Джек Коггинс - Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы
Следующим предприятием хаканов (1219) был поход против Хорезмского ханства. Его территория включала в себя современный Иран. Афганистан, Туркестан и часть Северной Индии. Армия вторжения, численность которой доходила, по оценкам, до 150 000 воинов, наступала четырьмя колоннами. Шах Мохаммед, не воспользовавшись своим численным превосходством, решил занять оборону вдоль границы по реке Сыр-Дарье.
Прославленный монгольский военачальник Джебе-нойон повел два тумена по холмистой равнине, угрожая правому флангу шаха, тогда как другие три колонны двинулись северным маршрутом. Две из них. под командованием сыновей хана Джучи и Чагатая. дойдя до Сыр-Дарьи, повернули к югу и, взяв по дороге несколько приграничных крепостей, соединились с Джебе-нойоном неподалеку от Самарканда. Шах едва успел собрать свои силы, когда в его тылу, словно материализовавшийся мираж, появился Чингисхан с четырьмя туменами. Он пересек Сыр-Дарью и исчез в песках громадной пустыни Кара-Кум, через короткое время появившись у самых ворот Бухары. Столь мастерски выполненный маневр разрушил все оборонительные планы хорезмцев до самого основания. Шах пустился в бегство, а Бухара, одна из твердынь ислама и центр мусульманской культуры, была предана огню и разграблению. Такая же участь постигла и Самарканд, а за ним и еще ряд городов. В течение пяти месяцев главные силы ханства были разгромлены, а города, насчитывавшие сотни тысяч жителей, превращены в груды безжизненных руин. Вероятно, никогда еще ни до, ни после этого многолюдная страна не превращалась в безжизненную пустыню за столь краткое время.
Затем началась самая грандиозная конная погоня в истории, поскольку хакан повелел Джебе-нойону и полководцу-ветерану Субэдею с двумя туменами следовать за шахом и захватить его живым или мертвым. От Самарканда до Балха, до подножия горных цепей Афганистана продолжалась погоня за шахом, а оттуда — еще пятьсот миль до Нишапура. Весенняя трава была прекрасным кормом для лошадей, и каждый воин вел с собой еще по нескольку лошадей. Это было необходимо, поскольку в иные дни они проходили от семидесяти до восьмидесяти миль. Тумены приступом взяли Нишапур, но шах ускользнул от них, и не знающие усталости монголы продолжили погоню. Теперь они двигались на север, беря город за городом и нанеся поражение персидской армии неподалеку от нынешнего Тегерана. Шах рванулся в Багдад, но монголы следовали по пятам, в одном месте приблизившись к нему на расстояние выстрела из лука. Затем он сменил направление и двинулся на север, к Каспию. Здесь, еще раз увернувшись почти от верного плена, он нашел убежище на одном из островов, где вскоре после этого и умер.
Прибывший к остановившимся после погони туменам гонец принес их командующим разрешение хакана двинуться в Западную Европу, и два военачальника повернули своих воинов к северу, к горным высям Кавказа. Пройдя перевалами через горы Грузии, они разгромили Грузинское царство. Перевалив через Главный Кавказский хребет, нанесли сокрушительное поражение армии аланов, гирканцев и кипчаков. Их движению к северу путь преградила русская армия под командованием князей Мстислава Киевского и Даниила Галицкого, которая перешла Днепр. На берегах реки Калки эта армия потерпела поражение — так закончилось первое столкновение монголов и Запала. Однако сопротивление русских было, по всей видимости, столь упорным, что монгольские военачальники повернули своих воинов на юг, в Крым, где заполучили дружбу венецианцев, взяв и разорив торговые поселения их соперников-генуэзцев. И наконец, получив приказ хакана, направились домой. В пути умер Джебе-нойон, но Субэдей привел в родные степи своих воинов, нагруженных добычей. Погоня и поход продолжались более двух лет, войска прошли неимоверно длинный путь. В соответствии с монгольскими обычаями они, без сомнения, пополняли свои ряды за счет кочевых народов, встречавшихся им по пути, а также получали у них припасы и новых лошадей. Вероятнее всего, домой они вернулись еще более сильными, чем перед началом похода. Для европейцев это было зловещее предзнаменование грозящей им судьбы, поскольку коварный Субэдей был одержим идеей возглавить завоевание монголами Запада.
Тем временем хакан продолжал завершать свое безжалостное покорение Хорезма. Отважный Джелал-ал-дин, сын шаха и его преемник, потерпел окончательное поражение в последней битве на берегах Инда, сумев спастись только благодаря тому, что вместе с конем спрыгнул с десятиметрового обрыва в реку и переплыл на южный берег. Погоня за ним продолжалась до стен Дели, но жара и болезни ослабили войско монголов, и, разграбив Лахор и Мултан, они вернулись на север. Великая империя Хорезма лежала теперь в совершенном опустошении. Все центры сопротивления город за городом методично были уничтожены — современники событий называли численность жертв только при взятии Герата в 1 500 000 человек.
Если не принимать во внимание избиение миллионов человек мирного населения, завоевание Хорезма было выдающимся военным достижением. Монголы, приняв смелое решение использовать широко разбросанные силы, осуществили стратегию охвата гигантских масштабов, причем на самой неблагоприятной для их действий территории, и продемонстрировали как искусное планирование, так и дерзкое осуществление военных операций, к тому же проявив способность трезвой оценки возможности противника. Представляется, что монгольская военная машина должна была функционировать идеально. Не только собственно военные проблемы, но и вопросы организации и снабжения были безмерно трудными. Расстояние от родины монголов до Бухары составляло более 4 630 000 километров по прямой, и все же перспектива столь протяженного марша громадной армии не устрашила монгольских военачальников. Для них, живших на широком степном просторе, расстояния не были преградой; не были они смущены и необходимостью послать свои тумсны 5а 90 градусов географической долготы. Именно такое пренебрежение к расстояниям, эта полная независимость от протяженности коммуникаций и позволили монголам приводить в замешательство своих противников фантастической способностью их армий появляться там, где их меньше всего ожидали. Это обстоятельство да еще невероятная скорость, с которой они передвигались, и послужили появлению мифа — некогда широко распространенного, — что монгольские армии достигают невероятной численности. Никаким другим образом историки тех времен не могли объяснить их ошеломляющие победы и быстроту их ударов. В эпоху громыхающих феодальных армий, медленных в мобилизации, медленных на марше и, из-за неупорядоченности командования, еще более медлительных в сосредоточении, хорошо смазанная монгольская военная машина и в самом деле должна была представляться чем-то сродни черной магии. И если иногда обитатели степей сходились на поле брани с равным им по численности войском, это происходило потому, что скорость их передвижения и маневренность позволяли их военачальникам осуществлять маневры, совершенно непредставимые для их противников.
СУБЭДЕЙ
Европейская кампания Субэдея — одного из самых выдающихся военачальников в истории войн — прекрасный пример того, что может достичь армия с отличным командованием.
Войско, с которым он начал свою кампанию (1236), насчитывало, по оценкам, около 150 000 человек. Потери в первых сражениях, смертность от болезней и уменьшение количества воинов за счет оставленных для охраны коммуникаций, весьма возможно, сократили численность того войска, которое вторглось в Центральную Европу, приблизительно до 100 000 человек. Этнически это были люди разных народностей — ряды чистокровных монголов значительно поредели за годы почти непрерывных сражений, так что теперь среди них было много турок, киргизов, башкир и других обитателей степей. Имелось в составе войска и довольно значительное число китайцев. Но все эти люди, однако, были закаленными воинами, находились под командованием монгольских командиров, были спаяны монгольской дисциплиной — а их костяк, вероятно, составляли ветераны предшествующих кампаний.
Чингисхан к тому времени уже умер (1227), вместо него правил его сын Угедей, но завоевательные походы продолжались. Батый, внук Чингисхана, стал формальным предводителем этой новой волны вторжения. Оно должно было начаться из приволжских степей, региона, в котором он был владыкой и где племена, группировавшиеся вокруг него, были уже известны под именем Золотой Орды. Однако подлинным лидером и военным руководителем похода был все тог же старый ветеран Субэдей.
Примечательно, что хитрый старый военачальник начал свой поход в разгар зимы, когда замерзшие реки не были препятствием для его воинов и когда русские, как и все благоразумные люди, пребывали в своих городах и селениях, даже не подозревая о нависшей над ними опасности. Отважные правители и знать независимых русских княжеств ни материально, ни духовно не были готовы к противостоянию монгольскому войску и Субэдею, командовавшему им. Один за другим русские города погибали в дыму и пламени, а при свете горящих изб пришельцы настигали и убивали их обитателей. Лишь болота, непроходимые леса и распутица спасли от разграбления большой город Великий Новгород (Москва была сожжена за несколько недель до этого). Тогда монголы повернули на юг и, выйдя из лесов Руси, углубились в причерноморские степи. Пока несколько отрядов проводили разведку Крыма, другие двинулись на Кавказ, где сомкнулись с монгольской армией, находившейся в Северной Персии. Тем временем Русь была «обработана» обычным для монголов образом. Меха, шкуры, зерно, рабы — все было взято на учет уйгурскими и китайскими писцами и сведено в таблицы, которые с гонцами направили в далекое главное стойбище в Гоби. Теперь вместо банального грабежа монгольские завоевания обратились к систематическому взиманию дани с покоренных народов. Очевидно, приобретенный опыт подсказал им, что нет смысла резать курицу, несущую золотые яйца, и после первичной бойни запуганному и подавленному населению было позволено жить — для того чтобы работать на своих завоевателей. Фактически на всем пространстве степной империи царил совершенный мир — нечто вроде Pax Mongolika. Вдоль старых караванных путей и на важнейших направлениях в степях была организована самая эффективная система почтовых станций, вплоть до западных границ империи. Вдоль этих путей двигались все увеличивающиеся потоки людей и грузов — государственные чиновники, торговцы, послы, сборщики дани, пленники, солдаты и, самые важные персоны, гонцы. Гонцами становились люди, которые могли мчаться с большой скоростью долгое время, останавливаясь только затем, чтобы сменить лошадь. Несколькими годами позднее Марко Поло так описывал почтовые станции, оборудованные всем необходимым и имеющие всегда потребное количество лошадей: «При каждой такой станции живут люди, которые посланы сюда, чтобы возделывать почву и нести почтовую службу; почему здесь и возникают большие поселения. Вследствие такого учреждения почтовой службы послы ко двору и царские гонцы едут в столицу и возвращаются обратно в каждую провинцию и царство империи со всеми возможными удобствами и быстротой; и в такой системе великий хакан демонстрирует свое превосходство над любым другим императором, царем или человеческим существом. В его владениях на почтовых станциях задействовано не менее двухсот тысяч лошадей и построено десять тысяч зданий, со всей необходимой мебелью. Это воистину превосходная система, которая работает с такой эффективностью, которую едва возможно описать…»
