Игорь Ивлев - «Умылись кровью»? Ложь и правда о потерях в Великой Отечественной войне
При этом сроки на проведение мобилизации были определены весьма жесткие. Так, вышеупомянутое постановление ГКО требовало провести формирование первых 12 дивизий к 7 июля[290], т. е. всего-навсего за три дня. Поэтому в большинстве случаев учесть мобилизованных ополченцев в военкоматах не успели. А списки мобилизованных во многих райкомах Москвы и области были уничтожены во время паники 16 октября. Но разве ополченцы виноваты во всем этом?
До сих пор советы ветеранов ополченских дивизий за редким исключением безуспешно пытаются восстановить списки своих боевых товарищей. Так, в 13-ю сдно (140-я сд) вступали добровольцами работники и сотрудники минимум 26 предприятий, организаций и школ Ростокинского района г. Москвы. К 65-летию Победы совету ветеранов удалось установить фамилии 488 ополченцев из более 11 тыс. бойцов и командиров дивизии[291].
Уже после мобилизации первых 12 дивизий народного ополчения (на первых порах там насчитывалось порядка 150 тыс. чел.) районы Московской области продолжали создавать отдельные подразделения и части. Ополченские формирования создавались и в других городах, хотя и не все из них были включены в состав действующей армии. Что уж говорить о людях, мобилизованных полевыми военкоматами на освобожденной от врага территории. Порой их бросали в бой, не только не переписав в подразделениях, но и не переодев в военную форму и даже полностью не вооружив.
Г.Ф. Кривошеев справедливо указывает, что в лагеря советских военнопленных попадали не только они, но и «попавшие в плен партизаны, подпольщики, личный состав незавершенных формирований народного ополчения, местной противовоздушной обороны, истребительных батальонов и милиции, а также военизированных формирований гражданских ведомств и часть лиц, угнанных на каторжные работы»[292]. Тут, правда, необходимо иметь в виду, что пойманных подпольщиков и партизан немцы, как правило, не считали военнопленными и без промедления казнили, особенно в первую половину войны.
Все перечисленные выше категории авторы статистического исследования в расчет безвозвратных потерь Вооруженных сил СССР не включили, чтобы ни в коем случае не превысить заранее определенное число безвозвратных потерь Вооруженных сил СССР.
Судьба людей, пропавших без вести во время Великой Отечественной войны, волнует миллионы семей России и бывших республик Советского Союза. По данным Г.Ф. Кривошеева, в плену погибло около 2,5 млн чел.[293] А в картотеках ЦАМО документально (по фамилиям) по состоянию на 2008 г. подтверждена гибель в плену только 495,6 тыс. военнопленных. Немцы, известные своей пунктуальностью и стремлением к порядку, на каждого военнопленного заводили карточку, где указывались, кроме обычных сведений о самом человеке, войсковая часть и место пленения, сведения о месте рождения и родителях. В стационарных (постоянных) лагерях военнопленных (Stalag) пленного фотографировали и брали отпечатки пальцев. По имеющимся сведениям, в одном из хранилищ ЦАМО РФ до сих пор лежат неразобранными в пачках около 500 тыс. карточек советских военнопленных, погибших в плену, переданных немецкой стороной. Большая часть из них наверняка до сих пор числятся пропавшими без вести. Они до сих пор даже не переведены. Чем это можно объяснить? Отсутствием средств или непростительным нежеланием выяснять судьбы воинов, попавших в плен? Кто за это должен ответить?
Противоположная тенденция просматривается при определении безвозвратных потерь Вооруженных сил Германии. В связи с этим представляет несомненный интерес состав немецких военнопленных, находившихся в советском плену. Среди них тоже имелись группы людей, аналогичные тем, на которые указывает Г.Ф. Кривошеев. К ним относился, например, вспомогательный персонал системы ПВО Германии, личный состав отрядов военно-трудовой повинности, частей и подразделений полиции, гитлерюгенда, фольксштурма и военизированной строительной организации Тодта. Одним словом, все захваченные советскими войсками немцы, облаченные в униформу, похожую на военную. Они чаще всего тоже содержались не отдельно, а в обычных советских лагерях военнопленных, заметно увеличивая их общее количество.
Больше того, в конце войны острейшая нужда в рабочих руках заставила советское командование пойти на чрезвычайные меры. 16 декабря 1944 г. Сталин подписал Постановление ГКО № 7161сс, в котором, в частности, говорилось:
1. Мобилизовать и интернировать с направлением для работы в СССР всех трудоспособных немцев в возрасте – мужчин от 17 до 45 лет, женщин – от 18 до 30 лет, находящихся на освобожденных Красной Армией территориях Румынии, Югославии, Венгрии, Болгарии и Чехословакии.
Установить, что мобилизации подлежат немцы как немецкого и венгерского подданства, так и немцы – подданные Румынии, Югославии, Болгарии и Чехословакии.
2. Руководство мобилизацией возложить на НКВД СССР (т. Берия)[294].
И это было только начало принудительного вывоза немецкой рабочей силы в СССР. В конце января 1945 г. Красная Армия пересекла границу Третьего рейха, и незамедлительно, уже 3 февраля, появилось Постановление ГКО № 7467сс. Оно предписывало 1-му, 2-му и 3-му Белорусским, а также 1-му Украинскому фронтам провести очередную мобилизацию немецкого гражданского населения, на этот раз на территории Германии. Мобилизовать надлежало:
«…всех годных к физическому труду и способных носить оружие немцев-мужчин в возрасте от 17 до 50 лет. Немцев, в отношении которых будет установлено, что они служили в немецкой армии или частях «Фольксштурма», считать военнопленными и направлять в лагеря НКВД для военнопленных. Из остальных мобилизуемых немцев сформировать рабочие батальоны по 750–1200 человек в каждом для использования на работах в Советском Союзе, в первую очередь в Украинской и Белорусской ССР»[295].
Все эти кампании проводились в рамках так называемой «репарации трудом», которую уже заранее наложили на все еще продолжавшую воевать Германию. В их итоге с января по май 1945 г. в СССР вывезли 303 489 человек, из них, по меньшей мере, 51 787 женщин[296]. В первую очередь интернированные предназначались для использования в промышленности СССР в составе рабочих батальонов. Но некоторые из них, как видно из текста Постановления ГКО, изначально рассматривались в качестве военнопленных и потому направлялись в соответствующие лагеря НКВД. Таких набралось ни много ни мало 10 263 чел.[297] А ведь они не имели никакого отношения к военнослужащим вермахта, захваченным в ходе боевых действий. Речь шла о гражданских людях, демобилизованных или дезертировавших еще до прихода Красной Армии. Причем не только из вермахта, но и из фольксштурма – прямого аналога того самого народного ополчения, бойцам которого Г.Ф. Кривошеев категорически отказывает в праве считаться военнослужащими.
Но и ими дело отнюдь не ограничивалось. По разным причинам часть интернированных вместе с эшелонами военнопленных попала в лагеря НКВД, куда они совсем не предназначались. Чтобы исправить эту ошибку, понадобилась специальная Директива ГУПВИ (Главное управление по делам военнопленных и интернированных) НКВД № 28/35 от 6 июня 1945 г. «О введении раздельного учета военнопленных и интернированных в лагерях НКВД для военнопленных». Она строго предписывала:
«1. …выявить всех интернированных граждан – членов различных вражеских организаций, руководителей областных, уездных дум, управляющих, бургомистров, руководителей хозяйственных и административных организаций, редакторов газет, журналов, авторов антисоветских изданий и всех других и впредь в строевых записках, представляемых на военнопленных, их не показывать как не относящихся к военнопленным…
3. Всех выявленных в лагерях и спецгоспиталях интернированных граждан в очередной строевой записке по военнопленным списать графой «Убыло на учет интернированных», а по строевой записке на интернированных принять на учет графой «Прибыло с учета военнопленных»[298].
Выявленных таким образом гражданских людей, волею случая попавших в лагеря для пленных военнослужащих, оказалось совсем не мало. Больше того, они нашлись не только среди немцев. Согласно справке ГУПВИ НКВД, на 1 января 1949 г. 25 318 бывших военнопленных из Германии и ее союзников были переданы на учет интернированных. Еще 21 411 из них перевели в лагеря ГУЛАГа. Причем речь идет отнюдь не об осужденных военными трибуналами, те выделены в отдельную графу, так же как и убывшие в тюрьмы[299]. При этом все они, конечно же, продолжали фигурировать в общем балансе военнопленных в Советском Союзе, раздувая их суммарную численность.
Но это еще далеко не все. После выхода Красной Армии на территорию государств гитлеровского блока было принято решение очистить ее тылы от потенциально враждебных элементов. К ним относились прежде всего бывшие руководящие кадры Третьего рейха, функционеры и активисты НСДАП и других нацистских организаций, чины полиции, СД, гестапо и прочих силовых ведомств, охранники тюрем и концлагерей, работники судебных органов и прокуратуры, редакторы средств массовой информации, известные журналисты и т. д. и т. п. Все эти люди, которых удалось обнаружить, подверглись аресту, а для их содержания на территории Германии была создана сеть спецлагерей НКВД. Но туда отправляли далеко не всех из них. Так, 18 апреля 1945 г. вышел приказ НКВД СССР № 00315 за подписью Л. Берия. Он, в частности, требовал:
