Игорь Бестужев - Крымская война 1853-1856 гг.
Но на этом успехи штурмующих кончились. Момент внезапности прошел, и в дело вступил испытанный прием севастопольцев: колонны французов и англичан были встречены со второй оборонительной линии картечью, после чего контратака подоспевших к русским резервов обратила противника в бегство. Преследуя бегущих, русские войска снова овладели вторым и третьим бастионами, но были остановлены перед Малаховым курганом, окруженным с тыла глубоким рвом и валом для круговой обороны, так что французы теперь оборонялись в нем, как в крепости.
Колонны французов и англичан несколько раз подряд пытались вновь овладеть потерянными бастионами, но каждый раз отбрасывались с громадными потерями огнем и штыками оборонявшихся, которым, как обычно, оказывали активное содействие фланговым огнем русские пароходы. Чтобы поддержать атакующих артиллерийским огнем, французы выдвинули вперед две свои полевые батареи. Однако забвение уроков Альмы и Инкермана не прошло им даром: через несколько минут почти все артиллеристы обеих батарей были выведены из строя ружейным огнем русских. Не увенчались успехом также атаки французов и сардинцев на укрепления Городской стороны. Остатки некоторых английских и французских дивизий, не желая идти на верную гибель, отказались наступать. В три часа дня, убедившись в безрезультатности своих усилий, союзники прекратили штурм.
Бой продолжался с этого момента лишь у Малахова кургана, где русские войска тщетно пытались взять штурмом его тыльные укрепления. Хрулев, руководивший атаками, вскоре выбыл из строя; за ним последовало еще несколько генералов, сменявших друг друга в ходе атак. Оставшись без единого командования, солдаты упорно продолжали атаки. При этом им деятельно помогали остатки гарнизона кургана, не успевшие отступить в начале штурма. Укрывшись в развалинах полуразрушенной башни, они долгое время обстреливали противника с тыла и капитулировали лишь после того, как против них начали действовать подвезенные французами артиллерийские орудия.
В пять часов дня к кургану прибыл Горчаков. Он приказал приостановить атаки и начать отступление, рассчитывая, что огромные потери и деморализация в войсках союзников после неудачного штурма позволят ему, наконец, эвакуировать Южную сторону Севастополя, не подвергая ее гарнизон риску разгрома.
Войска союзников были, действительно, совершенно измотаны и обескровлены штурмом. По официальным, явно преуменьшенным, данным англо-французского командования, они потеряли свыше 10 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, а по данным захваченных у них впоследствии пленных, эти потери составляли 20–25 тысяч человек, — примерно вдвое больше того, что потеряли оборонявшиеся. Что же касается деморализации в рядах англичан и французов, то о ней с достаточной убедительностью свидетельствует поведение их солдат в конце штурма, когда целые батальоны отказывались идти в атаку.
Взорвав все важные объекты Южной стороны Севастополя, русские войска в ночь на 9 сентября беспрепятственно совершили отход по пловучему мосту через рейд на глазах у англо-французского командования, бессильного предпринять что-либо в сложившейся обстановке. После этого мост был разведен, а оставшиеся корабли затоплены на рейде. Легендарная Севастопольская страда окончилась. Русские войска закрепились на новых, заранее подготовленных позициях на Северной стороне.
VII
Героическая оборона Севастополя в Крымской войне составила одну из самых замечательных страниц военной истории России. Она изумила весь мир исключительной самоотверженностью и героизмом, которые проявили защитники города. Под градом неприятельских пуль и снарядов, по колено в грязи и воде, без достаточного количества боеприпасов и без теплой одежды зимой, русские солдаты и матросы 349 дней подряд неуклонно восстанавливали и даже расширяли севастопольские укрепления, на своих руках втаскивали туда тяжелые морские орудия, погибали, но не уступали врагу ни пяди родной земли. Роль народа, роль массы рядовых солдат и матросов сказалась здесь во всей своей полноте.
«Сколько людей у вас на бастионе?» — спросил как-то Горчаков одного из севастопольских артиллеристов. И получил ответ, поразительный по тому спокойному, деловому тону, каким он был произнесен: «Дня на три хватит». Это был ответ человека, шедшего на верную смерть. Удивительно ли после этого, что даже враги называли гарнизон Севастополя «стальным»?
Вызов охотников-добровольцев на самое опасное дело— на вылазку — севастопольцы обыкновенно встречали ответом: «Охотников у нас нет — все готовы пойти в охотники; кого назначат или чья очередь, тот и пойдет». Имена многих участников вылазок, прославившихся особенно выдающейся отвагой и мастерством в бою, — Бирюлева, Астапова, Завалишина, Головинского, Даниленко, Кошки, Зубкова, Димченко, Заики, Елисеева, Чумаченко и многих других — знала тогда наперечет вся Россия.
Лейтенант Н. А. Бирюлев, например, на протяжении нескольких месяцев подряд почти каждую ночь принимал участие в вылазках, командуя отрядом добровольцев. Беззаветная храбрость, хорошее знание местности, умение быстро оценить обстановку и принять нужное решение позволяли ему всякий раз бить противника только наверняка. Отряд Бирюлева не знал поражений. Он не раз натыкался в темноте на превосходящие силы врага, многократно бывал отрезанным от своих позиций, но всегда оставался победителем. Именно этот отряд в крупном ночном бою 22 марта 1855 г. сковал английские войска, не дав им двинуться на помощь французам, обращенным в бегство русскими батальонами.
Бирюлев пользовался глубоким уважением и любовью солдат и матросов. На одной из вылазок, когда он столкнулся лицом к лицу с несколькими неприятельскими солдатами, матрос Игнатий Шевченко бросился вперед и грудью заслонил любимого командира от вражеских пуль. Героическая смерть Шевченко произвела большое впечатление на севастопольцев.
Подвиг матроса Игнатия Шевченко. Худ. В. Маковский.
Много отважных подвигов совершил на вылазках и матрос Петр Кошка. Не было в Севастополе человека, который мог бы с такой же ловкостью подобраться незамеченным к траншеям противника, снять часового, добыть «языка», заклепать орудие и т. д. Однажды в бою он взял в плен трех французских солдат. В другой раз он вернулся с вылазки, таща на себе добрый десяток английских штуцеров: ему одному удалось обратить в паническое бегство караул передовой вражеской траншеи.
О том, с какой самоотверженностью сражались под Севастополем русские войска, красноречиво говорят подвиги унтер-офицера Зинченко и солдата Поленова. Зинченко в ожесточенной схватке, несмотря на несколько ран, сумел спасти полковое знамя и жизнь командира своего батальона. Он до последней возможности не оставлял поля боя, продолжая разить врага. Поленов, прижатый неприятельскими солдатами к обрыву, после упорного сопротивления бросился в пропасть, предпочитая смерть плену.
Случаи отказа солдат и матросов покинуть свое место в бою после контузии или ранения были отнюдь не единичными; они насчитывались в Севастополе тысячами. Только с октября 1854 г. по март 1855 г. в строй вернулось с перевязочных пунктов свыше 10 тыс. раненых защитников города. Артиллерист С. Литвинов, например, был серьезно контужен и дважды ранен, но каждый раз после перевязки являлся к своему орудию, категорически отказываясь перевестись в тыловую часть.
Беспримерный героизм проявляли не только непосредственные участники боев, но и минеры под землей, и врачи в госпиталях, и подвозчики снарядов — воодушевление среди защитников Севастополя было всеобщим.
Саперный унтер-офицер Федор Самокатов, работая в контрминной галерее, наткнулся на минную галерею противника и после ожесточенной схватки с четырьмя вражескими минерами обратил их в бегство. Руководивший минными работами штабс-капитан Мельников, солдат саперного батальона Егоров и другие минеры в течение более полугода почти не показывались на поверхности земли, самоотверженно трудясь в подземных галереях. Егоров так и погиб на своем боевом посту, а Мельникова эвакуировали из Севастополя тяжело больным, когда он не в состоянии был уже самостоятельно двигаться.
Столь же самоотверженным был труд севастопольских врачей, фельдшеров, сестер милосердия. В условиях, когда на каждого из них приходилось свыше трехсот больных и раненых, когда не хватало простейших медикаментов, когда выделенные на госпитали средства расхищались царскими интендантами, — они по целым неделям не оставляли перевязочных пунктов или больничных палат, трудясь от зари до зари и ночуя тут же, возле своих пациентов, готовые в любую минуту оказать им необходимую помощь. Примером для медицинского персонала Севастополя был выдающийся русский хирург Н. И. Пирогов, собственноручно сделавший за время пребывания в осажденном городе множество сложнейших операций. Особенно большой любовью среди защитников Севастополя пользовалась первая русская сестра милосердия — Даша, прозванная Севастопольской. Она появилась возле раненых еще на поле сражения при Альме и с тех пор не оставляла их ни на один день. Тысячи русских воинов обязаны были ей своей жизнью.
