В Розанов - Черный огонь
И ко всему этому стал человек равнодушен.
И стал он оглядываться: кто же, что же принесет ему "существенность"?
И стал он искать, говоря теперешним демократическим языком, "своих средствий" в поборонии "существенностей", "существенных" ран мира, не залеченных христианством, а только напудренных им.
- Не стоните.
- Не плачьте.
- Не скрежещите зубами.
- И вам всем будет казаться, что вы не болеете... Слишком легко лечение... Появилась наука: по-видимому холодная, абстрактная, бездушная в первых шагах своих, в начальных азах своих; но по мере того, как эти "азы" начали сливаться в осмысленную речь, - из нее повеяло добротой, великодушием, заботою. Статистика - да, это голые цифры, счет фактов; политическая экономия - свод законов, подмеченных наблюдателями хозяйственной жизни. Но и политическая экономия, и статистика - в руках "доброго человека", этого страдальца, который решил прибегнуть к "своим средствиям". Страдалец направил свою науку на свои раны; это уже естественно. Вместо утешения через рассказ о том, что когда-то пять тысяч человек были напитаны пятью хлебами, явилась земная агрономия, которая из куска земли [, - который] не может пропитать и пяти человек, научила собирать хлеба столько, сколько нужно десяти тысячам человек.
Осушила болота; выучила травосеянию; придумала плуг; научила системам земледелия: в общем итоге дала столько, сколько не дано было хлеба во всех чудодейственных рассказах всех религий.
Как медики вылечили столько болезней, сколько не произвели исцелений чудотворцы тоже во всех религиях.
И так все просто! "Свои люди", - не ломаются, не требуют, чтобы у них "целовали руку" за исцеление: а просто берут три рубля, детишкам с женою на обед, труд за труд и облегчение за облегчение. "Взаимное облегчение" - вот что такое деньги и плата. Совсем не "грешная вещь", а почти что святая. Да и такие добрые: конечно - берут, когда дают или удобно взять; но во множестве случаев, вот от "убогих-то Лазарей", не только что ничего не берут, но еще кладут под подушку больному рубль на лекарство. И лекарство помогает, и дети благодарят за больную мать, - а доктор машет рукой, крича: "некогда! иду к другому - еще тяжелее болен"!
И ни малейшей тенденции одеться, "как икона", - чтобы вот эти "ризы", и дым фимиама, и поклонения, и лобзания рук... Ибо ведь не малейшей нет возможности отвергнуть, что за свои "прекрасные слова" духовенство всех стран потребовало себе поклонения; поклонения и даже коленопреклонения... Этого отвергнуть невозможно, это очевидно: и суть всех служб церковных конечно не в том, что мы молимся Богу, что можно хорошо делать и дома, а вот что - среди фимиамов и зажженных свеч движется фигура священника "в ризе", которая золотистым или серебристым видом своим так сливается, подобится "ризам" на иконах: на которых, впрочем, изображены старцы же, иереи, архиереи веков минувших и стран дальних, "наши предшественники"...
Род и поколения духовного родства, духовной преемственности, духовных предков.
Как в языческом мире поклонялись "предкам" физическим, физиологическим.
Но суть поклонения - одна.
*
* *
"Левое" направление цивилизации, которое имеет в политике только более осязательное выражение, а у нас в России получило теперь наиболее сильный толчок - есть более всего перемена методов суждения и методов действия: на место прежних религиозных становятся научные, на место "полученных с неба" становятся "свои"...
Вот и только!
Но как необъятен этот переворот: он гораздо больше, чем когда "религия сменяла религию", напр. "язычество" сменялось "христианством".
Поэтому на этом перевороте сходятся евреи и русские, он ласкает и манит татарина; он - всемирен, как всемирна наука, наукообразность, "самонадеянность" в страданиях исстрадавшегося человечества, которая составляет душу всего.
И идут сюда латыш, грузин, поляк - подавая руку, все спрашивая: "где земский врач: у меня захворал ребенок".
И идет земский врач, может быть жид, говоря: "мне не надо, латыш он или русский: у него колики в животе; пусть пьет ромашку, в нее капля опиума, а на живот согревающий компресс. За это мне дайте рубль, - я на него куплю книгу, где еще больше прочитаю о болезнях".
Удобно!
Просто!
Не "божественно": но как добро, необходимо, целительно. Это "существенности": нельзя оспорить, что новые методы суждения и новые методы действия принесли на землю уже "существенности", тогда как прежде все были хотя и божественные, но однако "слова"...
В. Варварин
ОТЧЕГО ПАДАЕТ ХРИСТИАНСТВО
Хорошим предисловием к этой теме может служить простое указание на зрелище, какое мы видим вокруг себя. Завязалась политическая борьба, которая быстро окрасилась общекультурными и религиозными красками. В борьбе этой так называемая "левая" сторона явно заливает центр и правую. Она не только побеждает их численностью сонмов, но и тем, что с неодолимою силою притягивает к себе все новых и новых членов, тогда как ее "правое" или теряет своих членов, или остается без изменения, но кажется нигде, никогда и нисколько не растет; "правая" сторона или дружелюбна, или не враждебна христианству, церкви; левые или явно враждебны им, или совершенно к ним равнодушны.
У правых и центра - образование, ум, общественное положение, ораторские таланты, богатство и влияние. У левых? Ну, ум есть, но еще, кроме этого, ничего. Сума за плечами или вроде этого. Талантами умственными они, во всяком случае, не превосходят кадетов. Сравнить только Петражицкого или Ковалевского с кем бы то ни было из левых: они все вместе, и с родителями и с детьми, не прочитали столько, не знают столько, сколько эти два.
Но почему же левые побеждают? Я думаю, вся Россия спрашивает об этом. Нет теперь более интересного вопроса, чем этот.
Побеждают они, как христианство - древний Рим: у Рима было богатство, сила, знатность, легионы и Гораций, куртизанки и изящество; в катакомбах толпились бедняки. И они победили.
Как это ни грустно сказать, но нельзя скрыть от себя, что победившее из катакомб христианство уже все сказало миру, что могло, и теперь, повторяя древние слова, не имеет прибавить к ним нового слова. Увы, - бедные все бедны, голодные все голодны, больные умирают. И на эти вечные раны человечества, которые так же болят, как и до Р. Х., христианство ничем не ответило и никак не разъяснило их. Даже древнее объяснение было как-то лучше: ну, змий соблазнил, и люди пали. Наивно или загадочно, но все-таки что-нибудь. Теперь ничего. Болеют, умирают, голодны, сидят по тюрьмам. И тюрьмы не раскрываются, голод так же томителен, чахотка, рак делают свое дело. В пылком рвении священники и епископы, как Антоний Волынский и прот. Буткевич в Государственном Совете, высказались и за казни, и за тюрьмы. Не скажем об этом, что жестоко, а скажем, что скучно и не ново. Новых-то слов и не оказалось - это главное; новых слов о старых болезнях.
Все, что сказало христианство о ранах человечества, знал уже Диоген-циник. До него все стремились к богатству, власти, просвещению, а он сказал:
- Не надо ничего.
И в самом деле: сколько ни приобретай - останется еще больше неприобретенного. И будешь жаждать, будешь мучиться, завидовать. Диоген уморил червячка - и разрешил проблему. Он сказал, что единственное средство достигнуть всего в линии благоприобретения, это - отказаться от всего. И быть счастливым. Тут есть краешек буддизма, но не унылого, а смеющегося.
Христиане, в ответ на скорби и муки человечества, на раны его, ответили:
Претерпи.
Претерпи тюрьму, претерпи болезни, смерть, голод, несправедливости. Претерпи и не ропщи. С ропотом всякая заслуга теряется.
Послушали и 2000 лет сидели, голодали, болели, умирали, повиновались, не роптали, даже и не догадывались спросить себя: какая разница сидеть в тюрьме, зная, что надо терпеть, и не зная, что надо терпеть? Разницы никакой. Суть в том, что сидишь. Суть голода в том, что голоден, а не в том, что это за грехи или еще за что-то. Суть чахотки в том, что она чахотка. И вообще суть - в сути, а не в прическе. Причесаться можно во всяком положении. Причесывают покойников, причесывают безнадежно болящих. И христианство только причесывало человека, а наг, голоден, в гнойных чирьях он так же остался, совершенно так же, как и до христианства. Одни утешения и ничего существенного.
Дело приняло совсем неприличный вид, когда терпящие заметили, до чего советующие им терпение сами взыскательны и тщеславны. Иллюзия продолжалась до первого опыта. Известно, как итальянский патриций Колонна дал папе Урбану VIII пощечину. Ну, что бы: перенес по примеру Христа. Нет, папа умер от оскорбления и унижения. Весь мир рассмеялся:
- Почему же я должен терпеть голод?
- Я - тюрьму?
- Я - поедающую меня болезнь?
- Почему мы все обязаны терпеть по примеру Христа и мучеников, когда всеобщий учитель наш не вынес тумака по голове, что мы, можно сказать, переносим ежедневно и даже не помним обиды, - такая малость. Нет, голод не то, что тумак. Папа не отведал этого. Да и в катакомбах все-таки были сыты. Мы и наши дети и все наше море, весь океан людской, кроме немногих избранных, и сегодня, и вчера, и завтра - вечно были и останемся голодны, в язвах, в томлении, в разврате, в том разврате, который нам служит вместо опиума. Вы не терпите, и мы не хотим более терпеть...
