г. Курион» (Веллей).
Трудно представить, что такая личность, как Цезарь, может попасть под чье — либо влияние, пойти у кого — то на поводу — Цезарь был хозяином своей судьбы. Однако интриги Куриона поставили и его перед неизбежностью гражданской войны. И Цицерон в письме к другу соглашается с мнением прочих античных авторов в отношении роли Куриона в роковых событиях: «Словом, и сам Цезарь, друг наш, обратился к сенату с угрожающим и резким письмом и настолько бессовестен, что удерживает за собой войско и провинцию против воли сената, а мой Курион подстрекает его».
В общем, произошедшее можно выразить фразой Т. Моммзена: «Тот, кто хочет заставить злого духа служить себе, становится в конце концов его слугой».
Признак особой слабости
Первое время Курион играл роль неподкупного народного защитника и беспощадно громил как Помпея, так и Цезаря. Ему даже пришлось искусственно испортить свои отношения с Помпеем, чтобы не прослыть его другом. Народный трибун, по словам Аппиана, внес на рассмотрение сената «проект весьма сложной перестройки и починки большого количества мостов и предложил поставить во главе этого дела себя самого на пять лет. Он знал, что ничего из этого не выйдет, так как надеялся, что друзья Помпея станут этому противодействовать и у него с Помпеем выйдет какое — нибудь столкновение. Все случилось так, как предполагал Курион». После небольшой разминки понадобилось все мастерство народного трибуна.
Пока в Галлии шла тяжелая война, никто не решался заменить Цезаря на посту наместника. Но вот новая провинция успокоилась, и в марте 50 года возник вопрос о том, что пора бы дать Цезарю отдохнуть. Естественно, против его воли, так как Цезарь и отдых — понятия несовместимые.
На заседании сената консул Клавдий Марцелл предложил послать Цезарю преемников в Галлию. Большинство сената поддержало Марцелла, в том числе и Гай Курион. Однако когда восторги улеглись, народный трибун внес маленькое дополнение: вместе с Цезарем и Помпей должен отказаться от наместничества и войска. Далее он весьма разумно обосновал предложенное: так как Помпей с Цезарем «относятся с недоверием друг к другу, то в государстве не наступит спокойствия, пока оба они не превратятся в частных людей».
Пройдоха знал: Помпей никогда не решится на этот шаг, тем более что его полномочия еще не закончились. Но Курион гениально в несколько мгновений перетянул на свою сторону и сенат, и римский народ, тогда как Помпей, завоевывавший популярность всю жизнь, потерял свое влияние на сенат в те же самые мгновения. Предложение показалось настолько разумным и логичным, что сенаторы, ненавидевшие Цезаря и благоволившие Помпею, 370 голосами против 20 поддержали Куриона.
Единственное, что удалось врагам Цезаря, — это отобрать у него два легиона. Под предлогом защиты Сирии сенат потребовал у Помпея и Цезаря по одному легиону. В свое время, когда шла война в Галлии, Помпей одолжил Цезарю легион и теперь запросил его обратно. Наместник Галлии выполнил это требование: выдав в награду каждому воину 250 драхм, тепло простился со всеми и отослал их в Италию. Таким образом, Цезарь лишился двух легионов, Помпей — ни одного. Причем они так и не попали в Сирию, а были размещены в окрестностях Капуи.
«Так как предложение Куриона было весьма приемлемым, то народ хвалил его как единственного человека, который, действуя достойно города Рима, навлек враждебное отношение к себе обоих. Однажды толпа даже сопровождала Куриона, осыпая цветами, как великого борца, победившего в трудном состязании», — рассказывает Аппиан.
Цезаря, естественно, устроило решение сената, которого добился народный трибун. Проконсул Галлии предложил: он сам распустит свои легионы, «если Помпей сделает то же самое, и оба они в качестве частных лиц будут ожидать от сограждан вознаграждения за свои дела». Нетрудно догадаться, кто выиграл. «Куриона, — по словам Плутарха, — сообщившего об этом предложении Цезаря народу, приветствовали шумными рукоплесканиями, ему даже бросали венки, как победителю на играх».
Вот так парадоксально Цезарь, который по закону должен был сложить власть, стал для римлян образцом порядочности, а к Помпею (полномочия которого еще не пришло время слагать) стали относиться с опаской.
