Геннадий Соболев - Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга вторая: июнь 1942 – январь 1943
22 ноября 1941 г. бюро Ленинградского горкома ВКП(б) приняло специальное постановление «О печатании продовольственных карточек на декабрь 1941 г.», которым начальник управления по учету и выдаче продовольственных карточек И. Г. Стожилов обязывался «предусмотреть такую технику оформления продовольственных карточек, которая исключала бы возможность их подделывания…». В типографии им. Володарского, где печатались продовольственные карточки, предлагалось «ввести круглосуточное дежурство у каждой печатной машины», а также установить строгий контроль над расходом бумаги для печатания продовольственных карточек, предусмотреть отчетность типографии «за каждый ее клочок»[24]. Эти строгие меры контроля за печатанием продовольственных карточек были направлены на усиление борьбы с расхитителями продуктов питания, на которую обращалось внимание в постановлении Военного Совета Ленинградского фронта от 19 ноября 1941 г.[25]
9 декабря 1941 г. войска 4-й армии в результате ожесточенных кровопролитных боев овладели Тихвином, что позволило возобновить перевозки продовольствия для осажденного Ленинграда по восстановленной железной дороге до станции Войбокало. Однако проблема транспортировки этих грузов через Ладожское озеро по-прежнему оставалась наиболее уязвимым местом. Из-за чрезвычайно сложных условий эксплуатации ледовой трассы в декабре 1941 г. она не удовлетворяла и дневную потребность города в муке для выпечки хлеба.
Последнее, пятое по счету, снижение норм выдачи хлеба имело для большинства ленинградцев тяжелые физические и моральные последствия. Стремительное развитие алиментарной дистрофии усугублялось тяжелыми психическими травмами, вызванными постоянными бомбежками, обстрелами, потерей близких людей. Физическое напряжение, холод, отсутствие электричества и отопления, воды и элементарных бытовых условий еще больше понижали сопротивляемость людей к болезням, их волю к жизни. 7 декабря 1941 г. городской отдел здравоохранения рассмотрел и утвердил «служебную записку» видных ученых-профессоров М. Г. Данилевич, М. Д. Тушинского и М. И. Хвилицкой «О терминологии и лечении алиментарных расстройств». В этой записке, в частности, предлагалось получившую в связи с нарушениями питания широкое распространение болезнь «обозначить термином “алиментарная дистрофия”». В условиях отсутствия главного средства лечения – достаточного количества продуктов питания – в записке давались такие рекомендации, как ограничение потребления жидкости и соли, постельный режим, теплые ванны, подкожное введение кофеина и внутривенное глюкозы[26]. На 23 декабря 1941 г. в 34 больницах и госпиталях блокированного города находилось около 2800 больных алиментарной дистрофией[27]. На самом деле число истощенных ленинградцев, нуждавшихся в лечении от алиментарной дистрофии, к этому времени исчислялось уже десятками тысяч. Известно, что в декабре 1941 г. работники треста «Стальконструкция» по заданию горкома партии и исполкома Ленгорсовета сняли с пьедесталов и транспортировали в сад отдыха Дворца пионеров четыре скульптурные группы клодтовских коней с Аничкова моста весом 7–8 т каждая. Менее известно, что опустить в землю на необходимую глубину тогда удалось только одну скульптурную группу, так как у истощенных и обессиленных рабочих не хватило сил справиться с промерзшей землей. Три оставшиеся скульптурные группы, густо обмазанные техническим вазелином и обернутые специальной бумагой, были лишь прикопаны в неглубоких ямах. Только в мае 1942 г. все четыре скульптурные группы были укрыты на необходимую глубину, но и тогда ослабевшим работникам «Стальконструкции» удалось это сделать с большим трудом[28].
21 декабря 1941 г. на имя А. А. Жданова пришла спасительная телеграмма от генерала К. А. Мерецкова: «Задача, поставленная т. Сталиным войскам 4-й армии, выполнена. Сегодня 20.12 16.00 железная дорога Тихвин – Волхов полностью очищена от войск противника и может быть использована для подвоза грузов летучками до Волхова»[29]. 24 декабря А. А. Жданов информировал Москву, что по ледовой дороге впервые поступило в город такое количество муки, которое превысило дневную потребность для выпечки хлеба. И Военный Совет Ленинградского фронта, учитывая отчаянное положение населения и надеясь на улучшение подвоза в ближайшее время, идет на рискованный шаг – принимает в тот же день постановление о прибавке хлебных норм. И хотя эта прибавка была почти символической – прибавили по 100 г хлеба рабочим и 75 г всем остальным – она имела большое моральное значение. Вместе с тем Управление НКВД в своем спецсообщении не скрывало, что наряду с восторженными откликами большинства населения были и «отрицательные высказывания», отмеченные «среди незначительной части населения». Они сводились к тому, что «о населении города позаботились слишком поздно. Была допущена большая смертность от голода»[30]. В декабре 1941 г. умерло 53 тыс. мирных жителей, что превысило смертность в Ленинграде за весь 1940 г. – 46 827 человек[31].
В наступившие суровые дни зимы 1941 г., когда, казалось, смерть вот-вот восторжествует в застывшем Ленинграде, его руководство принимало отчаянные усилия, чтобы пульс жизни в городе не замер совсем, чтобы обеспечить хотя бы в минимальных размерах потребность фронта в боеприпасах и вооружении. В направленной на имя
А. А. Жданова справке Отдела оборонной промышленности горкома партии от 23 ноября 1941 г. констатировалось, что «за последние три дня заводы работали не более 6 часов в сутки из-за отсутствия электроэнергии и острого недостатка мазута». Тем не менее в эти дни Ижорский завод, перебазированный на завод «Центролит», приступил к прокату минометных снарядов для 50-мм и 82-мм минометов, а завод «Большевик» продолжал выплавлять металл и ковать заготовки для 120-мм минометов, чтобы выполнить задание на декабрь 1941 г. – 400 минометных труб[32]. После того как город остался практически без электроэнергии, на предприятиях стали устанавливать газогенераторы, двигатели внутреннего сгорания, собственные блок-станции. Обессиленные голодом и уже тяжело больные дистрофией рабочие оборонных предприятий продолжали выполнять фронтовые задания. Многие из них перешли на казарменное положение, экономя тем самым силы и продлевая себе жизнь. Ведь в коллективе легче переносились трудности, заглушались неотвязчивые мысли о пище. «Мы все были как одна семья», – вспоминала работница артиллерийского полигона М. Сясина. 9 декабря 1941 г. А. А. Кузнецов, отвечая на упреки Г. М. Маленкова, требовавшего отправлять Москве полковые пушки и минометы «скорее и больше», заверял: «Все пушки, 120-мм и 82-мм минометы мы ни в одну из наших дивизий не даем, а все вам отгружаем…». Выполняя задания Государственного Комитета Обороны, рабочие ленинградской промышленности произвели за первые шесть месяцев войны 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов и бронеплощадок, 2406 полковых пушек, 648 противотанковых орудий, 2585 танковых и ручных огнеметов, 9977 минометов разных калибров, 3075 500 артиллерийских снарядов и мин, 39740 авиабомб, 2 982 000 гранат, достроили 84 корабля разных классов, отремонтировали 186 судов[33].
В условиях почти полного отсутствия продовольственных ресурсов в блокированном Ленинграде его руководство было озабочено в первую очередь сохранением рабочих кадров, выполнявших оборонные заказы. 29 декабря 1941 г. Исполком Ленгорсовета принял решение «О мероприятиях по медицинскому обслуживанию дистрофиков», которым поручалось Ленгорздравотделу развернуть «сеть стационарных лечебно-питательных пунктов» на 10 коек каждый. Первые лечебные стационары были организованы на 17 действующих оборонных предприятиях. Однако это не решало проблему восстановления и поддержания «дистрофиков», поскольку такие стационары предлагалось оборудовать и содержать на средства предприятий и учреждений с привлечением ресурсов местных общественных организаций[34]. Известный театральный деятель Л. В. Шапорина записала в своем дневнике 4 января 1942 г.: «1-го начал функционировать наш стационар, но в жалком виде. Удалось обогреть помещение бомбоубежища на 12 кроватей и бывшее детское отделение на семь»[35]. По всей видимости, руководство города понимало, что предлагаемые меры недостаточны, и на состоявшемся 9 января 1942 г. заседании бюро городского комитета партии вопрос «об организации помощи особо ослабевшим гражданам» обсуждался более основательно. Председательствовавший на этом заседании А. А. Кузнецов, озвучив главный тезис руководства – «слабых надо поддержать, но не увеличением питания, а с точки зрения организации врачебной помощи, врачебного питания», – предложил резко расширить сеть лечебных стационаров. В частности, намечалось открыть городской стационар на 16 тыс. мест, из которых 2 тыс. выделялось для видных ученых, работников культуры и искусства, руководителей хозяйственных и общественных организаций. Предлагалось также увеличить число мест в районных стационарах и расширить число предприятий, где будут созданы свои стационары[36].
