Игорь Козлов - По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года
Этим русским силам в полдень 31 августа (12 сентября), по данным Херберта, противостояли 13,5 батальона пехоты и два эскадрона кавалерии – всего 5500 человек[314].
В пятом часу турки двинулись в свою последнюю атаку, от результата которой зависело – останутся они в Плевне или начнут отступление. Защитники редутов сразу почувствовали, что в этот натиск турки вложили все свое мужество и решимость. Несмотря на интенсивный огонь, турки упрямо шли вперед, не залегая и не останавливаясь, стреляли на ходу. В первых рядах атакующих были видны черкесы и муллы. «Тем временем, – пишет Скрицкий, – лично Осман-паша возглавил пятую атаку»[315]. Осман не делал этого. Да в этом и не было нужды, ибо к полудню он как командующий уже осуществил все от него зависящее, чтобы к пяти часам смертельная заноза в сердце плевненской обороны была ликвидирована.
Кстати, а сколько всего атак произвели турки на скобелевские позиции 31 августа (12 сентября)? По данным рапорта Скобелева от 3 (15) сентября, их было пять. Если судить по хронологии событий 31 августа (12 сентября), представленной в книге Херберта, их было две[316]. Сам же Тевфик-бей, по словам Зотова, упоминал о трех. Явно с обидой на Скобелева, Зотов вспоминал, как, находясь в плену, Тевфик-бей рассказывал, «что 31 августа третья атака против Скобелева… была произведена только шестью таборами, около 3000 человек, и что они были крайне удивлены отступлением Скобелева с занятой им позиции»[317].
Вот как описывал последнюю турецкую атаку очевидец событий В.В. Крестовский, писавший в то время для «Правительственного вестника»:
«И вот, уже в исходе пятого часа дня… показались новые массы турок. Впереди их развернулось большое зеленое знамя, долженствовавшее заменять собою “священное знамя пророка”, и громко раздалось религиозное пение стихов: “Алла Аллага иль Алла!” А когда раздается такое пение и развертывается зеленое знамя – это, по историческому опыту всех армий, воевавших с мусульманами, значит, что мусульмане делают последнюю, но самую отчаянную и фанатическую попытку, после которой, в случае неудачи, наступает у них уже полная паника и деморализация»[318].
Ко времени начала этой атаки уже и сам Скобелев не верил «в возможность отстояться»[319]. Он прекрасно понимал, что Осман-паша концентрирует против него силы, стягивая их с других участков обороны. Однако Скобелев преувеличивал численность направленных на него турецких сил. Этим отчасти объяснялся тот факт, что прибывший в 14.30 на помощь скобелевцам Шуйский полк, в котором оставалось 20 офицеров и 1260 нижних чинов, Скобелев расположил не на передовой, а на северном склоне третьего зеленогорского гребня. Назначение этому было только одно – прикрытие неизбежного отхода обескровленных русских частей из захваченных редутов.
Кстати, уместен вопрос: а почему так долго Шуйский полк добирался до Скобелевских редутов? Вопрос этот вовсе не праздный, ибо ответ на него позволяет понять степень мобильности русских частей в третьем штурме Плевны. В 9.00 до Крылова доходит просьба Скобелева о помощи, и он, по его словам, «тотчас же» отправляет Шуйский полк. Даже если допустить, что шуйцы выходят в 10 часов, то получается, что расстояние в 5 км полк проходит за 4,5 часа! Да, такая мобильность на поле боя в критической ситуации явно не увеличивала шансы на победу.
Просто издевательством и полной беспомощностью веяло от записки Зотова, полученной князем Имеретинским через 30 минут после подхода шуйцев, т. е. в 15 часов:
«Скажите Скобелеву, чтобы укрепился на занятой позиции, держался до невозможности; рассчитывать на подкрепления сегодня нельзя»[320].
Сегодня, в решающий момент, видите ли, нельзя, а завтра что – можно?..
Вот скобелевцы и держались «до невозможности». По словам Куропаткина, поручик Дукасов возил эту записку Зотова в редут Кованлык и читал ее, стоя под турецкими пулями. При этом живых слушателей сего послания уже было значительно меньше, чем мертвых. Легко представить характер воздействия этого, с позволения сказать, «мобилизующего» документа на изможденных защитников редута.
Под натиском турок сначала более робкие стали покидать редут Кованлык. Постепенно число отступавших росло. Только самые отчаянные и бесстрашные выстояли до конца и полегли в неравной рукопашной схватке. Скобелев отдал приказ об отступлении. «Ординарцы, посланные с приказанием отступить, не могли доехать до редутов, окруженных таборами… Сигналы слышались, но им не верили эти мужественные, решившиеся умереть люди…»
Майор 61-го Владимирского полка Ф.М. Горталов, приподнявшись на бруствере, в последний раз окинул взглядом поле боя в надежде увидеть подкрепления. Он был назначен Скобелевым комендантом левого редута Кованлык и поклялся умереть, но не оставить его. Натиск турок несколько ослаб, но надежды это не прибавляло.
«Момент, которого он ждал, наступил…
Этим моментом нужно было воспользоваться во что бы то ни стало… Турки отхлынули, очистив тыл… Теперь гарнизон редута может выйти… Теперь удобно начать отступление… В последний раз он собрал вокруг себя своих солдат, зорко, внимательно стал всматриваться им в лица… В эти дорогие, близкие лица… которых он более уже не увидит… Вот они перед ним… Ждут его голоса… Смотрят прямо в глаза ему… Вот и знамя колышется над ними…
– Братцы!.. Идите, пробейте себе путь штыками… Здесь защищаться нельзя… Штабс-капитан Абазеев, вы поведете их… Благослави вас Бог, ребята!.. Прощайте!..
И, сняв шапку, Горталов перекрестил солдат.
– Ну, с Богом! – громко, уже овладев собой, скомандовал он.
– А вы?.. – И все глаза обратились к нему с выражением тоски и боли.
– Я… Я остаюсь… Остаюсь с этими, – указал он на груды мертвых… – Скажите генералу, что я сдержал слово… Я не ушел из редута… Скажите, что я здесь… мертвый! Прощайте, ребята!
…Оглядываясь, они видели спокойно стоявшего на валу Горталова… Они видели эту открытую голову, смело обращенную туда, откуда на него шла неизбежная смерть… Они видели, как вокруг него разом выросла какая-то толпа… как этого, не защищавшегося человека, опустившего свою саблю вниз, спокойно скрестившего руки, подняли на штыки… Они видели, как он бился на этих холодных и острых жалах… как его сбросили вниз… Они видели, как вслед за этим последним защитником оставленного редута темные волны турецких таборов стали перекатываться через валы со всех сторон. В гвалте их торжества не пропали бесследно отчаянные крики наших раненых, попавших в руки этим победителям. Отчаянные крики – крики, пронимавшие до самого сердца… Великодушные враги не хотели оставить умирающих умирать спокойно… Вся их ненависть, вся их изобретательность направились к тому, чтобы придумать такие муки, каким нет имени на языке человеческом»[321]. Свидетель штурма английский военный представитель при главной императорской квартире полковник Ф. Уэлсли (F. Wellesley) позднее вспоминал, как турки «соскочили с парапета своего укрепления и стали избивать раненых, валявшихся повсюду»[322].
Овладев Кованлыком, турки через соединительную траншею двинулись на редут Исса-ага, который одновременно был атакован и с фронта. Комендант этого редута подполковник 62-го Суздальского полка Мосцевой со своими солдатами держался! Окруженные со всех сторон турками, они продолжали отбиваться даже тогда, когда их товарищи по отряду отступали уже по всей линии. Скобелев был вынужден сам подъехать как можно ближе к редуту, знаками и криками давая понять Мосцевому необходимость отхода. Только после этого подполковник с горстью оставшихся в живых храбрецов вышел из редута и проложил себе обратный путь штыками.
На сей раз турки преследовали отступавших, но залпы Шуйского полка их приостановили. После этого полк отошел ко второму гребню, где располагались три наши батареи под прикрытием сборных частей. Огонь 24 русских орудий окончательно охладил наступательный пыл турок и заставил их отступить к только что отбитым редутам.
Во время отступления Скобелев получил новую записку от Зотова: «Великий Князь Главнокомандующий желает, чтобы вы продержались на ваших местах хотя только сутки». История сохранила скупой ответ Скобелева, начертанный на зотовской записке: «Получена в полном отступлении»[323]. Можно легко представить, какими «эпитетами» Михаил Дмитриевич наградил это послание. Скобелев отступал со слезами на глазах. И вместе с ним от русских уходила победа. Турки снова занимали редуты, за овладение которыми солдаты и офицеры скобелевского отряда заплатили тысячами жизней. «Ключ» плевненской обороны остался в руках Османа-паши. Все было кончено.
И последнее. Послушаем британского премьер-министра Б. Дизраэли (лорда Бикосфилда), этого умного государственного деятеля и жесткого оппонента политикам Российской империи. 28 октября (9 ноября) 1877 г., выступая на традиционном банкете у лондонского лорда-мэра в Гилдхолле, на который по традиции собирались самые влиятельные особы Британской империи и первые лица дипломатического корпуса, он произнес:
