Режин Перну - Крестоносцы
Сами клирики знали об исламе несравненно больше; по крайней мере, они не замедлили познакомить остальных поближе с этой религией. Известно, что в период второго крестового похода Петр Достопочтенный, аббат Клюни, приказал Роберту Честерскому перевести Коран26 (1143 г.) и послал экземпляр перевода Св. Бернарду, чтобы тот, подвергнув его критике, смог продолжить битву с неверными на доктринальном уровне.
Знакомство христиан с мусульманской религией началось на Востоке, поскольку среди трудов Св. Иоанна Дамаскина (700–754 гг.) есть «Диалог христианина и сарацина». Образованные люди также знали, что с помощью арабов можно постичь античную науку, ибо в X в. Герберт в своем неустанном любопытстве скопировал в Испании интересующие его трактаты.
Ведь арабы, захватив Сирию и Египет, хоть и вели себя иногда подобно свирепым разрушителям, — гибель в огне знаменитой Александрийской библиотеки в 645 г. стала для мира невосполнимой утратой, — то сразу же заинтересовались хранилищами христиан Сирии и Египта, содержащими великие философские и литературные труды античности В правление Аббасидов, то есть спустя 150–200 лет после завоевания, к концу VIII — началу IX вв. они принялись переводить на свой язык греческие манускрипты, найденные в захваченной стране. В самом деле, Сирия и Египет были глубоко эллинизированными странами и философская культура процветала там в школах и монастырях ко времени мусульманского нашествия. В этих школах были переведены с греческого на древнесирийский античные авторы, и имена главных переводчиков нам известны, например, Павел Перза или Сергий Раззейнский, умерший в Константинополе в 536 г.
К 800 г. великие арабские школы стали весьма значимыми. Каир, Багдад, затем Кордова приобрели огромный престиж. В их программы входили античные философы, и трудами современных ученых доказано, что они в точности соответствовали программам своих предшественников — сирийских школ: изучали «Тимея». «Государство», «Законы» Платона, трактаты Аристотеля, кроме «Политики».
Переводы с греческого на арабский начались также и под нажимом побежденных христиан Сирии и Египта, для которых арабский становился повседневным языком. Письмо Северия, епископа Асмуненского (Африка), писал около 917 года:
«Я попросил братьев христиан помочь мне перевести найденные тексты с коптского и греческого на арабский, так как большинство из жителей Египта, для которых привычным является арабский, не знают ни первого, ни второго».
Благодаря помощи одного греческого монаха еврей по имени Ибн Шабру перевел знаменитый манускрипт о Диоскоридах, который византийский император Константин Багрянородный приказал направить халифу Испании Абдаррахману.
На этой почве выросли арабские наука и философия. Самый древний из арабских философов, Ион Лука около 835 г. написал коротенький трактат о различии души и тела. В X в. исламские ученые подразделяли науки на две группы к арабским наукам относились грамматика, этика, история, литература, а к древним наукам неарабского происхождения — философия, естественные науки и медицина. Мусульманская философия представляла собой синтез знаний восточных христиан, гностицизма и махдизма с элементами, позаимствованными у неоплатоников; еврейская мысль также играла важную роль, и известно, каким влиянием пользовался при дворе Саладина александрийский врач Маймонид (1135–1204 гг.).
Между тем греческие знания были преданы забвению на западе (за исключением ирландских монастырей, или мест, населенных ирландскими монахами, как Сен-Галленское аббатство), где античных философов читали только в переводах на латинский язык; эти переводы были сделаны еще во времена Св. Августина.
В то же время в восточном мире под арабским владычеством начинается расцвет античной науки, временно позабытой в период исламского нашествия, но сохраненной стараниями сирийских христиан. Запад же вновь открыл для себя эти знания в арабских переводах или же в оригинальных трудах арабских философов. Впоследствии Св. Фома позаимствует доказательство о всеединстве Господа у Авиценны (Ибн Сина) (980–1037 гг.), а комментарии Аверроэса (Ибн Рушд) к Аристотелю (1126–1198 гг.) послужат к созданию в Париже целой научной школы.
Если судить по поступку Петра Достопочтенного (упомянутому ранее, который, заметим, имел место спустя чуть меньше полувека после первого крестового похода), клирики, сопровождавшие бойцов, очень быстро осознали значимость исламской мысли, философии и самой этой религии. В мирное время и даже в периоды, когда походы и сражения следовали один за другим, у них оставалась потребность в обсуждении арабских тезисов. В XII в. Толедо станет центром изучения ислама, а еще поздней новые ордена доминиканцев и францисканцев проявят самый живой интерес к знаниям арабского мира.
Большинство историков отметило изменение повседневных привычек, благодаря которому крестоносцы очень рано превратились из тех, кем они в действительности являлись — завоевателей — в феодальных сеньоров, принесших в Святую Землю свой западный стиль жизни.
Это изменение особенно явственно ощущается около 1110 г. (дата капитуляции Сидона). Крестоносцы более не изгоняют население, с которым только что воевали, но, скорее, его обустраивают и изыскивают способы совместного существования. Однако это население было очень неоднородно и состояло далеко не из одних мусульман. Например, известно, что в начале завоевания сирийские христиане были своеобразной «пятой колонной», поддержка которой была для крестоносцев нелишней.
На первое место среди этих сирийских христиан выступают армяне. За прошедшие столетия они претерпевали ужасные бедствия то от византийцев, то от турок, которые неоднократно устраивали средь них жуткую резню, особенно после захвата армянской столицы Ани в 1064 г.
«Кто в силах описать, — говорит хронист Матвей Эдесский, — несчастья армянского народа, его страдания и слезы, все, что он претерпел от греков во времена, когда наше царство лишилось своих законных владык, отнятых у нас лживыми защитниками, бессильным, женственным, гнусным народом греков».
Поэтому армяне, находившиеся меж двумя угнетателями, с чувством некоторого облегчения встретили приход франкских войск. Они предоставили помощь Танкреду, и во время осады Иерусалима армянские отряды бились бок о бок с франками. В Эдесском княжестве армянское население было искренне привязано к правившим ими графам. Когда Жослен де Куртене был пленен (1123 г.), то при помощи армян — жителей Кхарпута — незначительная группа отчаянных голов (не более пятидесяти человек) смогла овладеть этим городом и, атаковав гарнизон, позволить графу бежать. Сами они заплатили жизнями за свое мужество, ибо турки, вернувшись с многочисленной подмогой, перебили их всех до единого. Однако бежавшему Жослену удалось добраться до Эдессы благодаря армянскому крестьянину, встреченному на дороге, который отдал графу одежду своей жены и, чтобы тот больше походил на местную крестьянку, вложил в руки свою маленькую дочь, и Жослен нежно укачивал ребенка на всем пути к городу.
Кроме армян, костяк христианского населения в Святой Земле составляли сирийцы и греки, исповедовавшие разные религии — ортодоксы или приверженцы нескольких еретических сект, в основном монофизиты. Несмотря на схизму, объявленную пятьюдесятью годами ранее, отношения между византийской церковью и Римским апостольским престолом оставались сердечными и обострились лишь со временем, из-за предательства византийцев (император Исаак Ангел поздравил Саладина с захватом Святого Града) и, особенно, после взятия крестоносцами Константинополя. Папский легат Адемар Монтейский выказал желание сотрудничать с греками, поэтому сразу же после осады Антиохии антиохийский патриарх был восстановлен в своих правах. Спустя много лет его наследник якобитский патриарх Антиохии Михаил (1166–1199 гг.) вспоминал, как в 1179 г. его принимали в Акре латинский патриарх Иерусалима и сам Балдуин IV. В то же самое время (1181 г.) ливанские марониты присоединились к Римской церкви, что впоследствии стоило им плохого обращения со стороны мусульманских победителей, которые, в общем-то, мирились с сирийскими христианами, но были беспощадны к католикам.
И наконец, большинство населения Святой Земли составляли мусульмане. Они были подчинены завоевателям и, находясь в тех же условиях, что и христиане Испании, также неспокойно переносили свое ярмо, хотя, как отметил один из наиболее историков крестовых походов, Жан Ришар, «было бы заблуждением рассматривать местное население как толпу арендаторов и ремесленников, эксплуатируемых господствующей франкской расой». Мусульманам, как и всем прочим, благоприятствовала одна черта, характерная ментальности этого времени, согласно которой каждого индивида судили по особому праву, присущему той социальной группе, к которой он принадлежал, что не могло способствовать объединению: они сохранили свои обычаи и самоуправление.
