Инаба Чихару - Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.
Вскоре после ее выхода в свет в орбиту проекта попал российский историк доктор Д.Б. Павлов, тогда — научный сотрудник Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Его темой стало углубленное изучение интересующих нас сюжетов с российской стороны — как сотрудничества Акаси с российскими революционерами-эмигрантами (по их материалам), так и организации наблюдения за японцем царской контрразведкой. Материалы последнего рода доктор Павлов обнаружил в фонде Департамента полиции МВД в ГАРФе, причем многие из них были написаны на французском и японском языках. С ними получили возможность ознакомиться и мы с доктором А. Куяла. Содержание этих документов воочию продемонстрировало, во-первых, плотный контроль, который российские спецслужбы установили за Акаси и его ближайшими соратниками из числа революционеров и, во-вторых, тесное сотрудничество российских контрразведчиков с их французскими коллегами. Таким образом, возникла необходимость ознакомиться с профильными документальными собраниями Франции, что и было сделано. Тем временем к нашей работе подключились историки из Польши, Турции, Грузии и других стран. В общем, со второй половины 1990-х годов наш проект превратился в полном смысле слова в международный.
Помимо общих целей каждый из его основных участников, разумеется, сохранил собственную исследовательскую «нишу»: А. Куяла продолжает изучение финской антицаристской оппозиции, Д. Павлов — деятельность российских революционеров и российских же спецслужб, автор этих строк специализируется на истории разведывательных и подрывных антироссийских операций, организованных и проведенных в Западной Европе под руководством Акаси в 1904-1905 гг. Именно этим, последним, сюжетам главным образом и посвящена настоящая работа. Доклад Акаси “Rakka Ryusui” никогда не издавался в русском переводе, а материалы японских архивов, которые мы привлекаем, доступны лишь узкому кругу исследователей. Поэтому многое, о чем мы намерены рассказать на страницах этой книги, российскому читателю не известно. Смею надеяться, что наш скромный труд будет ему интересен.
ГЛАВА I.
ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ
Начало русско-японского противостояния
Во второй половине XIX века мировые державы вели ожесточенную борьбу за азиатские и африканские колонии. Одним из объектов их соперничества стал отсталый и раздираемый противоречиями Китай, хотя в то же самое время и сам Пекин не оставлял претензий на колонизацию еще более слабой Кореи. В конце столетия в борьбу за влияние в Корее вступила Япония, которая своим договором с Китаем по итогам японо-китайской войны 1894-1895 гг. заложила фундамент для продвижения вглубь азиатского континента. Примерно в те же годы взоры на Дальний Восток обратил и Петербург. Едва завершив строительство великого сибирского рельсового пути, Россия взяла курс на укрепление своих позиций в северо-восточном Китае — в Маньчжурии. В середине 1890-х годов Япония в глазах Петербурга из «естественного союзника» (до тех пор именно в японских портах зимовала русская Тихоокеанская эскадра) превратилась в потенциально опасного конкурента в дальневосточном регионе.
Согласно мирному договору с Китаем, заключенному в г. Симоносэки 17 апреля 1895 г., Япония получала Ляодунский полуостров и, таким образом, закреплялась на территории Поднебесной. Однако, спустя всего неделю после подписания этого договора, по настойчивой «рекомендации» России, Франции и Германии Токио оказался вынужден вернуть Китаю этот свой главный военный трофей. Более того, в начале 1898 г. Ляодун оказался передан в длительную аренду России; находившаяся здесь крепость Порт-Артур тут же была превращена в главную базу русской Тихоокеанской эскадры. Вскоре, в ходе подавления боксерского восстания 1900-1901 гг., Россия «временно» ввела свои войска в Маньчжурию, но в дальнейшем под разными предлогами и вопреки взятым на себя международным обязательствам отказывалась их выводить. Согласно российско-китайскому договору от 26 марта 1902 г., к апрелю следующего года Петербург соглашался полностью очистить южную Маньчжурию от своего военного присутствия, однако и этого обязательства не выполнил. Мало того, Россия руками группы статс-секретаря А.М. Безобразова стала демонстрировать стремление упрочить свое экономическое, политическое, а затем и военное присутствие в Корее{11}, которая, по мнению Токио, являлась исключительной зоной японских интересов.
Летом 1903 г., после многомесячного взаимного зондажа, начались прямые российско-японские переговоры о разделе сфер влияния в Маньчжурии и в Корее. Настаивая в ходе этих переговоров на обеспечении своих прав на северо-востоке Китая, Россия в то же время стремилась затруднить и ограничить присутствие Японии на Корейском полуострове. Контраргументам Токио Петербург не внял, переговоры быстро зашли в тупик, военное столкновение стало неизбежным. В последние предвоенные месяцы стороны продолжали дипломатический диалог формально, имея в виду выиграть время для окончания военных приготовлений. Япония прекратила их как только завершила подготовку и снаряжение своих военно-морских сил. Россия же осталась в должной мере неподготовленной.
4 февраля 1904 г.[4] русская Тихоокеанская эскадра вышла из Порт-Артура в открытое море на маневры, которые в Токио расценили как casus belli. В тот же день на секретном совещании у микадо было принято окончательное решение прекратить переговоры, разорвать дипломатические отношения с Россией и начать военные действия. Утром 6-го числа японские военно-морские силы покинули свою базу в Сасэбо и двинулись в поход; посланник в России Курино Синъитиро, по указанию Токио, вручил российскому министру иностранных дел ноту о разрыве отношений. Днем 8 февраля началась высадка японских войск в Корее, поздним вечером того же дня японские миноносцы атаковали русские суда на внешнем рейде Порт-Артура. 9 числа был опубликован манифест царя о начале войны, аналогичный документ за подписью микадо появился на следующий день — 10 февраля.
Приказ Кодама Гэнтаро
Японское дипломатическое представительство, учрежденное в Петербурге за несколько лет до этих событий, в числе прочего занималось сбором всевозможной информации о России. Однако было очевидно, что в случае начала русско-японской войны японские дипломаты должны будут покинуть российскую столицу и вообще выехать из страны. Поступление столь необходимых Токио сведений в таком случае грозило полностью прекратиться. Подобная перспектива особенно тревожила командование сухопутных сил. Поэтому еще 12 января 1904 г. на секретном совещании, посвященном вопросам подготовки к войне, руководство Генштаба приняло решение немедленно приступить к организации особой осведомительской сети для сбора военной информации о России. В тот же день заместитель начальника Генштаба генерал Кодама Гэнтаро по дипломатическим каналам направил на имя Акаси Мотодзиро, военного атташе Японии в С.-Петербурге, шифрованную телеграмму следующего содержания: «В крупнейших российских городах, таких как С.-Петербург, Москва, Одесса, разместить по два иностранных (не россиян) осведомителя. Это необходимо для того, чтобы, сравнивая два источника информации, делать более объективные выводы. Следовательно, важно, чтобы один из осведомителей не знал о существовании другого»{12}.
Генерал Г. Кодама, заместитель начальника ГенштабаПолучив телеграмму Кодама, Акаси без замедления приступил к созданию требуемой разведывательной сети, однако реализовать приказ в полном объеме ему так и не удалось. Его практические действия в этом направлении были чрезвычайно осложнены непрерывной слежкой за ним российских спецслужб, которая была установлена под предлогом обеспечения личной безопасности официального представителя иностранной державы. Любой человек, вступивший в контакт с японским офицером, немедленно попадал в поле зрения наружного наблюдения; российский подданный затем подвергался строгому допросу в полиции. Зная все это, посланник С. Курино 14 января описал своему министру Комура Дзютаро условия работы Акаси в Петербурге и предложил иную схему организации сбора интересующей Токио информации в будущем. В случае открытия боевых действий, полагал он, было бы целесообразно использовать благоприятный для Японии настрой общественного мнения скандинавских стран и перебазировать японский разведывательный центр в шведскую столицу{13}. Сходное с Курино мнение высказал посланник в Лондоне виконт Хаяси Тадасу, к мнению которого в Токио особенно прислушивались. Наконец, и сам Акаси сообщал своему токийскому начальству о возможности приобрести ценных осведомителей в Швеции. В итоге, по ходатайству МИДа, Кодама принял решение после начала военных действий с Россией перевести Акаси в Стокгольм, формально — в прежнем качестве официального военного представителя Японии.
