Калистрат Осорьин - Житие праведной Иулиании Муромской (Лазаревской)
И так прожила у свекра и свекрови в дому много лет, ни в чем не проявляя к ним непослушания и не ропща, но как верная дочь своих родителей почитала. Свекор и свекровь ее в глубокой старости преставились в монашеском чине. Она же схоронила их с песнопениями и псалмами надгробными и благолепным погребением с почестями и многую милостыню по ним и монастырям, и церквям, и нищим раздала. И во многих церквях заказала по ним служить литургии, и трапезы в дому своем священникам и монахам, и нищим, и вдовам, и сиротам, и всем бедным поставила. И все приходили, обильной пищей угощались, и все поминавшие молились Богу за души преставившихся, и в темницу она милостыню посылала во все те дни, даже до сорокового дня, а мужа ее тогда не было дома. Она же много имущества на милостыню извела, не только в те дни, но и во все другие годы творя память по умершим, следуя Божественному Писанию, в котором говорится о том, что «творимая зде многу ползу и ослабу творит умершим душам. Мажай бо мастию себе прежде благоухает». О том же глаголет и великий Василий: «Аще кто владеет родительским имением, а Богови от него не дает, сиречь милостыни, той, рече, татбы и разбоя не остася, не свою бо силу, но поты отца своего держит». Эти слова почитая, блаженная старалась всё имущество, оставшееся от свекра своего, раздать. Сама же к добродетелям обратилась более прежнего.
И так прожила с мужем своим много лет во всяческой добродетели и чистоте по закону Божию и родила десять сынов и три дочери. Четыре сына и две дочери их во младенчестве умерли, шестерых же сынов и одну дочь они вырастили. И за это славили Бога, повторяя слова Апостола Павла к Тимофею: «Жена спасется чадородия ради». Об умерших же младенцах благодарили они Бога, как по пророку Иову говорится: «Господь даде, Господь и взят». Почитали и слово Иоанна Златоуста: «Блаженных младенцев блаженное почивание. О чем имут дати ответ, ничтоже искуса греховнаго не сотворише? Причтени бо суть со Иовлевыми сыны и со избиенными младенцы, и со аггелы Бога славят, и о родителях Бога молят». И потому они об умерших чадах не скорбели, а о живых радовались. Ненавидящий же добро дьявол всячески тщился вред ей причинить, частые раздоры возбуждая меж детьми ее и слугами. Но она же обо всём этом мудро и разумно рассуждала и мирила их. И не мог враг иного зла сотворить ей, но стал действовать через одного из слуг и подстрекнул его, и тот убил сына ее старшего, хотел тем самым враг ее в отчаяние ввести и от Бога отлучить. Или, думал, нет провидения Божия, как Давид говорит: «Благо мне, яко смирил мя еси, да научуся оправданием Твоим», - так и блаженная более о душе заботилась. Сказано также: «Без искушения и злато не свершается», или: «Кто, видя юнейша себе умерша, а не исправится, когда будет спастися?», или же: «Кто бедами не накажет, а доброденьствии такому како мощно наказатися?» Блаженная же, видя сына своего умершим, сильно скорбела — не о смерти его, но о душе его, потому что принял он напрасную смерть, однако она не смущалась, а мужа своего словами утешительными увещевала, чтобы и он не терял надежды на Бога. И так сына своего псалмопением почтила и многую милостыню раздала и сорокоуст заказала. Через некоторое время и другого сына ее на царской службе убили. Она же, хотя и скорбела немало, но о душе, а не о телесной смерти. Не причитала, ни волос на себе не рвала, как по обычаю прочие женщины делают, но во все дни милостынею и трапезой для нищих и иерейскою службою поминала, а все ночи без сна пребывала, моля Бога со слезами об отпущении грехов чадам своим умершим.
Потом же начала молить мужа своего, чтобы отпустил ее в монастырь. Он же никак не склонялся к молению ее. Она же говорила: «Если меня не отпустишь, то убегу из дома». Муж заклинал ее Богом, чтобы не оставляла его, поскольку он уже состарился, а дети были ещё малы. И читал ей книги Божие, блаженного Козьмы Просвитера и других святых отцов, где говорится: «Не спасут нас чернеческия ризы, аще не во мнишеском чину живем. И не погубят нас белыя ризы, аще богоугодная творим. Аще ли кто нищеты не могии терпети, отходит в монастырь, не хотя детми пещися, то уже не трудитися хощет, ни любви Божия ищет, но почивати хощет. А дети осиротевши, многажды плачюще и кленут, глаголюще: „Вскую родившии родители наши нас оставиша ны в толцей беде и страсти. Аще бо и чюжия сироты повелено есть кормити, колми паче своих не умаряти“. И многое иное из Божественного Писания муж прочел перед нею. Она же выслушала такие его просьбы и сказала: „Воля Господня да будет“. И тогда умолила мужа своего, чтобы далее хотя и жить им вместе, а плотского общения не иметь. И устроили себе постели разные в единых покоях. Мужу своему устроила обычную постель, на которой он и прежде почивал, сама же, как птица из силков вырвавшаяся, от всего мирского отстранилась и на Единого Бога всею душою положилась. Пост и воздержание более прежнего соблюдала, во все пятницы ничего не ела и затворялась в уединенной клети, и так Единому Богу в молитвах постоянно обращалась. В понедельники же и среды днем сухоядение без варива вкушала, по всем же субботам и воскресениям в дому своем трапезу священникам, и вдовам, и сиротам, и своим домочадцам поставляла и обильной пищею угощала. И с ними по одной чашице вина испивала, не потому что хотела вина, но гостей не хотела обидеть. Потому как помнила заповедь Спасову, в которой говорится: „Егда твориши пир или вечерю, не зови родитель своих, ни сосед богатых, еда коли и они тя воззовут. Но зови нищия, слепыя, хромыя, бедныя, иже не минут ти воздати. Воздаст же ти ся в воскресение праведных“. Святые же отцы, видя немощь рода человеческого, более же всего Святым Духом наставляемые, не возбраняют есть и пить во славу Божию. И таким образом глаголют: „Егда творити пир и воззовёте братию и вельмож, добро и приятно, паче же всего зовите убогую братию, да обою мзду не лишени будете, сиречь зде от богатых такожде почтени будете, а нищих ради от Бога вечный покой восприимите“. Блаженная же, следуя этим словам, более всего о нищих заботилась. Спала же только с вечера один час или два, а ложилась на печи без постели, дрова лишь острыми углами к телу подстилала и ключи железные под ребра подкладывала. Такие же дрова были у нее и под изголовьем. И так тело свое изнуряла, покоя себя лишала, а ложилась только тогда, когда слуги ее уснут. И затем вставала на молитву и всю ночь без сна пребывала, и со слезами Бога молила до заутреннего колокольного звона, и потом к церкви на заутреню ходила и на литургию. Днем же рукоделию прилежала и домом своим богоугодно управляла. Слуг же своих довольствовала вполне пищею и одеждою и дело каждому по силе поручала, о вдовицах же и сиротах заботилась и бедным во всём помогала и всяческие добродетели совершала. Так и сказано, по Иову пророку: око слепым и нога хромым, беспокровным покров и нагим одежда. И плакала, видя человека в беде, и не уходил из дому ее никто нищим и с пустыми руками. Слугам же своим, точно чадам жаждущим, была как ревностная мать, а не госпожа, и не любила гордости и величия. А согрешающих слуг вместо угроз миловала и по Божественному Писанию поучение творила без наказания и пыток. И хотя книгам не училась, но любила Божественных книг чтения послушать, и если какое слово слышала, то истолковывала все непонятные слова, как премудрый философ или книжник, всегда говоря со слезами: „Какими добрыми делами можем Господа умолить за себя? И как отвратим греховные идущие напасти, и как страстям затворим вход? И как житию прежних святых сможем подражать в эти последние времена? И как сможем умолить о воскрешении не принимающего мзды судию Христа?“ В бане же тела своего не мыла, с тех пор как с мужем разлучилась. Иных же добрых ее многих дел невозможно ни пересказать, ни на письме передать. Сколько бы добра она ни сотворила, никого не оскорбила ничем и не прогневала, но от всяческого зла удалялась. И какое ж слово способно восхвалить такие ее труды, старания же ее кто измерит, плач ее кто опишет, милостыни ее кто сочтет? Да где это сказано, будто бы невозможно спастись в миру? Говорит же божественный Ефрем Сирин: „То како речеши посреде мира немощно спастися? Аз вкратце скажу, аще хочеши: Не место спасает, но ум, и еже изволение к Богу. Адам в раи. яко велице отишии, утопися, а Лот в Содомех, яко в морских волнах спасеся. Саул в полатах царских и сию жизнь, и ону погубив, а Иов, на и гноище седя, в бедах велицех венец прият праведный. Да еже что глаголеши, яко немощно посреди чади спастися, то то и ничтоже есть бывает, иже на ползы божественныя соборы часто ся собираем“. Сия блаженная Иулиания с мужем жила и чад имела, и слугами владела, а Богу угодила, и Бог прославил ее и причислил к прежним святым.
Прожила блаженная с мужем своим после разлучения плотского десять лет. И муж ее преставился. Она же более прежнего всё мирское отвергла, следуя словам Давида: „Благо мне, яко смирил мя еси, да научуся оправданием Твоим“, и: „Наказание Господне отверзает ми уши“. „Аз не противлюся, ни вопреки глаголю“. И детей своих утешая, говорила: „Не скорбите, чада мои, сия смерть отца вашего нам, грешным, для вразумления и наказания, дабы то каждый видя, за себя боялся“. И много поучала детей своих по Божественному Писанию. И так погребла мужа своего с псалмами и песнями божественными, и многую милостыню сотворила нищим, и сорокоустами по монастырям и по многим церквам почтила, не жалея о расточении тленного имущества, но радея о собирании правды. Сама же все ночи без сна пребывала, моля Бога о муже своем, грехов отпущение даровать ему, помня, что сказано в Писании: „Добрая жена и по смерти мужа своего спасает“, подражая благочестивой Феодоре царице и прочим святым женам, которые по смерти мужей своих умолили Бога. И так приложив пост к посту, и молитву к молитве, и ко слезам слезы, милостыню бессчетную всё более и многократно оказывала, так что часто ни одного сребреника не оставалось в дому ее. Тогда она, занимая, продолжала по обыкновению подавать милостыню и всякий день ходила в церковь на молитву. Когда же наступала зима, то у детей своих занимала сребреники, якобы для приготовления себе теплой одежды, но и эти деньги нищим раздавала, а сама без теплой одежды зимою ходила. Сапоги же на босые ноги обувала и под ноги себе ореховую скорлупу и черепки острые вместо стелек подкладывала, и так тело свое порабощала. Те, кто ведал об этом, говорили ей: „Зачем в такой старости тело свое изнуряешь?“ Она же отвечала: „Не знаете ли, что тело душу убивает? Да убью тело мое и порабощу его, да спасется дух мой в день Господа нашего Иисуса Христа“. Иным же говорила: „Недостойны страсти нынешнего времени противу будущей славы“. И ещё говорила: „Если здесь усохнет тело мое, то его в оном веке черви не смогут съесть. Какая, — говорила, — польза тело тучнить, а душу губить“.
