Георгий Куманев - Рассекреченные страницы истории Второй мировой войны
Разумеется, кроме названных тем военного лихолетья можно выделить и немало других. Автор же счел необходимым включить в свой труд только те из них, которые, по его мнению, представляют особый интерес и явились объектом его специальных исследований.
Задача настоящей книги — помочь многочисленным читателям, исследователям, преподавателям вузов при изучении событий военных лет, выявлению исторической правды, воссозданию подлинной, а не искаженной картины многотрудной борьбы советского народа против фашистских захватчиков в грозные годы войны.
* * *Автор считает своим долгом выразить глубокую признательность Маршалу Советского Союза Герою Советского Союза В. Г. Куликову, маршалу авиации Герою Советского Союза И. И. Пстыго, Герою Советского Союза В. В. Карпову, генерал-майору, доктору исторических и юридических наук, профессору, академику РАЕН В. А. Золотареву, доктору исторических наук, профессору Н. И. Кондаковой за ценные материалы, советы и замечания, высказанные в процессе подготовки этого труда. Благодарю также за научно-техническую помощь В. В. Блицау и доцента Б. У. Серазетдинова.
Глава 1. Тяжелый выбор
(Советско-германский пакт о ненападении, и можно ли было предотвратить гитлеровскую экспансию?)
Одной из наиболее дискуссионных и актуальных проблем новейшей отечественной истории, вне всякого сомнения, является тема о советско-германских отношениях накануне Великой Отечественной войны. И в этом нет ничего удивительного, так как слишком дорогой ценой была завоевана советским народом Великая Победа над фашизмом, в результате которой оказалась спасена мировая цивилизация. Размеры этой цены во многом связаны не только с рядом объективных факторов, но и с некоторыми просчетами и ошибками, которые были допущены руководством страны в течение поистине судьбоносных 22 месяцев, отделявших подписание пакта о ненападении с гитлеровской Германией от начала немецко-фашистской агрессии против СССР.
В нашей историографии последних лет (прежде всего публицистического характера) довольно широко распространилось утверждение, что советско-германский пакт от 23 августа 1939 г. был для И. В. Сталина во многих отношениях весьма выгодным и желательным.
Академик А. Д. Сахаров в своих «Воспоминаниях» упомянул и поддержал довольно спорную версию писателя и публициста Э. Генри о том, что Сталин рассматривал нацистскую идеологию и варварские устремления Гитлера как якобы «меньшее зло» по сравнению с социал-демократическими партиями «с их плюрализмом и популярностью». Сталин, мол, «уже тогда считал, что с Гитлером можно поделить сферы влияния… Эта политика и была одной из причин, способствовавших победе Гитлера в 1933 году»[4].
Первостепенное значение в некоторых публикациях придается тому, что после установления в Германии фашистской диктатуры контакты между СССР и Третьим рейхом приобрели якобы еще более тесный характер. Обнародованы, например, сведения о встрече в подмосковном лесу в ноябре 1933 г. гитлеровского эмиссара фон Твардовски с посланцем хозяина Кремля — Карлом Радеком. Завязавшиеся тогда новые связи имели свое продолжение: в августе 1934 г. пресс-атташе германского посольства Баум, представители Гитлера Оберлендер и Кох на той же даче, в том же лесу вновь встречались с «советским другом»[5]. По нашему мнению, подобные контакты не представляли собой, однако, чего-то экстраординарного: шел обычный поиск источников информации по линии разведки. Можно считать совершенно нормальным, что наше государство, как, впрочем, и любые другие державы, искало — официально и неофициально, открыто и секретно — возможности наладить получение необходимой информации, что называется, из первых рук.
Во всяком случае, версия, согласно которой Сталин уже тогда, в 1933–1934 гг., считал, что с Гитлером можно будет поделить сферы влияния, нам представляется весьма сомнительной. И вот почему.
Оголтелый антикоммунизм, провозглашенный с укреплением власти нацистов в качестве государственной политики Германии, естественно, не мог не сказаться на развитии советско-германских отношений. Особенно тревожили руководство Советского Союза открыто декларировавшиеся агрессивные планы захвата нового «жизненного пространства» за счет СССР. Не приходится поэтому удивляться, что со второй половины 30-х гг. Германия и ее союзники, особенно после создания «Антикоминтерновского пакта», рассматривали СССР как наиболее вероятного противника.
Существование фашистской диктатуры в Германии, рост ее милитаризации, усиление захватнических аппетитов Гитлера угрожали безопасности Советского Союза, а также интересам западных держав.
К концу 30-х гг. в Европе складывалась острая, противоречивая ситуация, диктовавшая необходимость опробовать возможность создания новых блоков, союзов против возраставшей агрессивности Германии и Италии. Советский Союз безуспешно добивался формирования фронта коллективной безопасности для совместного отпора фашистской агрессии.
Со своей стороны Германия всеми средствами стремилась не допустить англо-советско-французского альянса, который в канун Второй мировой войны многим начинал представляться вполне отчетливой реалией. Но сильны были и тенденции, направленные к недопущению и разрыву объективно складывавшегося союза: и идеологические, и политические, и военно-стратегические.
Мюнхенское соглашение 1938 г.[6], к которому Советский Союз не был привлечен, послужило Сталину серьезным сигналом о возросшей угрозе внешнеполитической изоляции СССР. Правда, вскоре после Мюнхена советник германского посольства в Москве сообщил в Берлин, что, возможно, СССР будет более позитивно относиться к Германии. Вскоре и посол Ф. Шуленбург, выполняя рекомендации своего ведомства, сообщил о намерении обратиться к В. М. Молотову с предложением об урегулировании вопросов, осложняющих советско-германские отношения.
Германо-советские переговоры начались с обсуждения вопросов о налаживании торговых и экономических связей. В 1938 г. товарооборот между Германией и Советским Союзом сократился в 12 раз по сравнению с 1932 г. О том, сколь заинтересована была Германия в восстановлении и развитии этих связей, говорит хотя бы тот факт, что Советскому Союзу в конце 1938 г. был предложен кредит в 200 млн марок. Сталин не сразу принял предложение Берлина. Кредитное соглашение было заключено только 19 августа 1939 г.[7] В подписании этого и последующих экономических соглашений определяющую роль играли политические, а если строже — военно-стратегические интересы держав. Нацистская Германия стремилась вбить клин между Англией, Францией и Советским Союзом, не допустить создания коалиции и заключения военной конвенции между СССР и западными демократиями. Советский Союз со своей стороны оказывал косвенное давление на Англию и Францию, демонстрируя возможность сближения с Третьим рейхом.
К тому времени угроза изоляции СССР стала еще более реальной. Начавшиеся в 1939 г. переговоры с Англией и Францией шли вяло и явно заходили в тупик. Стало известно, что министр внешней торговли Англии Р. Хадсон еще в июне сделал представителям Германии предложение об урегулировании экономических и политических отношений. Более того, во время тайных переговоров, которые велись в Лондоне между гитлеровским чиновником для особо важных поручений Г. Вольтатом, Р. Хадсоном и доверенным лицом Н. Чемберлена Г. Вильсоном обсуждалось полюбовное разграничение сфер влияния между Англией и Германией, планы захвата новых и эксплуатации существующих мировых рынков, включая «рынки» России, Китая и ряда других стран[8]. В то же время Англия отклонила советскую инициативу распространить гарантии трех держав на страны Прибалтики о помощи в случае войны; срывалось и заключение военной конвенции. Польша и Румыния наотрез отказались пропустить через свою территорию советские войска в случае германской агрессии.
Бытует точка зрения, что, ведя одновременно переговоры с фашистской Германией, Советский Союз не стремился к успеху на переговорах с западными демократиями. Всякие же подозрения в отношении возможности двуличия в позициях английской и французской делегаций сторонниками такой точки зрения отвергаются — аксиомой считается, что те преследовали исключительно благородные миротворческие цели.
На деле же, как, например, свидетельствует тогдашний французский премьер П. Лаваль, цели были иные. Уже после заключения франко-советского договора о взаимопомощи (1935 г.) в одной доверительной беседе он признавался, что этот документ нужен, дабы «иметь больше преимуществ, когда я буду договариваться с Берлином»[9].
