Георгий Суданов - 1812. Всё было не так!
Это же время он указал в письме императору Александру, написанном в тот же день.
Итак, согласно свидетельству генерала Сен-При, князь Багратион был ранен около 9 часов утра. Безусловно, тяжелое ранение командующего 2-й Западной армией в разгар сражения было тяжелейшей потерей для русских. Но слава П.И. Багратиона не нуждается в том, чтобы прибавлять к ней лишних два часа пребывания на поле битвы.
* * *Как бы то ни было, Петр Иванович Багратион скончался 12 (24) сентября 1812 года. Причиной смерти стало банальное заражение крови, и умер князь после долгой и мучительной агонии.
Граф Ф.В. Ростопчин в своих «Записках» описывает смерть Багратиона так:
«Многие из моих знакомых являлись ко мне просить карет для перевозки в Москву их близких родственников, раненых (в сражении). Часть их прибыла на третий день, и в том числе князь Багратион. Я поспешил к нему: он был в полном сознании, страдал ужасно, но судьба Москвы не давала ему ни минуты покоя. Кость его ноги была разбита повыше щиколки; но сделать ему немедленную ампутацию не рискнули, так как ему было уже около 50 лет, и кровь у него была испорченная. Когда, утром того дня, в который Москва впала во власть неприятеля, я приказал объявить ему, что надо уезжать, он написал мне следующую записку: «Прощай, мой почтенный друг. Я больше не увижу тебя. Я умру не от раны моей, а от Москвы».
Конечно же, ранение князя Багратиона само по себе не было смертельным.
Д.П. Бутурлин написал о нем так:
«Чувствительнее всего для армии была потеря генерала от инфантерии князя Багратиона, раненного пулею в левую ногу. Рана сия, казавшаяся сначала неопасною, день ото дня становилась все хуже».
А.П. Бутенев и мы вместе с ним сожалеем:
«Будь в то время известен хлороформ, может быть, еще на многие годы спасена была бы жизнь этого доблестного и наиболее любимого в русском войске генерала. Ему было всего каких-нибудь 50 лет от роду».
* * *В связи с этим, между прочим, родился еще один миф – миф о том, что П.И. Багратиону «помогли» умереть.
А. Мартыненко в своей книге «Тайная миссия Кутузова» рассказывает, что Петр Иванович очень тяжело переживал отступление с Бородинского поля и сдачу Москвы. Он видел в этом измену, предательство со стороны своего облеченного властью начальника.
В книге А. Мартыненко читаем:
«Есть ли где в истории подобный случай: чтобы раненный в ногу пулей (!) командующий армией, причем своевременно доставленный для оказания ему первой медицинской помощи в тыл, все-таки умер! Что ж там, в Москве (!), нормального медика в ту пору на всю Россию не нашлось?!
Не могло не найтись. Потому убийство вовсе не тяжело <…> но именно легко раненного слишком опасного для принявшего решение сдать без боя Москву генералитета этой очередной россиянской армии, командуемой исключительно немцами, является наиболее подходящим вариантом тогда случившегося <…>
И чтоб наиболее отчетливо нами утверждаемое было понятно, следует лишь привести слова Карла XII после того, как на рекогносцировке он получил подобное же ранение:
«Пустяки, в ногу…» – сказал он, улыбаясь… Но по возвращении в лагерь он потерял сознание, и тотчас, рассчитывая на моральное значение этого происшествия, Петр решился перейти Ворсклу» <…>
А потерял сознание Карл, судя по всему, лишь от потери крови. Ведь он находился в тот момент на коне, причем во главе маленького отряда, в непосредственном соприкосновении с врагом. Потому сами обстоятельства не позволяли даже вовремя перевязать рану. К тому же всем известная самолюбивость предводителя шведов не позволила ему и в этот раз выказать и малейшую слабинку перед своими подчиненными, а тем более – на виду у неприятеля. Потому время для перевязки было им, что и вполне понятно соответствующе сложившимся обстоятельствам, упущено. А когда Карл XII уже находился в безопасности, перевязка, что и понятно, не могла уже быть не произведена. Но поздно. Потому следует быть уверенным, что отнюдь не серьезность ранения, но исключительно весьма значительная потеря крови не смогла позволить Карлу XII продолжить командование своей армией. Что и повлекло в дальнейшем поражение его, к слову сказать, уже исчерпавшей к тому времени все свои возможности при осаде Полтавы армии <…>
Багратион же командовал атакой пехоты. Причем атака удалась – враг штыками был опрокинут и обращен к ретираде. Потому первая помощь, что и понятно, не могла быть ему не оказана в тот же момент».
В связи с этим А.Мартыненко делает предположение о том, что «конечная смерть Багратиона именно от раны – более чем сомнительна. А в особенности после нами вскрытого заговора, отдавшего врагу практически все, чтобы враг одержал конечную победу над Россией, смертельно в тот момент пораженной масонством в голову. И сдача Москвы, со всеми ее складами, не позволяла оставлять в свидетелях главного очевидца Бородинской победы. Потому главный виновник этой победы и был столь срочно масонами убит».
Потрясающий пассаж! Оказывается, князь П.И. Багратион не умер от банального заражения крови, а был убит русскими масонами! И почему? Оказывается, потому, что он был главным очевидцем победы русских при Бородине…
Бумага – она, как известно, все стерпит…
И главное во всей этой истории заключается в том, чтобы этот ничем не подтвержденный миф не стал той самой ложью, которая со временем и совершенно незаметно «становится правдой».
Глава 5
Мифы, связанные с оставлением Москвы
Хотел ли Кутузов дать новое сражение Наполеону под Москвой
В исторической литературе бытует мнение, что русское командование хотело уже на следующий день после Бородинского сражения дать Наполеону новый бой. Вспомним хотя бы знаменитые строки М.Ю. Лермонтова:
Вот смерклось. Были все готовы
Заутра бой затеять новый
И до конца стоять…
В доказательство этого обычно приводится записка, написанная 26 августа (7 сентября) 1812 года М.Б. Барклаем де Толли генералу К.Ф. Багговуту. В ней сказано:
«Главнокомандующий всеми армиями усмотрел, что неприятель в сегодняшнем сражении не менее нас ослабел и приказал армиям стать в боевой порядок и завтра возобновить с неприятелем сражение, почему рекомендовал вашему превосходительству со 2-м и 3-м корпусами занять позицию, которая вами ныне занимается, примкнув правым флангом к войскам генерала Дохтурова, и стараться всеми силами удерживать Старую Смоленскую дорогу и ни под каким видом оную неприятелю не отдавать».
Часто приводят и следующий факт. После падения Курганной высоты флигель-адъютант Л.А. Вольцоген заявил Кутузову, что «сражение проиграно», а в ответ Михаил Илларионович возразил:
– Что касается до сражения, то ход его известен мне самому как нельзя лучше. Неприятель отражен на всех пунктах, завтра погоним его из священной земли русской!
Эти слова главнокомандующего слышали многие…
Однако на самом деле в Бородинском сражении русские понесли «столь ужасные уроны», что никак не могли продолжить бой 27 августа (8 сентября).
Вот, например, слова генерала Д.С. Дохтурова из его письма жене, написанного вскоре после сражения:
«У нас было третьего дня престрашное сражение, верно, жесточее Прейс-Ейлавского[8]. Меня Бог спас чудесно: не было места, где бы можно быть безопасно <…> Не могу представить, как я остался безвреден. Все побито и ранено возле меня <…> Мы очень много потеряли…»
А вот строки из письма жене генерала П.П. Коновницына:
«Обо мне ты нимало не беспокойся, я жив и здоров <…> Я командую корпусом. Тучков ранен в грудь, Тучков Александр убит, Тучков Павел прежде взят в плен. У Ушакова оторвана нога <…> Раненых и убитых много. Багратион ранен. А я – ничуть».
Естественно, в официальных рапортах эти прославленные русские генералы писали совершенно иное.
Тот же П.П. Коновницын, например, докладывал М.И. Кутузову, что полки его дивизии «продолжали отражать неприятеля», что «несмотря на всю жестокость перекрестных картечных выстрелов, полки сохранили прежнее устройство».
А вот официальный отчет Д.С. Дохтурова: все покушения противника «уничтожены совершенно мерами взятыми и беспримерной храбростью войск наших», «все войска в сей день дрались с обычной им отчаянной храбростью», «до наступившей ночи, которая прекратила сражение, все пункты почти удержаны, кроме некоторых мест» и т. д.
Но женам эти люди говорили правду, то есть то, что было на самом деле. А на самом деле все было очень страшно и грустно…
Как совершенно верно отмечает историк А.Ю. Бондаренко, «боевой задор прошел, уступив место трезвому расчету, и Кутузову стало ясно, что атаковать поутру некем и нечем».
