Александр Жабинский - Другая история искусства. От самого начала до наших дней
Козимо I Медичи, портрет работы Бенвенуто Челлини (1543–44), бронза.
«Понять, что представляет собой палеолитическое изображение, — значит, снять вопрос о том, что первично: миф или ритуал, — пишет В. Мириманов. — Начала того и другого соединяются здесь в изобразительном акте (и сегодня труд иконописцев сохраняет характер священнодействия; нанесение сакральных изображений на стены традиционных жилых и обрядовых домов в Тропической Африке является особым ритуалом и т. д.). Первобытное изображение — это сам миф, его создание — ритуал».
Это совершенно верно: ничему новому, никакой инициативе, спонтанным актам творчества нет места в традиционном обществе, в них попросту нет нужды. Но зато все то, что существует или является традицией, нуждается в постоянном воссоздании, в ритуале. Забыть то, чему тебя учили, начать думать по другому, означает отказаться от ритуала, посягнуть на «святое». Традиция обеспечивает последовательность и непрерывность человеческой культуры.
Но рядом с официальным мифом существует как бы «вторая жизнь». Чтобы правильно понять, о чем идет речь, нужно иметь представление о двух противоположных концепциях истории — линейной и циклической. И та, и другая — мифологемы, и обе стремятся показать путь из прошлого в будущее. Но человек не может знать будущего, независимо от того, где он живет, в мегаполисе или в джунглях.
О связи же прошлого с настоящим скажу вот что: понятия «примитивный» и «современный» отстоят друг от друга не так далеко, как принято думать. История XX века наглядно показала, что современный цивилизованный человек совершает поступки, свойственные самому грубому дикарю. Это должно убедить нас, что тысячу лет тому назад человечество едва вышло из полуживотного состояния, а иллюзии, что еще за тысячу лет до этого существовали школы утонченных вкусов, абсолютно беспочвенны.
История человечества поныне остается под влиянием магов и мифотворцев. И вместо истории мы имеем нечто вроде палимпсеста — рукописи на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста, — где реальные события очень слабо просвечивают сквозь мистификации последующих времен.
Появление канонической истории
Скажем прямо, историю человечества писали главным образом те, кому не хватало фантазии сочинить свою собственную. Они описывали события, которые, как им казалось, происходили «на самом деле». При этом старались делать это «увлекательно».
Эти обидные слова имеют массу подтверждений. Речь даже не о книжках типа «Приключений доисторического мальчика». Давайте возьмем любой солидный исторический труд, например, «Историю Византийской империи» Ф. И. Успенского:
«Отступавшие с Вильгардуэном франки достигли г. Памфила, где застали значительный отряд рыцарей, спешивший из Анатолии на помощь, и не могли сообщить известий более печальных, так как погибли сюзерены многих рыцарей, опоздавших их выручить от смерти. Рыцари плакали горькими слезами и били себя в грудь».
«Им, цвету французского и фландрского рыцарства, в ответ на просьбу о помощи советуют заключить мир с убийцей рыцарей, варваром, главою мятежных греков и вонючих куман, приносивших пленных в жертву своим богам».
«Рыцарей вместе с конными сержантами было 500–700 человек, против них собралась масса в 4000–5000 конного и пешего ополчения. Но искусство и храбрость победили число и на этот раз… Рыцари напали на врагов в маслинной роще у Кундура и разбили их наголову; сам деспот позорно спасся бегством в Эпир».
«Борил выстроил свои тридцать три тысячи в тридцать шесть полков; болгары держали длинные богемские мечи и гордо наступали, думая захватить и этого императора. Первую линию франков вели Петр Брашейль, Мальи и старый маршал Вилльгардуэн, рыцарь брабантский и другие, императора просили быть в резерве… Тогда все взяли копья наперевес и с криком „Святой Гроб!“ поскакали на подступающего врага. Сбитые с лошадей первые ряды болгар уже не могли подняться, их добивали следующие ряды рыцарей, и войска Борила обратились в беспорядочное бегство. Брашейль и Мальи с 20 рыцарями ударили на самого Борила, при котором было 1600 человек; император Генрих в пурпурной мантии, усеянной золотыми крестами, скакал впереди своего отряда. Болгары рассыпались, как жаворонки от коршуна, хотя их было 33 тысячи; рыцари гнали их целых пять часов, „как безгрешные дьяволов“, хотя их было 15 дружин по 20 человек, лишь у императора было 50 рыцарей».
Все это беллетристика, пусть и в меньшей степени, чем те письменные источники, хроники, на которых она основана. Однако люди любят беллетристику и доверяют историкам. Увлекательный, эмоционально окрашенный текст легко ложится в память.
Так же, как и письменное слово, живопись и скульптура тоже воздействуют на представления людей о прошлом. Сознание услужливо подсовывает нам привычные картинки: вот так выглядел рыцарь времен Ричарда Львиное сердце. Так выглядел монгольский воин Чингисхана. А таким был сам Чингисхан. Мы с вами не раз видели героев древности и средневековья в книгах, несмотря на то, что их реальных изображений как не было, так и нет! В одном учебнике ухитрились дать портреты всех древнерусских князей, хотя при жизни их никто не рисовал. На мое возмущение мне объяснили, что это поделки для школьников, а СЕРЬЕЗНЫЕ ученые занимаются СЕРЬЕЗНЫМ делом, они-то все понимают правильно. Дескать, нельзя нападать на историю, опираясь на учебники для младшеклассников.
Ох, если бы все было так просто. Но ведь школьник становится студентом, потом аспирантом, а потом — серьезным ученым, историком. А в голове его сохраняются затверженные с детства стереотипные слова и представления, которые тем тверже, чем чаще их повторяли. Попросите любого человека дать мгновенную аналогию слову «птица», и он ответит вам — воробей. А «фрукт» — это, конечно, яблоко (теперь, правда, банан), поэт — Пушкин, иго — монголы, история — …и весь школьный набор.
А как она возникла, традиционная история?
В 1492 году заканчивалось 7-е тысячелетие от Сотворения Мира. Католики ждали конца света: ведь если Бог создал мир за семь дней, то и конец ему должен придти с цифрой семь. Но Армагеддон почему-то не наступил. Ни сомневаться в библейской хронологии, ни пересматривать теорию о магической семерке патеры не могли, поэтому просто радовались жизни. Но некоторые христиане разочаровались в католицизме, перестали безоговорочно верить Ветхому Завету, ушли в протестантство и оккультизм.
Наступивший вскоре XVI век был богат событиями. В 1542 году папа Павел III учредил в Риме инквизиционный трибунал. Затем, в 1543 году была введена цензура книгопечатания.
Важнейшим событием века стал Тридентский собор католической церкви, проходивший в 1545–63 годах. Духовную атмосферу собора определяли иезуиты, последователи испанского офицера Игнатия Лойолы (ум. 1556).
После 1563 года римский папа Пий V при полном взаимопонимании с испанским королем Филиппом II развязал руки инквизиции в Испании и Италии. В эти годы были зажжены костры более чем сотни аутодафе. В 1571 году объединенный флот Испании, Венеции и папы разбил турецкий флот, который до того был самым мощным в Средиземноморье.
Так что события середины XVI века оказались столь же важны для судеб Европы, как и события вокруг Константинополя в предыдущем XV веке: Константинополь в 1453 году был взят османами, а в таких случаях потерпевшая сторона обычно сжигает архивы. А во время Тридентского собора, в 1555 году, Карл V перестал быть императором гигантской империи, включавшей даже Мексику и Перу (Северную и Южную Америки), отказался от всех титулов и удалился в монастырь, где и скончался в 1558 году.
В 1582 году римский папа Григорий XIII (1572–85) ввел григорианский календарь, создателем которого был Алоизий Лилий. Математик, филолог и астролог, гугенот Жозеф Скалигер (1540–1609) был активным противником этой реформы.
Специалист по летоисчислению А. Н. Зелинский пишет:
«Опираясь на труды византийских хронологов, наследников александрийской учености, Скалигер настаивал на том, что только Юлианская календарно-хронологическая система может обеспечить непрерывный счет лет в мировой хронологии».
При всеобщем интересе к календарным проблемам и библейской истории работа, которую выполнил затем Скалигер, оказалась самой эффективной. Своими трудами он положил начало современной традиционной хронологии, связав с Библией историю гражданскую.
Хронология, датировка событий прошлого — это «скелет» истории человечества. Но беда в том, что проверить хронологию Скалигера невозможно: нет ни одного подлинного письменного документа античности или древнего мира, а средневековые документы, которые называют «копиями античных», дат, как правило, не содержат.
