Е. Алферьев - Император Николай II как человек сильной воли
IV. Первое публичное испытание твердости характера. Речь земским депутатам 17 января 1895 года.
Молодой Император решил свято хранить эти заветы Своего Августейшего Отца, и в первые же месяцы Ему пришлось выдержать первое испытание твердости Своего характера. Среди русской либеральной интеллигенции восшествие на престол нового Государя породило надежды на перемены в сторону осуществления ее стремлений. На некоторых земских и дворянских собраниях звучали речи, смолкшие в царствование Императора Александра III. Были приняты всеподданнейшие адреса, в осторожных выражениях снова выдвигавшие требования народного представительства. Император Николай II был, таким образом, поставлен в необходимость публично исповедовать Свое политическое мировоззрение, что было с Его стороны только актом политической честности.
Надо иметь мужество, чтобы говорить “нет” в ответ на верноподданнейшие адреса. Однако, в Своей речи 17 января 1895 г. к земским депутациям, Государь громким и решительным голосом сказал:
“Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтами об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель” (С. С. Ольденбург. Царствование Императора Николая II. Второе издание. Вашингтон, 1981. Стр. 47).
Решительное содержание этой речи мало соответствовало общим представлениям о молодом Государе. По- этому начали утверждать, что она Ему кем-то продиктована. В действительности, Император Николай II, отлично выражая Свои мысли и прекрасно владея пером, написал эту речь собственноручно, так же, как Он всегда самостоятельно писал Свои личные заявления, и положил ее текст в Свою фуражку.
V. Коронация. Ходынская катастрофа. Проявление Государем необыкновенного самообладания и чувства долга.
14/27 мая 1896 г. в Успенском соборе в Москве, в необыкновенно торжественной обстановке издревле установившейся традиции, состоялась коронация Их Величеств.
Для Государя и Государыни, глубоко проникшихся идеей Божественного начала верховной власти православного самодержавного монарха и одинаково ясно понимавших великое значение вторичного восприятия таинства священного миропомазания в знак того, что как нет выше, так нет и труднее на земле Царской власти, нет бремени тяжелее Царского служения, этот день был днем великих душевных переживаний. С этой минуты, исключительно и высоко торжественной для Государя, Он почувствовал себя подлинным Помазанником Божиим; чин коронования, такой чудный и непонятный для большинства русской интеллигенции, был для Него полон глубокого смысла. С детства обрученный России, Он в этот день как бы повенчался с ней.
+++По роковому стечению обстоятельств, последующие дни коронационного празднества были неожиданно омрачены известной катастрофой на Ходынском поле. Здесь на обширном пространстве собралась толпа свыше полумиллиона человек, ожидавшая обещанной раздачи коронационных подарков и гостинцев. Вследствие неожиданного количества собравшихся людей, полиция не сумела справиться с толпой, и в момент начала раздачи подарков произошла невероятная давка. Через 10-15 минуть порядок был восстановлен, но было уже поздно. Погибших на месте оказалось 1282 человека, раненых несколько сот (С. С. Ольденбург. Op. cit., стр. 56-59).
Можно легко себе представить, какое ужасающее впечатление произвела на только что коронованную молодую Императорскую Чету эта страшная катастрофа, случившаяся после столь знаменательной для Них коронации. Нет надобности говорить о том, что Их Величества всей душой и всем сердцем участвовали в этом народном бедствии. На следующее утро Они присутствовали на панихиде о погибших, а затем несколько раз посещали раненых в больницах. Семьям погибших или пострадавших были выданы крупные пособия, похороны приняты на государственный счет и т.д. Словом, и в материальном, и в моральном отношении Их Величества сделали все от Них зависящее для оказания помощи семьям и родственникам пострадавших.
Но на Их долю, помимо тяжелых переживаний, выпало первое тяжелое нравственное испытание. По случайному совпадению, в день несчастья был назначен блестящий прием во французском посольстве, к которому наши союзники французы давно готовились, затратив на эти торжества огромные средства и много усилий. По представлению министра иностранных дел, Государь с тяжелым сердцем решил не отменять Своего посещения, чтобы не вызвать политических кривотолков. Долг Царского служения Он ставил превыше всего. В назначенный час Государь прибыл во французское посольство, оставался там минимальное время, предусмотренное протоколом, и затем отбыл, поручив послу передать Свою благодарность французскому народу за его дружественные чувства к России. Государь казался совершенно спокойным; только мертвенная бледность лица, – единственный признак, указывающий на Его внутреннее волнение, – выдавала Его душевное состояние. Это было первое публичное проявление необыкновенной выдержки и самообладания Государя. Его мужественный жест был по достоинству оценен в иностранной печати, особенно французской. Что же касается русской либеральной общественности и левой прессы, то они пытались, в целях пропаганды, использовать этот случай, чтобы представить Государя, как человека бессердечного, безжалостного и жестокого.
VI. Устранение Императором Николаем II угрозы возникновения европейской войны в 1896 году.
В конце того же 1896 года в иностранной политике России произошло первое, в царствование Императора Николая II, событие, свидетельствующее не только о твердости Его характера, но и о глубокой проницательности Его ума, несмотря на молодость лет. К этому моменту сложилась благоприятная международная обстановка для захвата Россией Босфора и Константинополя (или Царьграда, древней столицы Византии), т.е. осуществления давнишней русской мечты. На Государя было произведено сильное давление со стороны министерства иностранных дел (заведывающего министерством Шишкина и нашего посла в Константинополе Нелидова) и военного министерства (начальника штаба ген. Обручева), а также со стороны других участников совещания. Государь выслушал все мнения, но окончательное решение оставил за Собой. Несмотря на то, что Государь Сам глубоко сочувствовал этой идее и в дальнейшем считал, что при благоприятном окончании мировой войны, Босфор должен быть отдан России в виде компенсации за все принесенные ею жертвы, в тот момент Ему было ясно, что этот шаг грозит европейской войной и, вопреки оказанному на Него давлению, Он отказал.
VII. Личная заслуга Императора Николая II в проведении денежной реформы и введении золотой валюты.
В 1897 году, при министре финансов С. Ю. Витте, была безболезненно произведена крайне важная денежная реформа – переход на золотую валюту, упрочивший международное финансовое положение России. В связи с этим С. Ю. Витте пишет в своих мемуарах: “В сущности, я имел за собой только одну силу, но силу, которая сильнее всех остальных – доверие Императора, а потому я вновь повторяю, что Россия металлическим золотым обращением обязана исключительно Императору Николаю II”.
VIII. Инициатива Императора Николая II и Его настойчивость в деле созыва в 1899 году Гаагской Мирной Конференции для обеспечения всеобщего мира и ограничения вооружений.
День 15/28 августа 1898 года стал величайшей исторической датой. В этот день молодой – тридцатилетний – Император Всероссийский, по собственному почину, обратился ко всему миру с предложением созвать международную конференцию, чтобы положить предел росту вооружений и предупредить возникновение войны в будущем. Это предложение было замечательно тем, что оно исходило не от небольшого слабого государства, а от Монарха Великодержавной России, которая, во всеоружии своей необоримой мощи, выступила первая на защиту вселенского мира. Министр иностранных дел гр. М. Н. Муравьев писал в своем всеподданейшем докладе по этому вопросу, что призыв Государя “укажет на высокое бескорыстие, величие и человеколюбие Вашего Императорского Величества, и на рубеже истекающего железного века запечатлеет Августейшим Именем Вашим начало грядущего столетия, которое с помощью Божией да окружит Россию блеском новой мирной славы” (С. С. Ольденбург. Op. cit., стр. 96).
Ответ последовал очень быстрый – и отрицательный. Благородный призыв Русского Императора не встретил сочувствия на Западе и среди других стран. Две тысячи лет господства христианской цивилизации по-видимому не изменили звериной физиономии мира: между этим миром и Россией, восприявшей христианство в духе св. Православия, образовался глубокий разрыв.
