Борис Башилов - Робеспьер на троне
Ключевский считал Петра исключительно счастливо сложенной натурой, Платонов говорит о темных сторонах его натуры, Костомаров пишет, что Петр никак не мог быть "нравственным образцом для своих подданных". Исключительно счастливо сложенная натура, как о том свидетельствуют современники и исследователи Петровской эпохи, оказывается, была в действительности натурой исключительно неуравновешенной, исключительно жестокой и сумасбродной.
Простым человеком, которого можно понять с первого взгляда, Петра назвать никак уж нельзя.
"Часто Петром, - пишет хорошо изучивший его личность Мережковский, - овладевает как бы "внезапный демон иронии"; по лицу точно из бронзы изваянного "чудотворца-исполина" пробегает какая - то жалкая, смешная и страшная судорога; вдруг становится он беспредельно насмешливым и даже прямо кощунственным отрицателем, разрушителем всей вековечной народной святыни, самым ранним из русских "нигилистов"...
"Он страшно вспыхивал, - пишет Платонов, - иногда от пустяков, и давал волю гневу, причем иногда бывал жесток. Его современники оставили нам свидетельства, что Петр многих пугал одним своим видом, огнем своих глаз. Примеры его жестокости увидим на судьбе стрельцов".
"Часто на пиру чьи-нибудь неосторожные слова вызывали со стороны Петра вспышку дикой ярости. Куда девался радушный хозяин или веселый гость?! Лицо Петра искажалось судорогой, глаза становились бешеными, плечо подергивалось и горе тому, кто вызвал его гнев!" Предок знаменитого археолога Снегирева, Иван Савин рассказывал, что в его присутствии Петр убил слугу палкой за то, что тот слишком медленно снял шляпу. Генералиссимусу Шеину на обеде, данном имперским послом Гвариеном, в присутствии иностранцев Петр кричал: "Я изрублю в котлеты весь твой полк, а с тебя самого сдеру кожу, начиная с ушей". У Ромодановского и Зотова, пытавшихся унять Петра, оказались тяжелые раны:
у одного оказались перерубленными пальцы, у другого раны на голове".
Случаев, доказывающих, что Петр совершенно не умел владеть собой, современники приводят бесчисленное количество.
Петр охотно принимал участие в розыске, пытках, казнях. В нем причудливо сочетались веселый нрав и мрачная жестокость.
"Петр в жестокости, - пишет проф. Зызыкин в своем исследовании о Патриархе Никоне, - превзошел даже Иоанна Грозного. Иоанн Грозный убил своего сына в припадке гнева, но Петр убил хладнокровно, вынуждая Церковь и государство осудить его за вины, частью выдуманные, частью изображенные искусственно, как самые вероломные".
Он мог совершенно непостижимо соединять веселье с кровопролитием.
26 июня 1718 года в сыром, мрачном каземате, ушел в небытие его единственный сын, а на следующий день Петр шумно праздновал годовщину Полтавской "виктории" и в его саду все "довольно веселились до полуночи".
Мстительность Петра не знала пределов. Он приказал вырыть гроб Милославского и везти его на свиньях. Гроб Милославского был поставлен около плахи так, - чтобы кровь казненных стрельцов лилась на смертные останки Милославского. Трупы казненных стрельцов по приказу Петра сваливали в ямы, куда сваливали трупы животных. И такого человека историк Ключевский считают возможным охарактеризовать как "исключительно счастливо сложенную натуру".
Историк Шмурло описывает свое впечатление от бюста Петра I работы Растрелли, следующим образом:
"Полный духовной мощи, непреклонной воли повелительный взор, напряженная мысль роднят этот бюст с Моисеем Микель-Анджелло. Это поистине, грозный царь, могущий вызвать трепет, но в то же время величавый, благородный".
А академик, художник Бенуа так передает свое впечатление от гипсовой маски, снятой с лица Петра в 1718 году, когда он вел следствие о мнимой измене царевича Алексея.
"Лицо Петра сделалось в это время мрачным, прямо ужасающим своей грозностью. Можно представить себе, какое впечатление должна была производить эта страшная голова, поставленная на гигантском теле, при этом еще бегающие глаза и страшные конвульсии, превращающие это лицо в чудовищно фантастический образ".
Бюст Растрелли, изображающий Петра величавым и благородным есть плод работы придворного скульптора, которые испокон веков привыкли приукрашивать своих царственных натурщиков.
Гипсовая маска, снятая с лица Петра, надо думать, все же вернее передает общее выражение лица Петра, чем бюст Растрелли, на котором Петр I похож на ...Моисея!! Это только один из бесчисленных интеллигентских вымыслов о Петре.
На самом деле Петр I, как верно отметил историк Костомаров, "Сам Петр, своею личностью мог бы быть образцом для управляемого и преобразуемого народа только по своему безмерному, неутомимому трудолюбию, но никак не по нравственным качествам своего характера".
Что чрезвычайно характерно для личности Петра, это черты беспрерывного и непомерного шутовства. Они скрывают царственную голову под колпаком Арлекина, придают балаганные гримасы суровой маске и особенно при всех превратностях жизни, полной крупных событий и бурных деяний, перемешивают пустое с серьезным, фарс с драмой. И другая отрицательная черта нравственной личности Петра, это его самодурство. Оно не знает ни в чем предела. Иоанн Грозный - ребенок перед Петром I.
И в глумлениях над церковью, над прадедовскими традициями, над живыми людьми, ни в чем Петр не знает удержу.
Полубояров, слуга Петра, пожаловался ему, что его жена отказывается под предлогом зубной боли исполнять свои супружеские обязанности. Петр немедленно позвал Полубоярову и, несмотря на ее крики и вопли, немедленно вырвал ей зуб.
Один из птенцов гнезда Петрова, Ягужинский, заявил Петру, что он не хочет жить с женой, а хотел бы жениться на дочери канцлера Головкина.
Желая унизить в лице Головкина старую аристократию, Петр объявил брак расторгнутым, и велел заключить Ягужинскую в монастырь.
Увидев в Копенгагенском музее мумию, Петр выразил желание купить ее для своей кунсткамеры. Получив отказ, Петр вернулся в музей, оторвал у мумии нос, всячески изуродовал ее и сказал: "Теперь можете хранить".
Когда адмирал Головкин сказал, что ему не нравится уксус, Петр схватил большой пузырек с уксусом и влил его содержимое в рот своему любимцу.
В январе 1725 года восьмидесятилетний старик из известной фамилии, Матвей Головнин, должен был согласно приказу участвовать в шествии, одетый чертом. Так как он отказался, то его по приказанию Петра схватили, совершенно раздели, надели ему на голову картонный колпак с рожками, и в продолжении часа заставили сидеть на льду на Неве. Он схватил горячку и умер.
Петр I в моральном отношении стоит несравненно ниже Иоанна Грозного. Набезобразничал без всякого политического смысла он больше.
Погубил людей без всякого смысла тоже больше. Иоанн Грозный грешил, но потом каялся. Убив в состоянии запальчивости непреднамеренно своего сына, Иоанн Грозный несколько дней в отчаянии просидел у гроба Царевича Ивана. Петр предательски нарушил данную Царевичу Алексею клятву, что он его не тронет. Предательски отдал на суд окружавшей его сволочи.
Присутствовал при его пытках и преспокойно пел на панихиде по задушенному по его приказу сыне. И том не менее для историков Иоанн Грозный "безумный изверг", а Петр I - "беспорочный гений"?!
IV. ИСТОКИ НЕНАВИСТИ ПЕТРА I КО ВСЕМУ РУССКОМУ
I
После своего восшествия на престол, Петр сближается с шотландцем Патриком Гордоном, ярым католиком, находившимся в постоянных сношениях с иезуитами. Гордон ненавидел Россию, как и все католики и иезуиты. Он мечтал вернуться в Шотландию. Жил Гордон в Москве только преследуя английские политические цели.
Ключевский не прав, называя Патрика Гордона "нанятой саблей".
Патрик Гордон не раз вызывался английским королем Карлом II и Яковом II в Англию для докладов о своей политической деятельности в Москве и для получения дальнейших указаний о том, как ему надлежит действовать.
Патрик Гордон действовал по двум линиям, и как англичанин и как масон.
"Встречи Петра, - пишет В. Ф. Иванов, автор книги "От Петра до наших дней", - не могли не оставить известных следов и не оказать на Петра влияния. Не без основания историки масонства указывают, что Гордон и Петр принадлежали к одной масонской ложе, при чем Гордон был первым надзирателем, а Петр - вторым".
В 1690 году Петр сблизился с швейцарцем Лефортом, влияние которого на Петра было исключительно огромным. Петр попал в полную духовную кабалу к Лефорту и Патрику Гордону. Они стали для него непререкаемыми духовными авторитетами в то время, как авторитет всех русских государственных деятелей и Патриарха, окончательно померк в его глазах.
"Думают, что Лефорт, доказывая царю превосходство западноевропейской культуры, развил в нем слишком пренебрежительное отношение ко всему родному. Но и без Лефорта, по своей страстности, Петр мог воспитать в себе это пренебрежение", - указывают С. Платонов.
