Мариан Брандыс - Адъютант Бонапарта
Благодаря своему знанию Востока и восточных языков - арабского, турецкого, да к тому же и английского - он был еще более необходим Бонапарту, а следовательно, усиливалось его влияние на полководца, тем более что главным переводчиком и личным секретарем Наполеона был назначен Жан-Мишель Вентуре де Паради. Гигантские масштабы намечаемой экспедиции, ее авантюрность и вместе с тем научно-исследовательский характер должны были особенно отвечать натуре Сулковского. "Слишком буйное воображение" этого опоздавшего родиться героя рыцарских романов вновь манило его к "славным подвигам".
После декретов Директории о создании Восточной армии под командованием Бонапарта подготовка экспедиции пошла в молниеносном темпе. В первые же дни апреля Юзеф Сулковский и Жан-Мишель Вентуре де Паради покинули дом на улице Люнетт и по приказу командующего отправились в Тулон, где началась погрузка на корабли войск и снаряжения.
Ортанс Сент-Альбен сообщает (а за ним усердно повторяют и все биографы нашего героя), что с друзьями в тот момент, когда они покидали столицу, произошел предвещающий несчастье случай. Когда их почтовая карета съезжала с Нового моста к памятнику Генриху IV, вдруг сломалась рессора. Путешественникам пришлось вернуться домой, чтобы переждать, пока починят карету.
Биограф утверждает, что это незначительное событие решительно нарушило душевное равновесие Юзефа и он якобы сказал Жан-Мишелю: "Друг мой, мы уже не вернемся! Мы останемся в Египте!.. Прощай навеки, Франция! Прощай, Польша! Но последуем за нашим предназначением, долг призывает нас!"
Анекдот этот слишком хорошо прорицает дальнейшие события, чтобы мог вызвать полное доверие. Но СентАльбен, наверное, слышал его от своего отца либо от мужа Виктории Франсуазы Вентуре - историка Леонарда Ходьзки, который помогал ему собирать биографический материал. Если же это случилось на самом деле, то настроение рационалиста Сулковского не должно удивлять.
Я неоднократно убеждался, что даже самые трезво мыслящие люди придают значение дурным предзнаменованиям, если у них есть подсознательное чутье, что им что-то грозит.
В то время как Юзеф Сулковский и Жан-Мишель Вентуре де Паради были заняты в Тулоне последними приготовлениями к африканской экспедиции, третий жилец дома на улице Люнетт, Петр Малишевский, невольно (а может быть, и умышленно) стал одним из главных героев дипломатического скандала, который на короткое время потряс Европу.
На стыке 1797 и 1798 годов ближайший друг Юзефа проявлял исключительное политическое рвение. В ноябре 1797 года, когда Бонапарт со своим адъютантом участвовал в мирном конгрессе в Раштадте, Малишевский совместно с прибывшим из Брюсселя деятелем польского Агентства Тадеушем Мостовским написал мемориал относительно Польши, который намеревался лично отвезти в Раштадт и через Сулковского вручить Наполеону. В этом мемориале с присущей ему резкостью он напоминал генералу о всех его провинностях против поляков и призывал продолжать войну с Австрией и папством до тех пор, пока не будет восстановлена Польша. Но поездка в Раштадт не состоялась. Как заявляет добросовестный биограф Малишевского профессор Анджей Гродек, "... польским патриотам из Агентства не по вкусу пришелся мемориал - длинный, ученый, к тому же радикальный и довольно сдержанный по отношению к ломбардскому победителю, как не понравилась и сама личность предполагаемого посланца".
Вскоре после этой неудачи Малишевский по поручению французских якобинцев отправился с какой-то неведомой политической миссией в Италию. Появление его в Милане вызвало тревогу у командования легионами, поскольку там было известно о его непримиримом отношении к Домбровскому и о тесных связях с правительственными кругами Цизальпинской республики. Капитан Элиаш Тремо писал о нем Домбровскому: "...Малишевскмй не от наших парижан, а от патриотической французской партии сюда послан Партия эта ставит себе целью свалить Бонапарта, возродить террор и не заключать мира с австрийским императором. В этот союз входят лица из правительства и военные, среди них Ожеро. (Тот самый генерал Ожеро, которому Наполеон некогда сказал:
"Вы выше меня на голову, но я могу эту разницу устранить".) Миссия Малишевского ставит себе главной целью ознакомиться с духом и положением французской армии, выведать, какое влияние может иметь Бонапарт в армии и в Италии, а отсюда сделать вывод, насколько опасно на него нападать. С этим намерением Малишевский был у Ожеро, видел его армию, потом побывал в Рейнско-Мозельской армии и оттуда приехал сюда, где его принимают весьма благожелательно. Я знаю, что он привез рекомендательные письма даже к государственным лицам, несколько раз совещался с министром и Директорией (цизальпинской), знаю, что усиленно склонял их к объявлению войны папству..." (Следует заметить, что в отношении последнего миссия Малишевского удалась полностью.
Войну с церковным государством, не законченную Сулковским, возобновил... Домбровский, который от имени Цизальпинской республики первым вторгся со своими легионами на церковную территорию и дошел до самого Рима.)
В Милане Малишевский встретил своего задушевного приятеля генерала Бернадотта. Будущий основатель шведской королевской династии был под свежим впечатлением шутки, которую сыграл с ним Бонапарт. Он приехал в Милан; чтобы занять освободившееся после соперника место командующего Итальянской армией, а Бонапарт, стремясь отстранить его от армии, добился у Директории назначения его послом в Вену.
Малишевский решил использовать проделку Наполеона в интересах Польши и предложил новому послу свое сотрудничество. Благодаря поддержке Бернадотта и стараниям польской Депутатской партии вскоре после возвращения в Париж Малишевский был официально назначен секретарем французского посольства в Вене.
23 февраля 1798 года Аугустин Тшеческий, связной между парижской Депутацией и львовским Центром, проинформировал об этом важном событии заговорщиков на родине:
...благодаря рекомендациям, просьбам и различным протекциям республиканцев, имеющих влияние на теперешнее правительство, мы добились наконец, что выдвинутый патриотами гражданин Малишевский... назначен в Вену секретарем французского посольства при Бернадотте... Необходимо, чтобы галицийские общества завязали с ним переписку и постоянно ее поддерживали...
В конце марта Малишевский, снабженный французским паспортом, выехал в Вену. Сразу же по приезде он завязал переписку с галицийскими патриотами и повел оживленную деятельность среди польской эмиграции в Вене. Влияние его на Бернадотта быстро заметила вся польская колония. Один из находившихся в то время в Вене легионеров сообщал в письме к Домбровскому:
"...Он (Бернадотт) прямо как польский посланник. Все поляки имеют к нему доступ..."
Но близкие контакты секретаря посольства и инспирированная им пропольская политика посланника не ускользнули от внимания австрийской полиции. Правительство только ждало предлога, чтобы выдворить из Вены неугодных дипломатов. И само посольство представило этот предлог.
Скандал разразился в середине апреля. В годовщину подписания столь прискорбного для Австрии "леобенского перемирия" на здании отеля "Лихтенштейн", где помещалось французское посольство, был вывешен большой трехцветный флаг Республики, что при тогдашних дипломатических отношениях вообще не было принято. Все говорит о том, что эта была сознательная демонстрация со стороны персонала посольства, направленная на разрыв мирных отношений Франции и Австрии. Покровительствующий якобинцам и ревнующий к славе Бонапарта Бернадотт был решительным противником "итальянского замирения". Возобновления войны с Австрией добивался и политический наставник посла Петр Малишевский, автор воинственного мемориала по польскому вопросу.
Флаг победителей в центре города привел венцев в ярость. Полицейские провокаторы направили эту ярость в нужное русло. Возмущенная толпа окружила отель "Лихтенштейн" Под антифранцузские возгласы флаг был сорван и выбиты все окна. Затем "толпа вторглась в здание, остановившись только перед саблями и пистолетами персонала посольства". Малишевский, который пытался попасть в свою канцелярию, был избит манифестантами.
После трехчасовой осады полицейским отрядам удалось наконец рассеять сборище.
Бернадотг счел нападение на посольство равнозначным оскорблению чести Республики, не принял принесенного австрийским правительством извинения и решил покинуть Вену со всем составом посольства. "Он немедленно послал депешу в Париж, представив события как интригу австрийского правительства, подстрекаемого прусским и российским правительствами". Одновременно он направил в столицу Малишевского, чтобы дать Директории устные объяснения.
Весть о событиях в Вене молниеносно разлетелась по всей Европе, вызвав замешательство в министерских кабинетах и пробудив новые надежды польских легионеров в Италии и галицийских заговорщиков.
