Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2
Руднев. — Но о чем?
Протопопов. — Ну, например, отгадал, как зовут мою мать: заставил меня думать, — и отгадал!… Я был с женой, дочерью, beau-frère'ом, — нас было несколько человек.
Председатель. — Вам известно, что этот человек ездил к русской границе для секретных свиданий с некоторыми русскими?
Протопопов. — Нет, не знаю… Подробностей я совершенно не знаю про него.
Председатель. — Это не подробность, и это факт!
Протопопов. — Мне это не было сообщено… Вообще про шпионаж в министерстве внутренних дел ничего не знали.
Смиттен. — Каким образом возник вопрос о выдаче ему паспорта для въезда в Россию?
Протопопов. — Вот это — через меня…
Смиттен. — Какие шаги вы предприняли в этом направлении?
Протопопов. — Никаких… Я просто сказал директору департамента полиции: «Нельзя ли устроить ему паспорт?»…
Смиттен. — Поручая такое дело директору департамента полиции, вы установили сначала, кто этот господин?
Протопопов. — Ведь, иначе нельзя!… Для того, чтобы приехать в Россию, нужно в генеральном штабе узнать, можно ли этому человеку приехать…
Смиттен. — Когда вы поручали выдать паспорт Перрену, вы знали, какой тут порядок?
Протопопов. — Нет, не знал. Я узнал, когда мне сказали…
Смиттен. — Значит, на том основании, что он вам гадал за два года перед тем, вы сочли возможным пустить его в Россию во время войны, не зная, кто он такой?
Протопопов. — Я не думал об этом…
Смиттен. — Ведь инициатива выдачи паспорта принадлежит вам?
Протопопов. — Вы, действительно, вопрос остро ставите!… Действительно, это верно… Но, во всяком случае, паспорт выдает ведь не министр внутренних дел, а выдает директор департамента полиции. Я туда и обратился: может он приехать или нет?… А уж там — они сами знают…
Смиттен. — Значит, вы обратились не императивно к департаменту полиции, чтобы устроить такой-то паспорт?…
Протопопов. — Нет, нет!…
Смиттен. — Вы лишь спрашивали, может ли он приехать?
Протопопов. — Не помню, в какой форме… Но, во всяком случае, как только было сказано, что нельзя…
Смиттен. — Не можете ли вы сказать, какому лицу вы передали вашу телеграмму к Перрену?
Протопопов. — Директору департамента полиции, тому же Васильеву.
Председатель. — Следует ли понимать вас таким образом, что, за исключением той телеграммы, часть которой я здесь огласил, вы не состояли ни в какой ни телеграфной, ни почтовой переписке с этим Карлом Перреном?
Протопопов. — Кажется, две или три телеграммы послал… В ответ на каждое его письмо я посылал телеграммы.
Председатель. — Значит, были и другие телеграммы?
Протопопов. — Раньше, — когда я думал, что он может приехать…
Председатель. — Нас интересует тот период вашей жизни, когда вы были министром.
Протопопов. — До этого времени у меня не было никаких письменных сношений с Перреном. Они начались, как только я был назначен министром внутренних дел. Он мне прислал необыкновенно хорошее письмо — необыкновенно хорошее!…
Председатель. — Вы думаете, что оно сохранилось?
Протопопов. — Я думаю, что сохранилось, вот тут (показывает на левую сторону стола).
Председатель. — Где, в министерстве внутренних дел или у вас на квартире?
Протопопов. — У меня на квартире. Я показывал многим лицам это письмо… Многим лицам показывал…
Председатель. — Значит, вы продолжаете утверждать, что, возвращаясь с русской депутацией в Россию, вы с Перреном в Стокгольме не виделись?
Протопопов. — Нет, не виделся.
Иванов. — Вы изволили один раз с ним видеться в Петрограде в Гранд-Отеле. Кто его вам рекомендовал? Откуда вы о нем узнали?
Протопопов. — Я в газетах вычитал, переговорил с ним по телефону, а вечером поехал…
Иванов. — А вы не знаете: он долго жил в Петрограде?
Протопопов. — Долго.
Председатель. — Почему вы думаете?
Протопопов. — Он мне сказал тогда, что долго жил…
Руднев. — Вы сказали, что он очень хорошее письмо прислал… Почему вы считаете это письмо хорошим?
Протопопов. — Например, он мне пишет: — вот такие-то дни (вообще, как гадальщик), такие-то дни для вас опасны, такие-то плохие, потом — Сатурн, Юпитер… Мне все это нравилось!…
Завадский. — Мне бы хотелось знать о времени посылки вами последней телеграммы?
Протопопов. — Не могу вам сказать, положительно не могу: так у меня в голове спутались сроки!…
Завадский. — Вы посылали телеграмму в то время, когда в Петрограде восстание началось?
Протопопов. — Нет… т.-е. какое восстание?
Завадский. — Февральские дни.
Протопопов. — Нет!
Завадский. — Есть сведения, что ваша телеграмма была послана 27 февраля…
Протопопов. — Господи Иисусе! как это может быть? Русского стиля?…
Завадский. — Вот это-то и любопытно…
Протопопов. — Русского стиля?… Нет, это положительно невозможно.
Председатель. - А по новому стилю возможно? Т.-е., что это было 14 февраля по нашему стилю…
Протопопов. — Нет, этого не может быть… Положительно невозможно!
Председатель. — Вопрос исчерпан.
XIII.
Допрос кн. М. М. Андроникова.
8 апреля 1917 г.
Содержание: О военном министре Беляеве и его связях. Личные средства Андроникова, его общественное положение и профессия. Подношение икон и букетов министрам и их женам. Записка Сухомлиновой «Черные и желтые». Подношение Сухомлиновой денег Распутину и пожертвование на лазарет Вырубовой. Освобождение Сухомлинова от ареста. Адмирал Нилов. Мещерский. Бурдуков и ипотечные банки в Царстве Польском. Горемыкин и Распутин. Волжин. Донос Курлову на Андроникова. О назначении Протопопова. Генерал Горбатовский; генерал Беляев. Пропуск Андроникову в действующую армию. Донос Андроникова на Лукомского и Поливанова. Заграничные поездки Андроникова. Дружба с Шараповым.
* * *Председатель. — Каковы были ваши отношения к военному министру Беляеву?
Андроников. — Министра Беляева я давно знал, еще когда он был в генеральном штабе при генерале Редигере. Я знал генерала Беляева за очень серьезного и прекрасного труженика… Дел у меня с ним не было никаких.
Председатель. — Вы знали, при каких обстоятельствах он получил портфель военного министра?
Андроников. — Нет… Эти обстоятельства мне не ясны. Но я знаю, что он давно уже намечался в военные министры, т.-е. это был один из кандидатов на пост военного министра, и когда ушел генерал Поливанов, тогда говорили, что будет назначен именно Беляев.
Председатель. — Что значит: «говорили»? Вы, как петербуржец, я, как россиянин, — мы знаем, как надо расшифровать это: какие силы, главным образом, провели Беляева?
Андроников. — Он был очень дружен, т.-е. не дружен, а знал хорошо Танеева. К Беляеву хорошо относился Воейков, который мне говорил, что это хороший работник… Затем, кто его провел в последнее время? — я достоверно не знаю, но знаю только, что я лично о нем очень часто говорил Воейкову… Очень много про него говорил и другим, писал в Ставку про него — генералу Кондзеровскому… И затем, даже не помню, писал ли я генералу Алексееву… Но, во всяком случае, я о Беляеве сам лично много говорил и, так сказать, его очень пропагандировал, как знающего человека; всюду, где было возможно, я о нем старался говорить! Он был назначен, кажется, в декабре 1916 г., и вот о назначении его я все же совершенно ничего не знал заранее… Он отсутствовал, и сразу его вызвали из Румынии и затем назначили… Так что уход генерала Шуваева был для меня новостью…
Председатель. — Маленький вопрос, который интересует комиссию и касается вас лично. Скажите, пожалуйста, каковы были ваши денежные средства?
Андроников. — Я имел от родственников… так сказать получал… А затем, впоследствии, у меня было несколько хороших, больших государственных дел… Последнее мое большое дело, это — дело оросительное предприятие, которое возникло по моей собственной инициативе, когда я просил еще министра Редигера… У меня от родственников кое-что оставалось. Эти средства были ограничены, но они все-таки были… И на них я жил…
