Ганс-Иоахим Диснер - Королевство вандалов. Взлет и падение
Помимо политической вражды, как раз в эпоху переселения народов часто становится актуальным еще и вопрос о религиозном соперничестве (ортодоксальных писателей с арианами или даже с язычниками-варварами). Кроме того, по-прежнему сохранялась антипатия образованных римлян по отношению к невежественным и культурно враждебным не-римлянам. Таким образом, на основании «принципиальной» вражды между «римлянами» и «варварами» в V в. сформировался устрашающий образ вандалов и других варваров. В нем дикость, жестокость и бесчеловечность сочетались с вероломством и даже трусостью. Лишь изредка встречаются указания на такие положительные черты, как целомудрие [11], справедливость и стойкость. Несомненно, благодаря упоминанию о некоторых положительных качествах (а также разнице в местах рождения писателей) этнографический образ варварских племен получает определенную многоплановость и многоцветность. Повсюду можно заметить, что оценка индивидуальных черт варварских племен не следует единственной схеме, и к последней обращаются писатели, возлагающие долю ответственности за падение империи на ее правительство и население. В целом же, конечно, переселение народов и стоявшие за ним племенные союзы получали резко отрицательную характеристику и оценку. Авторитетные писатели и духовные лица того времени, выражавшие, по существу, общественное мнение, такие как Иероним, Августин, Орозий, Ориентий или Проспер Тиро и многие другие, доказывают жестокость вандалов и других варваров даже на примере отдельных событий. Они упоминают самые разные формы насилия, такие как разбой и грабежи, порабощение и убийство, рисуя впечатляющую картину бедствий покоренного населения. О злодействах вандалов на самый разный лад рассказывают современные хроники, донесения, переписка, литературные произведения и даже имперское законодательство [12]. Однако во всех литературных жанрах необходимо принимать во внимание преувеличение, которое, в зависимости от ситуации, объясняется либо риторическими приемами, либо праведным гневом, либо даже политической пропагандой. Следует упомянуть еще одну точку зрения, на которой особенно настаивает французский исследователь Кр. Куртуа :[13] мы почти ничего не знаем о более точных причинах и обстоятельствах варварской «жестокости». Несомненно, часто она вызывалась или усиливалась упорным сопротивлением и нагнетанием страха со стороны влиятельных кругов, прежде всего аристократии и духовенства, и соответствовала военному и международному праву того времени [14]. В этой связи также можно было бы указать на «негуманность» римского правосудия. Кроме того, классовые противоречия внутри пирамиды римского общества давали варварам возможность одерживать верх. Они настраивали один слой населения против другого, в частности, обращались с высокопоставленными людьми как с военнопленными или рабами, хотя часто справедливость требовала по крайней мере равного отношения [15]. Во всяком случае ни племена, участвовавшие в великом переселении в целом, ни вандалы в частности не заслуживают того жесткого приговора, который заложен в термине «вандализм». Несомненно, ведение войны на более поздних стадиях исторического развития, которые действительно можно было бы охарактеризовать как империалистические, зачастую было более жестоким. При этом даже необязательно обращать свой взор в самое далекое прошлое, а можно указать на нашествие монголов в Средние века. Естественно, мы не пойдем настолько далеко, чтобы обсуждать «патриархальные» методы ведения войны у племен, участвовавших в переселении народов. Однако следует подчеркнуть, что и для них война была всего лишь «ultima ratio» (последним доводом), которой они, хотя и с неохотой, подчинялись по причине своей слабости в других отношениях. Сравнительно мелкие племена, такие как бургунды, свевы или даже вандалы, в особенности старались добиваться своих целей по возможности без использования военных средств или же стремились к скорейшему восстановлению мира. Более беспристрастные авторы засвидетельствовали эту часто повторяющуюся ситуацию и даже с похвалой отозвались об этом [16]. Этим авторам также был небезызвестен тот факт, что переход власти от римлян к германцам часто положительно сказывался на положении некоторых групп населения империи, прежде всего более бедных слоев [17]. Отсюда был уже один шаг до взвешенной, даже апологетической оценки великого переселения и его участников. Сначала его совершали лишь изредка (а потом главным образом с моральной и богословской точки зрения) такие писатели, как Сальвиан из Массилии, Проспер Тиро или Кассиодор. Когда эти писатели с оптимизмом, который кажется нам порой неприемлемым, отмечали нравственно-религиозные качества варваров и ожидали от них обновления умирающего римского мира («mundus senescens»), поскольку те очень хорошо адаптировались, то они очень сильно ошибались в своих оценках предполагаемого развития истории. И все же они заранее лишили более глубокого основания легенду о «вандализме» племен, участвовавших в великом переселении, которая тогда только зарождалась, но продолжает существовать и по сей день [18].
Глава II. Первое появление вандалов. Родина, ранняя история и переселение через Силезию и Венгрию в Испанию
Название «вандилии» («вандильеры») появляется уже у писателей периода ранней империи, таких как Тацит и Плиний Старший [19]. Тогда вандалы вместе с кимврами и тевтонами следовали по одному маршруту, а также были связаны с бургундами, варнами и готами. Современные исследования всегда отмечают, что вандалы вторглись в область между Эльбой, Одером и Вислой с севера или северо-запада («прародиной» их предположительно была, скорее всего, Ютландия и бухта Осло); там они, наверное, и познакомились с римлянами. Через торговые отношения с вандалами, с территории которых вывозился прежде всего янтарь, римские купцы и писатели сформировали определенное (слегка литературно обработанное) представление об обычаях и нравах этой германской группы. Поэтому археологические материалы, которые удалось обнаружить и собрать главным образом перед Второй мировой войной, имеют особое значение для изучения древности и протоистории вандалов. Примерно с 100 г. до н. э. в Силезии явно обнаруживает себя «вандальский» религиозный союз лутцев. Судя по этому названию кажется, что оно может относиться и к кимврам, и к раннему кельтскому населению Силезии [20]. Возможно, культовый союз был учрежден под влиянием пришедших с севера вандалов-силингов, которым обязана своим названием и Силезия (область вокруг горы Цобтенберг). Племенной союз лугцев был изначально связан с гермундуро-богемским союзом марбодов и вместе с гермундурами разрушил так называемое королевство Ванния (50 г. н. э.(??)). Следующее упоминание о вандалах в письменных источниках появляется только около 171 г. н. э.: по случаю большой войны с маркоманами хасдингская группа вандалов, в отличие от силингов сохранившая самостоятельность, под предводительством Рауса и Рапта появилась на северной границе дакских земель и попросила впустить их на римскую территорию [21]. Наместник Секст Корнелий Климент отказал им в этой любезности, так что дело дошло до нескольких сражений с римскими отрядами, а также с племенем костобоков. Вскоре после этого хасдинги поселились на территории в верховьях Тиссы (северо-восточная Венгрия и часть Словакии), видимо, на основании соглашения с Римом. Возможно, в 180 г. они были включены во всеобщий мирный договор Рима с маркоманами и квадами. Затем только в 248 г. снова упоминаются некоторые племена хасдингов, которые присоединились к нашествию готов под предводительством Аргайта и Гунтериха в Нижней Мезии. В 270 г. хасдинги в союзе с сарматами под предводительством двух королей предприняли большой поход в Паннонию. Однако они потерпели тактическое поражение и смогли отойти обратно только после того, как оставили в заложниках детей короля и знати, и отдали 2000 своих всадников для вспомогательного отряда в римскую армию (так называемый ala VIII Vandilorum). Вполне очевидно, что эти походы полностью провалились. Может быть, поэтому они время от времени прощупывали и другие направления и впоследствии продвигались главным образом на запад. Согласно историку Зосиме [22], солдатскому императору Пробу (276-282 гг.) удалось разбить отряды вандалов-силингов (приблизительно в 277 г.), которые в последний раз появились под именем лугиев. Вскоре после этого (278 г.) тот же самый император все-таки был вынужден снова сражаться с якобы превосходящими силами вандалов и бургундов в Реции, вероятно, на реке Лех. После поражения германцам пришлось покупать мир в обмен на выдачу пленных и добычи. Похоже, они все же не соблюдали условий мирного договора, поэтому император еще раз напал на них, взяв в плен их предводителя Игилоса и большую часть воинов, и переселил этих варваров в Британию. Вероятно, к этому принудительному поселению восходит сегодняшний Кембриджшир [23]. Немного позже часть вандалов, смешавшихся с готами и гепидами, проникла дальше на юг. Согласно историку Иордану, писавшему о готах, около 335 г. племена вандалов получили от императора Константина Великого земли в Паннонии (главным образом в Западной Венгрии), что, правда, не было подтверждено археологическими изысканиями. Напротив, их многолетнее пребывание в северо-восточной Венгрии подтверждается, в том числе и археологическими данными [24].
