Томас Кендрик - Друиды
Хотя выводы Обри никогда не были полностью опубликованы и разъяснены, по-видимому, они возымели гораздо большее действие, чем иногда пытаются доказать. Я полагаю, не может быть сомнений в том, что он оказал влияние на доктора Плота, историка Стаффордшира; а Джон Толанд (1670–1722), который написал любопытную и довольно бессвязную историю друидов, отдает ему должное, называя его единственным встреченным человеком, который разделял с ним правильное воззрение на эти вопросы. Таким образом, когда появляется следующий и главный протагонист друидов, уже не нужно было доказывать, что Стоунхендж является творением этих жрецов; эта точка зрения молчаливо разделялась многими учеными. Отчасти такую уверенность можно отнести на счет природной несдержанности и энтузиазма, присущего новому автору; однако если бы к тому времени в общественном сознании утвердились представления, отличающиеся от его мнения, он не обошел бы их молчанием, и я склонен полагать, что Уильям Стакли обязан частью необычайного успеха своих произведений о друидах все более благосклонному приему, который начала получать гипотеза Обри незадолго до времени, когда Стакли приступил к своим трудам. Мы не можем говорить о том, что Обри оказал на Стакли прямое влияние, так как Стакли было всего десять лет в 1697 г., когда умер Обри, а когда в 1740 и 1743 гг. вышли его знаменитые исследования, посвященные Стоунхенджу и Эвбери, он не упоминает о признательности предшественнику; и действительно, ссылки на Обри в обширных трудах Стакли немногочисленны и крайне лаконичны.
Рис. 1. Медаль с бюстом Стакли и Стоунхенджем
Если Обри был протагонистом, не до конца уверенным в собственной теории, то Стакли стал искренним и преданным ее защитником. Друиды поглотили его. Он даже построил свой частный друидический лесной храм в своем саду в Грантэме; а его друзья дали ему прозвище Хиндонакс. С великолепной изобретательностью он варил варево из домыслов и догадок, пока не создал легенду об общине всемогущих жрецов, ведущей свое происхождение в конечном итоге от финикийцев и исповедующих древнюю религию Авраама, которые строили каменные храмы в форме священных змей. По его словам, они назывались Драконтии, хотя он не смог бы найти употребления этого слова в смысле храма ни у одного древнего автора. Он не только искажал смысл слов, но, по рассказам, переставлял сами камни, когда пытался провести реконструкцию плана развалин, чтобы подогнать их под свою теорию; даже сэр Ричард Колт Хор, ставший последователем Стакли и принявший большинство его выводов, иногда был далеко не удовлетворен обзорами и описаниями своего учителя. Однако справедливость требует добавить, что хотя иногда его обвиняли в искривлении прямого ряда камней с целью придать ему форму хвоста или в обнаружении змеиной головы там, где другие не могли найти вообще ничего, тем не менее он заслужил признание в качестве полевого исследователя, так как относительно недавно по случаю был повторен ряд измерений, проведенных им, вследствие чего землемеры смогли представить недвусмысленное свидетельство точности ученого XVIII в.[9]; и к чести его в этом отношении нужно отметить, что он достиг больших успехов, ибо именно он первым отметил существование в Стоунхендже каменной галереи и первым заинтересовался проблемой соотношения между памятником и прилегающими курганами.
Но даже несмотря на это, я не думаю, что современные поклонники друидов будут во всеуслышание превозносить человека, столь много способствовавшего возрождению их культа, так как имя этого пылкого и наделенного богатым воображением доктора-священника несет на себе печать достаточно сомнительного достоинства, и я сомневаюсь, что какой-либо современный друид сочтет необходимым прибегнуть к археологическому авторитету Стакли в вопросе о каменных памятниках; ибо вовсе несложно составить небольшой каталог его ужасающих ошибок и прямо высказанных претензий со стороны его современников[10] и потомков к его излишней самоуверенности; и хотя, конечно, свойства характера не следует подвергать осуждению, нелегко забыть, что Стакли поручился за подлинность документа, который позднее оказался одной из самых вредных подделок в истории науки, что не могло служить удачным предзнаменованием для его любимой теории.
Однако вопрос о том, хорошим или плохим ученым был Стакли, вряд ли имеет значение. Достаточно того, что он серьезно занялся друидической доктриной и успешно ее пропагандировал; такого внезапного и полного успеха, насколько мне известно, не добивался ни один другой археолог. По-видимому, никто не оспаривал его основные выводы, хотя в случае Стоунхенджа в 1771 г. была предпринята попытка рассмотреть памятник с астрономической точки зрения. Эта заслуга принадлежит вакцинатору из Глазго Джону Смиту, первому стороннику знаменитой теории, согласно которой памятник строился по обдуманному плану, связывавшему его с движениями небесных тел. Этот автор возражал Стакли в некоторых несущественных деталях; в частности, он не верил в то, что алтарный камень использовался для человеческих жертвоприношений, на том основании, что алтарь не выдержал бы огня. Он провел испытания над его частичкой в тигеле и обнаружил, что она прежде всего изменила цвет, а затем превратилась в порошок. «Очень неудобно для огненных жертвоприношений!» — пишет Смит[11]. Возникали и другие вариации теории Стакли, подобные воззрениям архитектора из Бата Джона Вуда, который утверждал, что хотя Стоунхендж и был друидической постройкой, но на самом деле это лунный храм богини Дианы. Прямо противоположное мнение впервые было высказано почти через 50 лет после того, как Стакли издал свою книгу о Стоунхендже; это была теория Джона Пинкертона, шотландского историка, который заявил, что памятник принадлежит готам[12].
Воззрения Стакли снискали популярность не только в Великобритании. Толанд пишет, что в его время друидам не приписывали ни одного французского мегалитического памятника, но в 1805 г., когда Камбри издал свою знаменитую книгу «Кельтские памятники», он выступил с обоснованием друидического происхождения всех континентальных примитивных каменных монументов. Правда, он не признает открыто влияния Стакли, но имя преподобного доктора упоминается в таких выражениях, что у нас остается мало сомнений в том, что его труды легли в основу аргументации Камбри.
Можно сказать, что в науке того времени господствующее положение заняла теория Стакли, обаянию которой не поддался лишь Пинкертон. Никто не предпринимал серьезных попыток лишить друидов звания строителей Стоунхенджа и других памятников, и они безраздельно удерживали завоеванные позиции почти столетие после своего триумфа. Вполне естественно, что в течение этого времени народное воображение сделало друидов жрецами «ничейных» алтарей и храмов; таким образом, располагая достаточным временем для того, чтобы проложить себе дорогу по всей стране, не имея серьезных противников и подкрепленная доводами ученых, легенда, созданная Стакли, приняла устрашающие размеры, и в том, что к началу XIX в. она превратилась в устоявшееся и общепризнанное представление, нет ничего удивительного.
Мораль истории споров о происхождении Стоунхенджа заключается в том, что, как выясняется, знаменитая ныне друидическая теория, истинная она или ложная, не основана ни на какой традиции, но является порождением конца XVII в., с большим успехом распространившимся за последующие столетия. И действительно, до этого времени[13] единственным человеком, рассматривавшим ее в качестве маловероятной возможности, был Индиго Джонс, который, не тратя лишних слов, отвергает ее в начале своего исследования. Можно было бы привести другие примеры того, что можно назвать додруидическим взглядом на мегалитические памятники, такие как известный Китс-Коти-Хаус близ Мэйдстона в Кенте. Совсем недавно я еще раз встретил утверждение, что это сооружение принадлежало друидам, так как по виду оно представляет собой остатки небольшой камеры (рис. 30, с. 225), а подобный тип памятников считается современными сторонниками ордена либо древними обсерваториями, либо комнатой инициации. В этой связи я отмечу, что в этой точке зрения, по крайней мере, нет ничего традиционного, так как она полностью расходится с народными верованиями прежних времен; о них сообщают Кэмден и Стоу, и, по их версии, Коти был воздвигнут в качестве памятного знака на месте погребения бриттского принца Катигерна, который пал в сражении с саксами в V в. н. э. неподалеку от этой местности. Таким образом, друидическая теория является всего лишь альтернативной и поздней догадкой, а в ходе дальнейшего изложения мы покажем, что существуют превосходные археологические данные, доказывающие несостоятельность обеих теорий.
