Амеде Ашар - Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
16.
Раскаты грома
Каркефу наслаждался полном изобилием в замке Сент-Вест, который он называл благородным и великолепным. Своеобразная архитектура здания восхищала его, и он благодарил всех богов за то, что здесь была такая широкая, просторная и настолько хорошо оснащенная кухня, какой он не видывал ни в одном из известных ему замков.
- Сударь, - сказал он Рено. - Обидно видеть дом, полный прекрасных вещей, в руках таких нечестивцев.
Иногда, проголодавшись по утрам, он вздыхал; по вечерам, после вкусного ужина, он лил в свой стакан слезы умиления.
- Сударь, - снова заговорил он, обращаясь к Рено, понятно, что подобные милости Провидения не могут длиться вечно. Кто мы, чтобы быть достойными их? Бедные грешники, погрязшие в пороке!
- Говори за себя! - ответил Рено.
- Какой хозяин, таков и слуга - говорит мудрость, её логика не позволяет мне отделить себя от вас. Однажды утром мы проснемся в какой-нибудь мерзкой конуре, обставленные ловушками, с пустым желудком и пустыми карманами. Надо молиться, сударь, и подкрепляться в ожидании дней испытания.
Рено следовал советам дальновидного Каркефу. Благодаря присутствию в замке Дианы, а также баронессы д`Игомер, Рено не так сильно скучал по Арману-Луи. Он вздыхал при виде Дианы и улыбался, когда встречал баронессу - и этому наказанию не было конца.
А однажды утром Арман-Луи, точно молния, влетел во двор замка. Очевидно, какое-то предчувствие привело Адриен в это время к окну. Увидев белую ручку за занавеской, а потом и её красивое радостное личико, Арман-Луи тотчас забыл о днях, проведенных вдали от м-ль де Сувини.
Он поднялся в замок, перепрыгивая через несколько ступенек по большой лестнице, погромыхивая шпорами и, толкнув дверь кабинета, вошел к ну де Парделану.
- Ну вот и я, господин маркиз, - улыбаясь заговорил он. - Еще два таких поручения, вроде этого, и я, наверное, буду чувствовать себя столетним старцем.
При виде королевского герба на письме, привезенном Арманом-Луи, г-н де Парделан затрепетал:
- Сам король Густав-Адольф вручил вам это письмо? спросил он.
- Нет, господин маркиз.
- Значит, капитан гвардейцев?
- Не более того.
- А вам известно содержание этого послания?
- Нет, ни слова, ни буквы.
Г-н де Парделан зазвонил колокольчиком. Появился слуга.
- Попросите барона Жана де Верта подняться ко мне, - приказал маркиз.
- Это все? - спросил Арман-Луи.
- Все.
- Мне доставляет удовольствие оказывать вам услуги, господин маркиз. Вы не рассыпаетесь в комплиментах...
Г-н де Парделан пожал руку молодому дворянину.
- Не сердитесь на меня! - сказал он. - В этом письме - гибель или спасение половины мира... Богу угодно было вдохновить короля!
Послышались шаги Жана де Верта, и г-н де Парделан указал г-ну де ла Герш на незаметную дверь в углу кабинета:
- Надеюсь, вы меня извините? - проговорил он.
- Дела короля - не мои дела, - поспешно ответил путешественник.
И Арман-Луи, которого спасение мира занимало меньше, чем воспоминание об Адриен, вышел, оставив г-на де Парделана наедине с бароном.
- Вот то, что вы ждали, - сказал старик Жану де Верту, показывая ему послание, только что врученное г-ном де ла Герш. - Сургуч не тронут. Я хотел вскрыть это письмо в вашем присутствии. Сделайте это сами.
Жан де Верт взял письмо и сорвал сургуч. Г-н де Парделан развернул листок бумаги. Сердце его забилось сильнее. Вдруг выражение неизъяснимой радости преобразило его лицо.
- Вот видите, читайте! - не сумев совладать с собой, порывисто сказал он.
Послание содержало только два слова: "Нет, никогда!". И ниже тем же почерком: "Я король".
И ещё ниже подпись Густава-Адольфа и гербовая печать короля.
Жан де Верт скомкал письмо в руках.
- Но это же война! - воскликнул он.
Потом, топнув ногой, закончил свою мысль: - А ведь с ним мы были хозяевами Европы!
Г-н де Парделан не хотел отвечать, но подумал, что Швеция могла бы стать хозяйкой Германии и силой собственного оружия.
Во время этой сцены в кабинете г-на де Парделана г-н де ла Герш искал Адриен, Адриен также искала его.
Когда м-ль де Сувини наконец увидела Армана-Луи, она взяла его за руки и увлекла в дальний угол сада.
Арман-Луи не мог говорить - так он был взволнован. Глаза Адриен были влажны и блестели. Когда они оказались наедине, в густых зарослях деревьев, она остановилась и, вздохнув, сказала:
- Наконец-то!
И слезы мучительной радости и тревоги брызнули из её глаз, заливая лицо.
- Что случилось? - воскликнул г-н де ла Герш взволнованно при виде этих слез.
- Я не знаю, но я дрожу вся насквозь, я взволнована и встревожена... Ах, как вы мне нужны! Что-то происходит здесь, что пугает меня... Что? Я не знаю, но мне страшно. Вокруг нас какая-то беда.
- Беда? - переспросил Арман-Луи.
- Вы знаете, насколько не присуще для меня тревожиться... Мне кажется, тем не менее, что какая-то опасность, которой вы подвергались, она одна наполнила мою душу этой тревогой, которая так меня терзает. Но вот вы здесь, и я знаю, что никакая гибель вам не угрожает, однако страх по-прежнему донимает меня...
Арман-Луи обхватил рукой покачнувшийся стан м-ль де Сувини.
- Не причиной ли тому барон Жан де Верт? - вдруг спросил он.
- Ах, замолчите!.. Несколько дней назад мы просто болтали, и господин де Парделан был там. Я заканчивала расшивать шелковый темляк для шпаги. Барон Жан де Верт заговорил о войне, о сражениях, мои мысли были о вас. Он стал говорить мне об опасностях, которые окружают солдата, и сказал мне, что вскоре собирается уехать и, возможно, не вернется больше, но что он чувствовал бы себя смелее и был бы неподвластен смерти под защитой, данной ему рукой друга, и попросил у меня этот темляк, который я расшивала.
- И вы дали ему то, чего касались ваши руки, Адриен?
- Во всяком случае, он взял его, а я ему позволила...
Ах, я клянусь вам, когда я думала о вас, я видела, что над вашей головой нависла угроза: железо или летящий свинец. И моя обессилившая рука не сумела удержать этот кусочек шелка. Вы простите меня, Арман-Луи?
- Адриен, любили ли вы меня все это время?
- Люблю ли я вас!.. Силы небесные, и он меня об этом спрашивает! Вы видите, я же все вам рассказываю... Послушайте, я достаточно наревелась! Но с тех пор как этот расшитый темляк перешел из моих рук в его, барон смотрит на меня таким взглядом, какого я ещё у него не видела. Вы помните г-на де Паппенхейма? Он смотрел так же и так же улыбался.
Арман-Луи собирался ответить, но голос Рено позвал его.
- Мой бедный гугенот, тебе пришло письмо из Франции: если оно встревожит тебя, разорви его на тысячу кусочков! Я заметил, что письма дело скверное: написанные друзьями, они, подобно мушкету с раструбом, направлены против нашего богатства, тогда как наши грустные кошельки и так не нуждаются в такого рода кровопусканиях, в чрезмерных расходах, чтобы остаться вовсе без гроша; а те, что подписаны нашими дедами, полны нудных проповедей и уроков, столь же длинных, сколь неприятных.
Тем временем Арман-Луи уже распечатал письмо, присланное из Франции.
- Читайте, - сказал он м-ль де Сувини. - И читайте вслух!
Адриен бросила взгляд на бумагу и побледнела, едва прочитав первые несколько слов.
"Г-ну графу де ла Герш.
Сын мой горячо любимый!
Знайте, что ла Рошель, последний оплот протестантства во Франции, окружен многочисленными войсками, стянутыми туда г-ном кардиналом де Ришелье из всех уголков королевства. Если Бог не даст в обиду своих служителей, мы падем под их натиском, и умрем как подобает мужественным людям, со шпагой в руке защищая нашу веру. Если м-ль де Сувини, моя приемная дочь, одна и покинута своим дядей, всецело сознавайте свои обязанности по отношению к ней. Прощайте! Получила ли она должный приют у г-на де Парделана, спросите об этом свое сердце, оно скажет вам, где истинное место чести. Что ж, до свидания. Храни Вас Господь, сын мой! Да снизойдет на вас Его благословение.
Маркиз Эркюль-Арман де Шарней"
Адриен подняла свое бледное личико. В её глазах была смерть. Взяв за руку того, кого любила, она решительным голосом сказала:
- Арман-Луи, вы должны ехать к нему!
- Я поеду, - ответил г-н де ла Герш.
- Черт возьми! Я пригожусь вам! - обрадовался Рено.
- Ты? - удивился Арман-Луи. - А я считал, что некая цепь удерживает тебя здесь?..
Тень грусти омрачила лицо г-на Шофонтена.
- Тебе, другу детства и юности, я скажу все. Да, я люблю, до глубины души люблю, так, что никогда не поверил бы, способен ли на это сын моего отца. Ах! Возможно, я полюбил на всю жизнь! Но мое имя - маркиз де Шофонтен, и если бы я разбросал по камешку мой родовой замок каждому придорожному кусту, то и тогда никто не обвинил бы меня в том, что я ищу наследницу, чтобы восстановить с её помощью утраченную славу моего герба! И я не посрамлю моего гордого имени - оно останется, как есть, незапятнанным! Я молод, у меня есть шпага. Какая бы ни выпала на мою долю судьба, никакая другая женщина, кроме Дианы, не будет названа маркизой де Шофонтен.
