Герд- Хельмут Комосса - Немецкая карта: Тайная игра секретных служб: Бывший глава Службы военной контрразведки рассказывает.
Исходя из этих идей прусских военных реформаторов, я представляю свою третью книгу, посвященную теме, в которой основными объектами осмысления и обсуждения являются Германия и немцы, служившие и служащие своей стране в качестве солдат. Вместе с тем эта работа предоставляет читателю возможность заглянуть за кулисы новейшей и новой истории. Ее можно считать своеобразным продолжением книги «Из Мазур на Рейн — возвращение на чужбину» (Грац, 2003). А еще она имеет целью рассказать о том, каким образом солдаты различных народов в особом качестве и в особых ситуациях, связанных как с политической, так и с военной сферой, должны выполнять свой долг и в равной мере сознавать и соблюдать границы, в рамках которых они могут действовать, что приобрело очевидную актуальность именно в последнее время в связи с акциями бундесвера за пределами ФРГ. Солдат — будь то американец, англичанин, француз, немец, итальянец или австриец — обязан соблюдать требования международного права, причем, в частности, и там, где международное и гуманитарное право нарушается другими. Действие этого принципа распространяется теперь и на подготовку, предусматривающую действия в боевых условиях.
Инциденты в казармах бундесвера, участниками которых были младшие командиры после своей опасной зарубежной миссии в Косово или Афганистане, обремененные ужасом, пережитым в ходе боевых столкновений, не только свидетельствуют о неверном понимании подготовки, нацеленной на «войну в современных условиях», но и побуждают сделать заключение о том, что военное руководство и военная подготовка должны соответствовать существующим свойствам личности человека. В этом вопросе, как утверждал кёнигсбергский философ Иммануил Кант, недопустима половинчатость.
Насколько тяжело соблюдать международное право и законы гуманности, показывает сегодня борьба против международного терроризма. Террорист не подчиняется нормам международного права. Он воюет в зонах военного противостояния, которые сам определяет, и по законам, которые сам устанавливает. Что же касается защищающейся стороны, то она при осуществлении мер, направленных на отражение террористических операций, не обладает неограниченным выбором средств. Она обязана и при осуществлении своих военных акций, связанных с обеспечением безопасности, в любой ситуации неукоснительно соблюдать международное право.
С учетом опыта второй иракской войны 2003 г. с ее предысторией и связанными с нею разногласиями, прежде всего между США и Великобританией с одной стороны и Германией, Францией и Россией с другой стороны, а также с намеренной сдержанностью Китайской Народной Республики мы предпринимаем здесь попытку показать взаимоотношения и взаимодействие немецких и союзных солдат в повседневной армейской жизни. Для сотрудничества солдат в НАТО характерны взаимное уважение и очевидное стремление к взаимодействию, хотя, конечно же, в иных случаях бывают и недоразумения. Такого рода взаимодействие, отличающееся духом гуманности и нацеленное на некую общую цель, естественно, не может быть совершенно свободно от трений и нестыковок, тем не менее с момента принятия Федеративной Республики Германии в НАТО и Европейский союз сформировалась и постоянно укрепляется атмосфера взаимного доверия, способствующая возникновению личных дружеских отношений между многими солдатами разных стран. Правда, на фоне Второй мировой войны процесс создания этой атмосферы можно уподобить выхаживанию нежного и легкоуязвимого росточка. Этот процесс идет с момента преодоления европейского разделения в отношении новых государств — членов НАТО.
Есть много примеров, ясно показывающих, что каждый солдат сознает, что в первую очередь служит своей собственной стране и подчиняется союзу не всецело, а в ограниченных рамках. Тому есть и примеры, и объяснения. И в самом деле, разве обязаны немцы с их грузом прошлого на плечах постоянно быть образцовыми учениками в международных организациях? Обязаны ли они быть лучше, старательней, отважней и смелей французов или поляков? Обязаны ли они, если на юге Афганистана военное положение становится более критичным, чем на севере страны, перебрасывать свои части с юга на север, и вообще обязаны ли они при этом в принципе подчинять интересы собственного государства интересам альянса? Должны ли они брать на себя основную часть расходов и при этом, однако же, отказываться от своего влияния в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций?
Пока стоит мир, британский офицер будет понимать свою службу прежде всего как обязательство перед своей страной. «Правь, Британия, правь, Британия, морями!» — вот его мотивация и вчера, и сегодня, такой же она будет и завтра. Американский солдат всегда поет гимн Соединенных Штатов Америки с искренней страстью, прижимая кулак к сердцу и ощущая при этом, как бегут у него по спине мурашки, что свидетельствует об очень глубоком внутреннем переживании, как однажды признался мне майор Боб Данн в натовской штаб–квартире Центральной группы армий (CENTAG).
В очередной раз браться за оружие?
Самое дивное место на этой земле, как я думал до сих пор, — это, конечно же, то место на берегу озера Нидерзее в Восточной Пруссии, у которого я в нескольких сотнях метров от террас санатория, напоминавших мне Сан—Суси, в юные годы много часов провел в тени елей, пуская камешки по водной глади — так, чтобы они, чуть подскакивая, скользили по ней в направлении Королевского острова, расположенного в самой середине озера, — и наблюдал за облаками, словно бы застывшими в высоком голубом восточнопрусском небе. А на светло–голубом горизонте вздымалась белыми горками крепость с устремленными ввысь башенками.
Что может быть красивей облака? — спросил однажды Герман Гессе. Эти слова я внес когда–то в текст прощальной речи моего генерального инспектора, но он не произнес их перед своими гостями в офицерском клубе министерства обороны в боннской гостинице «Хардтберг». Когда позже я спросил его, почему он так поступил, он сожалел («Ну почему же вы мне не подсказали!») о том, что не сделал этого, оправдываясь тем, что прежде никогда не слышал этих слов Германа Гессе.
Я в своей жизни не раз проводил целые часы на берегу какой–нибудь реки или озера, наблюдая за причудливыми скоплениями облаков, каждое мгновение изменяющих свою конфигурацию, за тем, как они — точно мягкой нежной вуалью — прикрывают горизонт, как легко двигаются в такт мелодии ветра, а потом, порой совершенно внезапно, вздымаются мощными горными громадами и наконец преображаются в непроницаемые, местами темно–серые, местами жгуче–черные стены, из которых ярким холодным светом выстреливают молнии.
Тянуться к облакам побуждала меня и вода. Самой красивой казалась мне вода в тех местах, где берега были окаймлены густой зеленью темного леса. Или, опять же, если в середине озера находился остров, покрытый высокими елями, заслонявшими обзор противоположного берега. Так было на Нидерзее в Мазурах, как ни на каком ином озере. Другие же берега рек, на которые приводил меня мой Создатель или забрасывала судьба, чаще всего берега Вислы, Днепра и Днестра, Дуная, Одера, Эльбы и Рейна, на которых я также часто сиживал, не были похожи на берега озера Нидерзее в Мазурах, моей любимой отчизны, не оставляющей меня и в старости. Я никогда не забуду этой земли; подобно тому, как коренной житель Кёльна никогда не забудет свой любимый город на берегу Рейна.
В сентябре 1955 г., сидя на берегу Рейна, я размышлял о смысле солдатского служения в наше время. Моральный облик солдата в условиях демократии — что это такое? Я глядел на воду, наблюдая за тем, как она образует завихрения, как здесь и там тащит за собой отломанную ветку, бутылку из–под пива или пустую бутылку из–под вина. Ведь я сидел на берегу Рейна, а его воды вбирали в себя притоки из городов, славных своим вином и веселыми праздниками, — Рюдесхайма, Кобленца, где из года в год на исходе зимы проводится карнавал, посвященный слиянию Рейна и Мозеля, и Кёниге — винтера. День выдался жаркий. Близился вечер. Тонкие высокие тополя отбрасывали с берега на воду длинные тени. Особенно вяло, даже как–то лениво тек здесь Рейн в извилине ниже Скалы Дракона навстречу своему устью. Грузовые суда плыли и на север, но все больше на юг. Скоро, через час- два, они где–нибудь пришвартуются к берегу, чтобы стать на ночевку, а может, поплывут дальше и ночью до своего порта назначения. С какой–то баржи доносились протяжные звуки аккордеона, которыми матрос выплескивал в сумерки свою грусть о девушке в далекой стране.
В тихом рукаве Рейна между берегом и островом, близ моста, протянувшегося от Бад Хонефа к острову Графенвёр, стоял пришвартованный старый ялик, который когда–то, возможно, сотни лет назад, использовали для рыбной ловли. Теперь ему не было применения. Слегка покачиваясь на волнах, старое дерево беспрерывно, монотонно, день и ночь, в ровном ритме движущегося потока кряхтело, скрипело, вздыхало и охало.
