Искандер Гилязов - Легион «Идель-Урал»
• консервация авторитарно-антикоммунистического статус-кво с надеждой на улучшение ситуации после германской победы (режим Виши во Франции, серб Недич)».[5]
Как видим, декларированные политические цели и мотивы европейских коллаборационистов были различны и во многом зависели от конкретной ситуации, в которой находился тот или иной народ. Большинство коллаборационистов имело свои политические программы, которые почти никогда не предусматривали «тотального» подчинения национал-социалистической доктрине, иначе говоря, их неверно было бы воспринимать как программы национал-социалистические в чистом виде. Они скорее полагались на немецкую поддержку для осуществления своих внутри- и внешнеполитических целей. Но весь трагизм такого политического целеполагания состоял в том, что коллаборационисты надеялись на помощь национал-социалистического режима, не сознавая до конца его сущности или же поняв ее лишь тогда, когда обратного пути уже не было: «Они вскочили на идущий поезд национал-социализма, ошибочно полагая, что они смогут повлиять на его маршрут. Они не знали, что Освенцим и Треблинка являлись этапами этого маршрута. Они не понимали, что поезд не имеет стоп-крана и уже въехал в туннель, в конце которого не было никакого света надежды», — так образно охарактеризовал сложившееся положение Х.-В. Нойлен.[6] Причем германская сторона делала немало с целью полной компрометации своих часто неожиданных «союзников» перед согражданами и мировым сообществом, воспринимая их не как партнеров, а как подчиненных, чтобы как можно крепче и надежнее привязать их к себе. «Если мы этого достигнем, тогда мы получим людей, которые так ощутимо согрешили, что они пойдут с нами через огонь и воду», — так говорил о коллаборационистах Гитлер в феврале 1942 г.[7]
Нойлен также отмечает, что понятие «коллаборационизм» в современном политическом и научном лексиконе означает «все контакты предательского, корыстного характера с врагом», направленные «против интересов собственного народа»; историк, на наш взгляд вполне справедливо, призывает акцентировать внимание на двух моментах: во-первых, явление коллаборационизма относится не только к периоду Второй мировой войны, а повторяется постоянно в истории человеческого общества; во-вторых, следует осторожно относиться к восприятию «коллаборационизма» как синонима предательства.[8]
Анализируя разные причины, базис для формирования коллаборационизма в разных странах, Х.-В. Нойлен выделяет и основные формы коллаборационизма в Европе в период Второй мировой войны: экономическая (работа в пользу Германии на оккупированных территориях в сфере промышленности и сельского хозяйства, труд «невольных, вынужденных» коллаборационистов — «восточных рабочих», угнанных в Германию), административная (работа в оккупационных органах власти, служба в полиции и т.п.), политико-идеологическая (создание политических партий и движений, не только лояльных режиму Гитлера, но и оказывавших ему действенную идеологическую поддержку) и военная (служба в военных соединениях национал-социалистической Германии — в вермахте и СС). Вполне правомерно Х.-В. Нойлен считает, что их можно дифференцировать и на основании мотивов и интенсивности коллаборационизма:
• нейтральная (коллаборационисты продолжают существовать в условиях оккупации так, как будто ничего в жизни их страны не изменилось, это своеобразное проявление «страусиной» политики);
• тактическая (коллаборационисты сотрудничают с врагом, намереваясь выждать момент, дождаться благоприятных политических обстоятельств, чтобы освободиться от оккупантов);
• условная (коллаборационисты идут на сотрудничество при соблюдении германской стороной каких-то политических или военных условий);
• безоговорочная.
Х.-В. Нойлен отмечает, что последняя форма сотрудничества с врагом, предполагающая «абсолютное подчинение оккупационной власти и полное подчинение ей собственно национальных интересов», встречается в истории Второй мировой войны очень редко, являясь исключением.[9]
Представляется важным отметить, что приведенные точки зрения и интерпретации военного и политического коллаборационизма в Европе в целом не полностью охватывают мотивации советского коллаборационизма, упуская, на наш взгляд, некоторые важные его причины и мотивы. Отметим только один момент, который в западной историографии, насколько нам известно, не пояснен и не поставлен, а именно вопрос о соотношении формы и содержания коллаборационизма вообще. Совершенно понятно, что многие люди, переходя на сторону Германии, могли в своих официальных заявлениях представать активными противниками политического режима в своей стране, т.е. иметь как будто масштабные политические цели. В то же время, если взглянуть на их реальные действия, на содержание их деятельности через призму широкого круга новых источников, то может выясниться, что все-таки главным мотивом для них был узко корыстный интерес сохранения своего материального положения, реализации исключительно личных политических амбиций, а порой и элементарного выживания в трудных условиях плена. Нам представляется, что в случае советского коллаборационизма указанные моменты приобретают особую значимость и не должны быть упущены из виду.
Поэтому при оценке советского коллаборационизма необходимо учитывать все обусловившие его факторы, ставшие, хотим мы того или не хотим, политическим фоном, важной политической предпосылкой для возможного сотрудничества с Германией советских граждан. Советский коллаборационизм в годы войны приобрел очень широкий, даже массовый масштаб, захватив тысячи людей (конкретные цифры, с которыми соглашаются и авторитетные отечественные исследователи, будут приведены в тексте ниже). Такое явление, безусловно, являлось внешним выражением глубоких внутренних противоречий советского общества 20–30-х гг. XX в. И по масштабам коллаборационизма, и по остроте его проявлений можно судить о существовавших внутренних противоречиях, степени их напряженности.
Общая политическая основа для проявления коллаборационизма советских граждан в годы войны представляется довольно ясной — тоталитарный режим, аналогичного которому в то время в Европе, за исключением национал-социалистической Германии, не было. Он сам создал условия, при которых среди граждан страны появилось немало его противников, в сложнейшей ситуации сделавших ставку на военного противника своей собственной страны. И их декларированные, заявленные интересы и цели в данном случае являются, очевидно, вполне понятными, объяснимыми и даже справедливыми.[10] Учтем и то, что, объявляя себя противниками сталинского режима и переходя ради этого на сторону Германии, абсолютное большинство коллаборационистов все-таки не имело и не ставило перед собой задачу нанести вред своей родине. Многие из них, напротив, сознательно или неосознанно хотели добиться для своей страны и народа лучшей доли. Почти никто из советских коллаборационистов не был убежденным национал-социалистом — идеи национал-социализма для советских граждан оставались малопривлекательными. Потому они и уповали в основном на военную мощь Германии, полагая, что такой союз будет временным, что в скором будущем они смогут избавиться от политического опекунства Третьего рейха. Сегодня любому человеку ясно, что ставка на Германию Гитлера была фатальной ошибкой. Тогда же, вероятно, такой ясности у подавляющего большинства коллаборационистов не было.
Советский коллаборационизм представляется явлением более сложным, многослойным, чем таковой в Европе, вследствие многонациональности состава населения СССР. Помимо общего для всех сотрудничавших с немцами антибольшевизма, как мы можем убедиться, у отдельных советских народов политические, экономические, идеологические, национальные предпосылки коллаборационизма, мотивация и формы сотрудничества были разными, так как они находились в различных условиях. Скажем, русский политический коллаборационизм имеет природу несколько отличную от коллаборационизма других народов — для него на первое место выдвигался фактор борьбы со сталинским режимом. Особняком стоит факт сотрудничества с немцами прибалтийских народов, которые только в 1939 г. оказались в составе СССР и у которых тенденции борьбы за независимое государство были очень сильны. И в этой борьбе именно Советский Союз являлся для них врагом номер один. Для украинцев и белорусов играли роль два таких важных фактора: с одной стороны, национально-государственные стремления отдельных политических лидеров, которые надеялись с помощью Германии создать национальные государства; с другой, сравнительная длительность немецкой оккупации территорий Украины и Белоруссии, когда даже самых пассивных людей время заставляло делать свой выбор: идти в партизаны и бороться против оккупантов, пытаться приспособиться и занять нейтральную позицию или же идти на службу в оккупационные органы власти. А на Украине, особенно на Западной, часть местных сил активно боролась и против немцев, и против советских властей.
