KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » История » Евматий Макремволит - Повесть об Исминии и Исмине

Евматий Макремволит - Повесть об Исминии и Исмине

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Евматий Макремволит, "Повесть об Исминии и Исмине" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Беседовали мы о лике четвертой девы, глядящем с небесных круч, сотканном из воздуха, чистом, сияющем, о весах справедливости и обо всем, чем живописец подобающе наделил богиню Фемиду.26Справедливость ведь смотрит с небес, взвешивает свои приговоры, устремляет взоры в горнюю высь и чужда человеческого.

Мы переводим глаза на картину, следующую за изображением дев, и замечаем колесницу, высокую, блистательную и воистину царскую. Это колесница Креза27или одного из владык златообильных Микен.28На ней восседал чудесный отрок, совершенно нагой. Глядя на это, я сам застыдился и вспомнил стих:

Не сознавать - беда, но не мучительно.29

Стрелы и факел в руках отрока, колчан за плечами и обоюдоострый меч, ноги у него не такие, как у людей, а крылатые; лицом же он так сладостен, превыше всякого отрока, превыше всякой девы, он - как кумир богов, образ Зевса, истинно приворотный пояс Афродиты, истинно луг Харит,30истинно услада. Если бы вновь была свадьба Фетиды, если б Гера явилась на праздник, и Афродита, и Афина, и этот вот отрок, если б Эрида смутила пиршество и задумала хитрость с яблоком, если б пожелала, чтобы красивейшая получила это яблоко, если бы Парис вновь был судьей, а яблоко наградой за красоту, тебе бы, отрок, оно досталось!31Я сказал Кратисфену: "Что за удивительная вещь искусство живописца! Он - чудотворец более великий, чем природа, он в воображении творит свои замыслы и воображаемое претворяет в краски.

Если желаешь, давай рассуждать об этом отроке. Порок соседит с добродетелью и сплотился с нею. Для подтверждения и нарисован этот отрок: искусство живописца претворило вымысел в подлинную жизнь. Разгадал я твою загадку, мастер, постиг твой рассказ, окунулся в самые твои мысли; и если ты Сфинкс, Эдип32- я, если, словно с жертвенника и треножника Пифии,33ты вещаешь темные слова, я - твой прислужник и толкователь твоих загадок".

Что еще изображено? Настоящее воинство окружает отрока - города, пестрый сонм мужей, жен, старцев, старух, отроков, дев. Цари, тираны, владыки, повелители земли окружают его, подобно рабам, и не как царя, а как бога.

Две жены сплетаются друг с другом руками; ростом они выше смертных женщин, древнее времен Япета34годами. Необычны их лица, необычны морщины, необычен облик, необычен цвет кожи. Одна сверкает, как солнце, и вся источает свет: источают свет ее волосы, источают свет очи, источает свет хитон, лицо, руки, ноги - все источает свет. Другая вся черна - и волосы, и голова, и лицо, и руки, и ноги, и хитон. Ровесницы годами, они отличаются друг от друга цветом кожи, одинаково изборожденные морщинами, они разного племени: первая словно из Ахеи, где жены прекрасны,35вторая - из выжженной солнцем Эфиопии.

Окружает отрока и стая птиц; хотя крылья у них не связаны, они следуют за ним, как рабы; весь род потомков Амфитриты36в рабстве у отрока, и даже зверь, царящий над зверями, наравне с ними в его свите.

Я спрашиваю Кратисфена: "Почему же птицы не взмахнут свободно крыльями, но противу ожидания и вопреки природе рабски повинуются отроку? Почему лев, кровожадный зверь, царь зверей, перед которым трепещет зверь и весь покрытый доспехом воин, послушен отроку, хотя он и обнажен? Где его когти и грозный взгляд? Где косматая грива, где, наконец, его устрашающее и грозное рыканье? Отчего ни существа, покрытые панцирем (и они окружали колесницу), ни цари, ни владыки, ни тираны не в силах противостоять одному совершенно обнаженному отроку? Почему рыбы и морские твари трепещут перед ним? Из-за факела? Но ведь им подвластны все моря, все пучины, противоборствующие огню. Из-за стрел и крыльев? Но разве влажные глубины не сильнее?!

Что за жены, что за чудо, что за старость, что за морщины, что за облик, что за порабощение!

О, Зевс и все бессмертные, истинное чудо - эта картина, порождение мысли, создание искусной руки! Но взглянем, если угодно, и на надпись над головой отрока". Ямбы были такие:

Эрот сей отрок, с факелом и луком он, Крылатый, обнаженный, даже рыб разит.37А Кратисфен говорит: "Теперь уже есть у тебя подтверждения моих слов. Ты спрашивал, каков Эрот; вот он у тебя перед глазами и да будет к тебе благосклонным!".

Я в ответ: "Рассуждай о смысле этой картины и истолкуй с ней в соответствии надпись".

На это Кратисфен: "Эрот наг, вооружен, с факелом и колчаном, крылат. Оружием опасен мужам одним, женам - факелом своим, стрелами - зверям злым, птицам лесным - крыльями, наготой - морским тварям и самому морю. День и ночь, как видишь, покорны Эроту; это ведь те жены, глядя на которых ты дивишься".

Я воскликнул: "Да не познать мне его!".38

Приходит Сосфен; мы опять возлежим за пиром. И вновь Исмина прислуживает, и вновь вперяет в меня взоры, и, ставши напротив и слегка склонив голову, украдкой меня приветствует и, приложив палец к губам велит молчать.

Я оборачиваюсь к Кратисфену: "Видишь? Что это значит?". А он мне: "Молчи", - говорит.

Девушка приблизилась и, смешивая вино "Приветствую тебя, соименный мне вестник!" - прошептала. Затем, смешивая вино для Кратисфена, говорит, если можно так назвать ее шепот: "Благодарю тебя".

Вновь на столе яства, но не простые плоды земли и не дары моря, какие вкушает житель полей или морского берега, но то, что создала рука и искусство поваров, необычайные, как земнородные рыбы и как морские павлины. Столь изысканно богато угощенье, столь блистательно, столь сладостно, что тешит и взор, и вкус. Мы опять взялись за кубки - ведь обильные кушанья соответственно требуют и питья - и опять девушка смешивает для меня вино, первой отпивает из чаши и, подавая ее, опять шепчет: "Как по воле судьбы имя, так по любви я разделяю с тобой этот напиток". Вдосталь насладившись и разнообразными яствами, и всевозможными приправами, и вином, и различным печеньем, мы заканчиваем пир.

Сосфен говорит: "Благо ночи покорствовать черной.39Воздадим ночи положенное".

И "Привет тебе!" - сказав мне, удаляется вместе с Панфией. А Исмина делает вид, что ушибла ногу, и немного отстает от отца своего Сосфена и матери Панфии, "Привет тебе" сказав и "Послушайся моего отца", удаляется и она.

Мы же с Кратисфеном улеглись, стали беседовать о пиршестве и об Исмине: как она кивает мне, скрывая кивок, как прикладывает палец к губам, велит молчать, как, протягивая мне кубок, "Приветствую тебя, соименный мне вестник! - прошептала, как, смешивая для меня вино, отпила первая, как при втором кубке снова сказала: - И напиток этот я по любви разделяю с тобой, как имя по воле судьбы!". Наконец, вспомнили хитрую уловку Исмины и "Послушайся моего отца".

Кратисфен сказал: "Эрот воспламенил к тебе деву, Эрот завладел ею безраздельно: все это говорит о душе, охваченной страстью, и о языке, пылающем от любви. До каких пор Эрот будет винить тебя за бегство из его стана? Куда ты скроешься от него?40На небеса? Но он крылат и настигнет тебя. Скинув хитон, в море? Он опередит тебя и тут. Может быть, на земле? Он поразит тебя стрелой. Ты видел Эрота? Видел факел, стрелы, наготу, крылья? Неужели ты один не подвластен любви? Один единственный?". А я ему в ответ: "Позволь мне, друг, оставаться целомудренным.

... ведь целомудренных41Так любят боги, ненавидя всех дурных.

И, смолкнув, мы погрузились в сон.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Около полуночи мне пригрезился страшный сон: я вижу, как в покой входит неисчислимая толпа, вереница мужей, жен, отроков, дев, все со светочами в правой руке, левая у всех с рабской покорностью прижата к груди. А в середине на золотой колеснице отрок с ограды Сосфенова сада, изображенный на ней Эрот, владыка, во всех вселяющий страх. Как гром, обрушился на меня его голос: "Ведите сюда этого своевластного, не ведающего рабства, не трепещущего перед моими стрелами, не страшащегося моих крыльев, хулящего мой факел, стыдящегося моей обнаженности, презирающего мою юность, восхваляющего живописца за то, что он отверг розу, презревшего любезную мне Исмину, за целомудрие так любимого богами".42Жалко меня повлекли, с головы до пят дрожащего, совершенно потерявшего дар речи, совершенно обмершего, бессильно лежащего на земле.

"Смилуйся, владыка", - слышу я вдруг и, немного очнувшись и открыв глаза, вижу Исмину, увенчанную розами, с розой в правой руке. Левой она обнимает колени Эрота. "Смилуйся, - говорит, - над Исминием, смилуйся, владыка, ради меня; я сделаю его твоим рабом". Эрот отвечает деве: "Ради тебя я разгневался, ради тебя и смягчусь". Тотчас Исмина берет меня за руку и поднимает, уговаривая воспрянуть духом, а владыка Эрот зовет, делая знак рукой, и венчает розами мою голову. Вся толпа при этом испускает ликующие клики, рукоплещет, пляшет, "Исминий" восклицая "дерзостный, непорочный, с лавровым венком в волосах,43отвергнувший прекрасную Исмину, - такой же раб, как мы!".

А владыка Эрот сказал прекрасной Исмине: "Вот твой возлюбленный" - и улетел прочь с моих глаз, тяжелым камнем упав мне на сердце. Вместе с ним тотчас же улетела и моя дрема, а я, потрясенный, сел на постели и не мог овладеть собой, непрестанно перебирая в памяти то, что пригрезилось мне во сне. Сердце у меня колотилось, дыхание перехватывало, и я стал звать Кратисфена: "Кратисфен, Кратисфен!". Он соскочил с постели, а я опять сказал: "Я погиб, Кратисфен".

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*