Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого
С наступлением военного сезона 990 г. русы принялись за дело. Кое-какие подробности этой кампании известны по «Записке греческого топарха». Три ее разрозненных фрагмента представляют собой нечто вроде отчета или мемуара, написанного очевидцем и участником событий, вероятно, по горячим следам. По словам топарха, русы учинили дикую расправу над подвластными им «варварами», которые самонадеянно нарушили клятву верности: «Ведь им [русам] было чуждо какое-либо чувство пощады к самым близким, и без какого-либо рассуждения или справедливого решения они постановили не прекращать убийств и стремились во зло и ущерб себе сделать землю их пресловутой добычей мисян [это крылатое выражение означает: предать землю полному опустошению]. Ведь погибла прежняя их бесстрастность и справедливость: ранее почитавшие более всего трофеи, они воздвигали величайшее, и города и народы добровольно присоединялись к ним. Теперь же, напротив, возникла у них несправедливость и неумеренность по отношению к подданным, они решили обратить в рабство и уничтожить подвластные им города вместо того, чтобы заботиться о них и с пользой управлять ими…»
Из этого описания видно, что поход русов был не войной в собственном смысле слова, а беспощадной карательной акцией, имевшей целью заставить провинившихся оцепенеть от ужаса.
Размеры опустошения были велики. Топарх пишет, что, не довольствуясь наказанием виновных перед ними «варваров», русы разорили и все соседние области, которые «как бы охватила буря; ни в чем не повинные оказались во власти мечей» (он уточняет, что русы «сделали безлюдными более десяти городов, деревень же было совершенно разорено не менее пятисот», но верить круглым цифрам в средневековых сочинениях, вообще говоря, нельзя). Наконец, опасность повального грабежа нависла над владениями самого топарха. Некоторое время ему еще удавалось удерживать русов вдали от своих границ, благодаря тому, что он ввел солдат в одну из разоренных областей, создав буферную зону между подчиненной ему страной и захватчиками. Но затем враги перестали отвечать на мирные предложения топарха, и война с ними сделалась неизбежной.
Поздней осенью большое количество пеших и конных «варваров» внезапно вторглось в занятую топархом область. Войско топарха состояло из 300 пращников и лучников и 100 всадников, с которыми он поджидал неприятеля в разрушенном городе, где его люди успели наскоро поправить старые укрепления и возвести новые. Нападение было неудачно для русов; потеряв во время штурма многих своих, они со стыдом удалились ночью. Когда утром отряд топарха совершил вылазку, противника поблизости уже не было.
Топарх использовал короткую передышку, чтобы пополнить свои силы. Для этого он отправил гонцов к вождям соседних областей, предложив им сообща противостоять нашествию. Однако жесткость русов достигла своей цели — никто из местной знати и не помышлял о сопротивлении. На состоявшемся собрании с участием топарха и представителей знатных «варварских» родов последние, «или потому, что будто бы никогда не пользовались императорскими милостями и не заботились о том, чтобы освоиться с более цивилизованной жизнью, а прежде всего стремились к независимости, или потому, что были соседями царствующего к северу от Дуная [то есть Владимира], который могуч большим войском и гордится силой в боях, или потому, наконец, что не отличались по обычаям от тамошних жителей в своем собственном быту, — так или иначе решили заключить с ним договор и предаться ему…». Причем сообща было решено, что ходатаем в этом деле выступит топарх — видимо, как представитель византийского императора, союзника и родственника русского князя.
«И я отправился, — пишет топарх, — чтобы наше положение было спасено, и был принят в высшей степени гостеприимно»[87]. Владимир поспешил замять неприятный инцидент с нападением его воинов на византийские владения: «И он [Владимир], когда я, насколько возможно, в более кратких словах рассказал ему обо всем… отдал мне охотно снова всю область Климатов, прибавил целую сатрапию и подарил в той земле достаточные ежегодные доходы». Эти слова свидетельствуют, что Владимир чувствовал себя полновластным хозяином значительной части Таврики. Была ли удовлетворена просьба крымских «варваров», топарх не сообщает, но, вероятно, Владимир милостиво принял их под свою руку на условиях возобновления выплаты ими дани[88].
Глава 6.
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ В КОНЦЕ X — НАЧАЛЕ XI в.
Этапы христианизации при князе Владимире
Крещение Киева и династический союз с Византией обеспечили Русской земле de jure место в ряду христианских стран Европы. Однако de facto ее официальный статус христианской державы находился в разительном несоответствии с реальным положением вещей. Вне Киева языческая стихия господствовала повсюду, решительно и безраздельно, и Владимиру предстояло обеспечить христианству если не количественный, то, по крайней мере, качественный перевес над «поганьством». С этого времени дальнейшее становление древнерусской государственности было поставлено в самую тесную связь с миссионерскими усилиями Русской церкви и княжеской власти по обращению в христианство основных этнических групп древнерусского населения — руси, словен и «языков» (финно-угорских и балтских народностей).
К великому сожалению, сохранившиеся письменные памятники проливают весьма слабый свет на раннюю историю христианизации восточнославянских земель. Примечательнее всего молчание Повести временных лет, которая лишь одними своими заметками о построении храмов в периферийных русских городах дает понять о свершившемся факте крещения. В этой ситуации особую важность приобретают результаты археологических наблюдений над эволюцией погребальной обрядности (переход от языческой кремации к христианской ингумации) на различных племенных территориях — зачастую только так можно получить более или менее объективную картину смены верований у жителей той или иной местности. В целом исторические и археологические свидетельства не оставляют сомнений в широком размахе миссионерской деятельности во времена Владимира, как, впрочем, и в том, что далеко не везде ей сопутствовал быстрый и ощутимый успех — слишком разным был тот этнографический материал, которому христианство стремилось придать единую культурную форму.
Типы русских курганов с трупоположением: 1 — Болхан; 2 — Мышков; 3 и 4 — Чернигов; 5 — УгличЕсли верить Повести временных лет, крещение киевлян было единственным личным подвигом Владимира в деле христианского просвещения Русской земли. Впоследствии он, кажется, уже не принимал непосредственного участия в массовом обращении своих подданных. Поздние летописи, правда, приписывают ему крещение Суздальской и Смоленской земель, а В.Н. Татищев — Поднестровья и Прикарпатья{97}, но известия эти или имеют апокрифический характер, или не поддаются проверке. Во всяком случае, после 989 г., когда его положение христианского государя и родственника василевсов уже ничем не могло быть поколеблено, у Владимира не осталось политических мотивов, которые бы диктовали ему необходимость лично возглавить насаждение христианства в отдаленных от Киева областях. К тому же 90-е гг. X в. и первые полтора десятка лет следующего столетия были отмечены беспрерывной чередой войн, которые требовали от Владимира постоянного внимания, а нередко и личного участия.
Похоже, что, сохранив за собой общее руководство миссионерской деятельностью в восточнославянских землях, Владимир перепоручил непосредственное ее осуществление высшему духовенству вновь образованных епархий и ближайшему дружинному окружению — воеводам и посадникам. «Сии [епископы], — говорит Иоакимовская летопись, — шедше по земли с вельможи и вой Владимировыми, учаху люд и кресчаху всюду стами и тысячами, колико где прилучися, аще люди неверные вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися воев ради не смеяху»{98}. Яхья также отводит церковным иерархам главную роль в крещении Руси: «они окрестили… всех, кого обнимали его [Владимира] земли».
Затем, на рубеже X—XI вв., миссионерская инициатива на местах, по-видимому, перешла к посаженным на городские княжения сыновьям Владимира. Соответственно с этим можно выделить два этапа распространения христианства в Русской земле: первый, сравнительно недолгий, но чрезвычайно насыщенный, пришелся на начало 990-х гг., когда были крещены Среднее Поднепровье и прикарпатские области, то есть Русь в узком географическом понятии, а также северная волость Владимира — Новгород; во время второго этапа (конец X — начало XI в.) христианская проповедь зазвучала в северо-западных и северо-восточных славянских землях — Древлянской, Туровской, Полоцкой, Смоленской, Ростовской, Муромской, Северской и других.
