Александр Крон - Капитан дальнего плавания
Авторитет Маринеско среди команды стоял очень высоко, и прошедшие после войны десятилетия не смогли его поколебать. Во время встречи ветеранов "С-13" я успел поговорить почти со всеми, получил несколько писем от тех, кто почему-либо не мог приехать, - каждый из моих собеседников (или корреспондентов) вспоминал о своем командире с благодарным чувством. Вспоминали не только боевые походы, но и этот предшествовавший походам год, полный повседневных забот и напряженного ожидания. Командир умел поддерживать в экипаже лодки бодрость и уверенность, что кораблю еще предстоят большие дела. О том, что боевой пыл подводников не угас, а к середине лета сорок четвертого года, в предвидении будущих походов, разгорелся с новой силой, свидетельствует характерный эпизод.
Лето 1944 года. Каюта А.Е.Орла на кронштадтской береговой базе. Александр Евстафьевич Орел, впоследствии адмирал и командующий Балтийским флотом, был тогда командиром дивизиона. Кроме хозяина, в каюте еще три офицера: дивмех В.Е.Корж, командир гвардейской "Л-3" Владимир Константинович Коновалов и командир "С-13" Александр Иванович Маринеско. В.Е.Корж вспоминает:
"Выпили по стопочке - больше не хотелось. И сразу заговорили о том, что волновало всех. Начал Маринеско.
- Товарищ капитан первого ранга, - сказал он, обращаясь к комдиву почему-то по званию, вне службы это было не принято, - заявляю со всей ответственностью: мне чертовски надоело наше безделье. Честное слово, стыдно смотреть в глаза команде.
Его поддержал Коновалов:
- Верно. Драим механизмы, без конца повторяем одни и те же задачи, которые осточертели и личному составу, и нам самим.
Орел молчал и хмурился. Что он мог ответить? Я понимал его, но и у меня в душе тоже накипело. Недавно я узнал, что фашисты в Киеве расстреляли моего отца. И я тоже заговорил:
- Хочу отомстить за отца, за Бабий яр... Готов идти на любой лодке.
И тут же получил предложение от Маринеско:
- Пойдем со мной на "С-13"? У меня Дубровского в Академию забирают, нужен Механик.
- Нет, дивмех, пойдешь на "С-4", там ты нужнее, - вмешался Орел и, заметив, что уже начал распоряжаться, улыбнулся: - Подождите немного. Я сам жду не дождусь, когда мне разрешат выйти в море. Теперь уж недолго ждать".
И кончился вечер в каюте комдива тем, что четверо не склонных к патетике офицеров дали друг другу слово отдать все силы на разгром противника. Все четверо слово сдержали. Пошли в боевые походы и комдив, и дивмех. По два успешных похода сделали Маринеско и Коновалов. Коновалов стал Героем Советского Союза.
Орел был прав - ждать действительно оставалось недолго. Обессиленная совместными ударами наземных войск и флота Финляндия капитулировала. Наступило время походов. Последние месяцы Александр Иванович упорно готовил к бою артиллерийские расчеты. На "С-13", помимо знакомой ему по "малютке" сорокапятимиллиметровой пушки, стояла "сотка", дальнобойное орудие 100-мм калибра, в бою его обслуживают семь человек, включая вестового. Маринеско отлично разработал взаимозаменяемость в обоих орудийных расчетах и был уверен, что в походе лодочная артиллерия покажет себя не только в обороне, но и в атаке.
Впрочем, он проверял все звенья. Флагманские и дивизионные специалисты были нечастыми гостями на "С-13". Александра Ивановича это и устраивало, и немножко обижало. С одной стороны, он не любил вмешательства в свои дела, а с другой - не терпел и пренебрежения. В.Е.Коржа Маринеско дружески попрекал за невнимание к "С-13", тот только отшучивался: "За твою лодку я спокоен. Ты своего механика не хуже меня проинструктируешь". Флагмех Е.А.Веселовский, помфлагмеха "по живучести" Б.Д.Андрюк, флагарт Н.В.Дутиков также были высокого мнения о состоянии механизмов и оружия на корабле.
Наступило время, которого так ждали балтийские подводники. Одновременно холодная, дождливая балтийская осень. В море - шторм за штормом.
Конечно, выход Финляндии из войны облегчил передвижение по Финскому заливу, но залив был еще прочно перегорожен Найсар-Порккалаудской сетью и системой барражей. Балтика стала ближе, но выход на позицию по-прежнему грозил многими опасностями. И по данным разведки, и на собственном горьком опыте подводники знали, какие изощренные препятствия встретятся им на пути. Классическая мина, взрывающаяся от удара по заключенной в металлический стакан ампуле, столь ярко описанная М.М.Зощенко в рассказе "Рогулька", стала уже вчерашним, если не позавчерашним, днем. Мины взрывались от прикосновения корпуса лодки к антеннам в виде идущих от мины длинных металлических усиков; от сотрясения сетей; взрывные механизмы программировались так, чтобы сработать от шума винтов, от магнитного поля корабля...
Об осеннем походе 1944 года Александр Иванович рассказывал скупо. Ни он, ни я не знали, что это мне понадобится. А в тех публичных выступлениях, какие я слышал, он его почти не касался, всех интересовал в первую очередь январский поход 1945 года, когда были потоплены "Густлов" и "Штойбен". Восполняю его рассказ по свидетельствам других участников.
"С-13" вышла из Кронштадта 1 октября. Октябрь на Балтике - время осенних штормов. Болтало даже на перископной глубине. Командование назначило лодке выгодную позицию в районе Данцигской бухты.
9 октября "С-13" потопила вооруженный транспорт "Зигфрид" водоизмещением пять тысяч тонн. Название и тоннаж окончательно установлены после войны, а вот что транспорт вооружен, выяснилось немедленно.
Торпедная атака не получилась. Торпедный треугольник был рассчитан безупречно, транспорт непременно должен был прийти в ту точку, куда шли торпеды, но капитан транспорта вовремя застопорил ход, и все три торпеды прошли по носу. Неудача не обескуражила Александра Ивановича, он вновь атаковал, на этот раз - одной торпедой. Но торпеда была замечена, транспорт дал ход, и она прошла у него за кормой. Капитан был, как видно, толковый.
Казалось бы, все потеряно, транспорт упущен. Но у Маринеско была бульдожья хватка, отступать он не привык. И подал команду "артиллерийская тревога"
Недаром флагарт Дутиков нахваливал мне Маринеско и командира БЧ2-3 Василенко. Третья боевая часть - это торпеды. Вторая - пушки. Василенко свое умение вести огонь уже показал а предыдущем походе "С-13". А Маринеско всегда восставал против недооценки лодочной артиллерии. Он признавался мне, что, хоть торпеды и главное оружие подводников, ему всегда больше по душе были пушки. Догадываюсь, что эта привязанность тянулась с юных лет, когда Саша Маринеско зачитывался книгами о путешествиях и морских сражениях. Корабли его детства еще не имели торпед. В своем воображении Саша Маринеско видел огонь и дым Наваринской битвы, наведенные на притихшую Одессу длинные стволы главного калибра "Потемкина". От этого остается след на всю жизнь.
С первых же выстрелов "сотки" обнаружилось, что транспорт способен огрызаться. Завязалась настоящая артиллерийская дуэль. Несмотря на качку и захлестывающие верхнюю палубу ледяные валы, подводники стреляли лучше. Наводчик 45-мм пушки Юров по-снайперски угодил в капитанский мостик, после чего перевес "С-13" стал решающим. Противник еще отстреливался, но командир "сотки" Пихур и стоявший у второй пушки Юров вцепились в судно мертвой хваткой, еще несколько метких попаданий - и "Зигфрид" пошел ко дну.
На отходе лодку преследовали миноносцы.
Возвращались не в Кронштадт, а в гавань Ханко. Там уже стояли наши плавбазы. После торжественной встречи, поздравлений и дружеских объятий наступили будни тем более суровые, что "берега" для подводников не существовало. Город был чужой, страна чужая, еще недавно воевавшая на стороне фашистской Германии. Опыта пребывания на территории недавнего врага еще ни у кого не было, нет ничего удивительного, что командование требовало от всех моряков повышенной бдительности. Будьте корректны, но осторожны. Поменьше контактов. И вообще без дела в город ходить незачем. Даже в советскую контрольную комиссию, вывесившую свой флаг в центре города.
О городах Финляндии - Ханко, Турку, о Хельсинки, где лодка ремонтировалась в ноябре - декабре 1944 года, Александр Иванович рассказывал мало - он их почти не видел. Жаловался на скуку, но хвалил порядки на финском судостроительном заводе:
"Не любят трепаться и разводить бюрократическую волынку. Больше молчат. Но если кто что сказал - будет сделано. И никаких планов, смет, разнарядок... Идет инженер по лодке, за ним мастер с блокнотом. Инженеру покажешь, он посмотрит, буркнет что-то по-своему мастеру, мастер записывает. В конце декабря вернулись в Ханко. В Ханко еще тоскливее. Лодка в готовности, а на плавбазе скука смертная. Потравишь вечером в кают-компании, сыграешь партию в шахматы, иногда хлопнешь стопочку у кого-нибудь в каюте - вот и все наши развлечения. По вечерам девать себя некуда".
Обычно Маринеско был душой кают-компании, но в Финляндии на него все чаще нападала хандра. Казалось бы, должен быть счастлив: боевой успех, всеобщее уважение, орден Красного Знамени. А хандра не проходила. И походом он был не так уж доволен.
