Екатерина Монусова - История Крестовых походов
Тем не менее в конце XII века германское влияние было очень сильным в Италии. Тогда-то новый и не менее амбициозный католический первосвященник задался целью самому возглавить христианское движение против ислама и тем самым восстановить папский авторитет, подорванный экспансионистской политикой германских государей. Понтифик начал методично будоражить Европу, поднимая ее на освобождение Святой земли от неверных. Кому же, как не папе, быть озабоченным страданиями Иерусалима! Вот как напишет об этом выдающемся религиозном и государственном деятеле историк Михаил Заборов в своем объемном труде «Крестоносцы на Востоке»:
«Инициатором Четвертого крестового похода, его душой выступил римский папа Иннокентий III (1198–1216), в понтификат (правление) которого папство достигло большого могущества. В огромной степени этому способствовала личность самого папы, человека незаурядных дарований и энергии. Выходец из влиятельной феодальной фамилии ди Сеньи (его мирское имя – граф Лотарио ди Сеньи), Иннокентий III занял папский престол в возрасте 37 лет. Однако, хотя он был самым молодым в избравшей его кардинальской коллегии, выбор убеленных сединами старцев-кардиналов имел под собой серьезные основания. Иннокентий III являлся, несомненно, выдающимся политическим деятелем своего времени. Твердая воля, настойчивость в достижении поставленных целей, умение хорошо распознавать уязвимые места своих противников, использовать их слабости, подчинять их намерения своим замыслам, предвидеть и направлять события – уже этих талантов было достаточно, чтобы склонить голоса кардиналов в его пользу.
Обладая большим умом, он был и чрезвычайно энергичным человеком. Воинственный и гневливый, расчетливый, осторожный и трезвый в оценках политик, Иннокентий III был искуснейшим мастером казуистики и лицемерия. Никто из пап не умел столь ловко скрывать настоящие цели римской курии под личиной благочестия; никто не умел столь внушительно мотивировать каждый, даже самый неблаговидный дипломатический ход первосвященника высшими интересами католической церкви и всегда к месту подобранными богословскими либо юридическими доводами. Недаром в юные годы Иннокентий III прошел курс обучения в университетах Парижа и Болоньи – лучших из тогдашних высших школ, где он, по словам его биографа, „превзошел всех своих сверстников успехами в философии, богословии и праве“, недаром учился каноническому праву у знаменитого болонского юриста Угуччо. Помимо прочих достоинств, необходимых ему как главе католической церкви, этот папа обладал еще одним: он превосходно владел искусством красноречия. Применяя, когда это было нужно, свои обширные познания в философской науке, пуская в ход библейские цитаты, изобретая неотразимые аргументы, он производил на современников сильное впечатление грозными буллами, многоречивыми и цветистыми посланиями, суровыми речами… Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии (верховенства) римской курии над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. „Ваши слова – слова Бога, но ваши дела – дела дьявола“, – писал папе политический деятель начала XIII века. Католические историки наших дней высказывают свое мнение по этому поводу, прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть в себе „противоречия наместника Христа и государственного человека“. Остается фактом, что Иннокентий III прежде всего был государственным деятелем, ставившим во главу угла политические интересы папского Рима…»
Иннокентий III
Итак, честолюбивый понтифик почти сразу после избрания заявил о своём первом грандиозном замысле в энциклике, разосланной в августе 1198 года западным архиепископам. При этом он обязывал их довести содержание письма до всех епископов, прочего духовенства и прихожан в провинциях. Папа возвещал о своей личной скорби за тяжкие страдания Иерусалима. Западные же князья, напротив, обвинялись в непомерном стремлении к роскоши, иных пороках, осуждались за войны друг с другом.
Но все христиане, как бы мимоходом замечал глава церкви, могут обрести вечное спасение, если примут участие в подготовке новой священной войны. Свои послания Иннокентий разослал по всем городам и весям – монархам и князьям, графам и баронам – всем, кто мог выставить за собственный счёт и послать за море соответствующие их возможностям боевые отряды. Предлагался и выбор – не можешь собрать воинов, плати звонкой монетой. Папа заранее давал крестоносцам полную индульгенцию за любые грехи и гарантировал защиту их собственных владений и имущества. Также для них на время домашнего отсутствия объявлялся мораторий на уплату долгов и процентов по ним.
В одном из своих страстных воззваний папа сокрушался по поводу печальной участи Святой земли и с особым негодованием высказывался о том, что говорят о христианах мусульмане: «Наши враги нас оскорбляют, – возмущался Иннокентий, – и говорят: где ваш Бог, который не может освободить из наших рук ни себя, ни вас? Мы осквернили ваши святыни, протянули руки к предметам вашего почитания, яростно напали на святые места. Мы держим вопреки вам эту колыбель суеверия ваших отцов. Мы ослабили и сломали копья французов, усилия англичан, крепость немцев, героизм испанцев. К чему привела вся эта храбрость, которую вы возбудили против нас? Где же ваш Бог? Пусть Он поднимется и вам поможет! Пусть Он покажет, как Он защищает вас и себя… Нам более ничего не остается, как после избиения защитников, оставленных вами для охраны страны, напасть на вашу землю, чтобы уничтожить ваше имя и память о вас. Что можем мы ответить, – вопрошает папа, – на подобные нападки? Как отразить их оскорбления? Ведь то, что они говорят, есть отчасти сама истина… Поскольку язычники безнаказанно проявляют свой гнев во всей стране, постольку христиане более не смеют выходить из своих городов. Они не могут в них оставаться без содрогания. Извне их ожидает сабля, внутри они цепенеют от страха…»
Персональные письма глава церкви направил монархам Франции – Филиппу-Августу и Англии – Ричарду Львиное Сердце. Война между ними велась уже с 1194 года, с момента возвращения английского короля из плена. Папа призывал властителей двух великих европейских держав к миру или хотя бы к пятилетнему перемирию, угрожая наложить на их владения интердикт (в католицизме – временный запрет совершать богослужения и религиозные обряды). Столь радикальную меру понтифик собирался применить отнюдь не оттого, что война доставляла огромные бедствия жителям этих стран, а потому, что препятствовала вербовке отрядов для задуманного им крестового похода. В качестве папских легатов (личных представителей понтифика) должны были направиться в Палестину два кардинала. Перед ними стояла задача подготовить всё для прибытия армии. Имели они и другие специальные поручения. Кардиналу Соффредо предстояло договориться о поддержке с венецианским правительством. Кардинал же Петер Капуанский и того более – должен был провозгласить крестовый поход во Франции. Ещё двум послам-кардиналам нужно было включить все свое искусство дипломатии и красноречия, чтобы убедить враждующих пизанцев и генуэзцев тоже заключить мир и принять участие в задуманном папой походе.
Нейтрализуя германское влияние на Италию и усматривая главного врага папства в Гогенштауфенах, Иннокентий III стал поддерживать в Германии Оттона Брауншвейгского, избранного частью населения королем. Понятно, что такая поддержка была, прежде всего, направлена против Филиппа Швабского, брата покойного Генриха VI. По мнению некоторых историков, ситуация складывалась таким образом, что и византийские императоры могли подумать об осуществлении планов Комнинов на месте немецкого универсального государства создать такое же византийское. Во всяком случае, узурпировавший власть Алексей III увидел в папе союзника и писал ему: «Мы являемся двумя единственными мировыми силами: единая римская церковь и единая империя наследников Юстиниана; поэтому мы должны соединиться и постараться воспрепятствовать новому усилению могущества западного императора, нашего соперника». На самом деле положение Византии, как внешнее, так и внутреннее, не позволяло надеяться на реализацию столь далеко идущих планов.
Но глава католической церкви, одержимый своей главной идеей организации крестового похода, не только их не поддержал, а поставил византийскому императору в вину тот факт, что он не оказывает никакой помощи Святой земле. При этом папа явно претендовал на роль отца, а императора ставил на место непослушного отпрыска, которого недвусмысленно призывал признать папское главенство. Иннокентий желал видеть в восточном императоре не схизматика и ставил вопрос о церковной унии. Алексей не только не согласился, но разразился встречными обвинениями. Раздраженный понтифик пригрозил узурпатору поддержать в правах на византийский престол (заметьте – законных!) семью свергнутого и зверски ослепленного им Исаака. Но угроза эта, скорее всего, была лишь тактическим блефом. Дочь отставного монарха, как мы уже говорили, была женой Филиппа Швабского. А у Иннокентия, претендующего на безусловное мировое лидерство, было меньше всего поводов относиться к тому с любовью. Алексей III, как и следовало из всей логики переговоров, угрозам не внял и на унию не согласился.
