Саул Боровой - Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»
И вот в первый день месяца аба 5409 г. (10 июля 1649 г.) появились хан, король татарский и с ним множество татар (все одно, что песок на берегу моря) и одновременно с ними злодей Хмель (д.с.е.и.), с которым было такое же множество православных, и они обложили польский стан издалека. Они не смогли приблизиться к крепости, так как стоявшие на стенах стреляли в них из пушек и убили сотни и тысячи. И так они осаждали польский лагерь в течение семи недель, пока не умерло множество панов от голода, а гетман Фирлей пал в бою. Но князь Вишневецкий, чтобы поднять дух народа, подделал королевские послания, в которых будто бы сообщалось, что король идет с большим войском к ним на выручку. На самом же деле ничего подобного не было, и они были совершенно отрезаны, и князь Вишневецкий поступил так только для того, чтобы укрепить дух народа. Если бы не это, они отдались бы в руки неприятеля, будучи более не в силах переносить ужасный голод, который царил в польском лагере. От голода они поедали лошадей и собак. Иногда князь Вишневецкий делал подкопы, через которые он вместе со своим шурином, паном Хорунжим, и с войском совершал внезапные вылазки против лагеря осаждающих их православных и татар и наносил им тяжкие поражения, убивая тысячи и десятки тысяч. Князь Вишневецкий всегда был впереди всех, чтобы ободрить народ, и не давал ему поддаваться страху[122].
Когда король Казимир (да увеличится его слава) услыхал, что польское войско осаждено татарами и православными и находится в бедственном положении, тогда он сам своей собственной особой выступил на войну, И с ним было около двадцати тысяч воинов. За ним начали собираться и польские паны, но король не стал их дожидаться и выступил со своими двадцатью тысячами на выручку осажденным полякам[123]. Когда король приблизился к стану державших осаду татар и православных, он и его войско было окружено сотнями тысяч врагов. Войско оторопело, и у поляков так замер дух, что ни один не обнажил своего меча. Король оглянулся во все стороны и увидал, что его окружают одни только трусы, и он очень рассердился и воспылал гневом. Еще немного — и король попался бы в руки татар. Когда король осознал опасность своего положения, он отошел со своим войском к городу Зборову. Туда — в этот небольшой город — ввиду недалекого расстояния удобнее всего было отступить. И сказал король своему народу: «Побегу я в тот город, он же мал, и сохранится жизнь моя»[124]. Король со всем своим войском укрылся в этом городе, и он в продолжении двух дней воевал из Зборова с татарами и православными. Тогда же послал король пана Оссолинского, своего канцлера, к татарскому хану, для того, чтобы договориться с ним о мире, на который злодей Хмель (д.с.е.и.) поневоле был бы принужден дать и свое согласие[125].
Немедленно военные действия против короля были прекращены, и недавний враг — хан, король татар, — отправился в сопровождении нескольких сот татар в город Зборов на переговоры с королем, чтобы в личной дискуссии с ним достичь соглашения.
Стороны сошлись на том, что король (да увеличится его слава) обязывался уплатить хану 200000 злотых в возмещение неуплачиваемой в течение ряда лет установленной в пользу хана дани. Было также установлено, что за 100000 злотых хан должен освободить двух гетманов. В качестве заложников до уплаты дани король послал хану нескольких знатных панов.
Когда злодей Хмель (д.с.е.и.) доведался, что татары заключили мир с королем, он, опасаясь за свою жизнь, тоже поехал в Зборов к королю. Припав к ногам короля и слезно умоляя его о прощении, он говорил, что паны сами были причиной всего того, что произошло. Он говорил с королем еще обо многом, что осталось для всех тайной. Однако король считал себя не подобающим вести с ним лично переговоры, и он сносился с Хмелем (д.с.е.и.) через посредника. И они сошлись в следующем: Хмель (д.с.е.и.) должен был со всем своим войском отойти в свои пределы, а король должен был к нему туда послать для переговоров о соглашении пять важных панов, прозываемых по-польски комиссарами. Хмель (д.с.е.и.) желал, чтобы число казаков, освобожденных от королевских податей и панских повинностей, было, как прежде установлено, в 30 тысяч, и чтобы эти 30 тысяч казаков он имел право набирать всюду, где ему заблагорассудится: как в местностях, принадлежащих королю, так и в местах, находящихся во владении шляхты; чтобы город Чигирин с округой был передан ему и его наследникам в вечное владение; чтобы он, либо кто-либо другой из казаков, был один из семи воевод, заседающих в совете короля; чтобы король запретил евреям селиться в местах, где будут жительства этих 30000 казаков[126]; и еще он поставил множество совершенно неприемлемых условий. Король уклонился на этот раз от решения, уговаривая Хмеля (д.с.е.и.) вернуться домой, где пять комиссаров достигнут с ним соглашения. После этого татары и православные вернулись по домам, а по дороге татары жестоко расправились по городкам и деревням с православными, бунтовавшими против короля. Некоторые считают, что сам король дозволил татарам разгромить местности, в которых было много бунтовщиков. И была сожжена св. община Острог с округой и св. община Заслав с округой, и св. община Кременец с округой и св. община Базилья с округой, и св. община Сатанов с округой — все вплоть до св. общины Каменец-Подольск. Вся местность длиной и шириной в двадцать миль была разорена и сожжена, а православные, которые жили там, частью были убиты, а десятки тысяч были уведены в плен. Остались только те, которые спрятались в лесах и оврагах. Так господь отомстил им за евреев, и они сами считали это возмездие заслуженным[127]. И отдыхала страна от войны весь 5410 (1650) год вплоть до пасхи 5411 г. (1651 г.).
И было после праздника сукот 5410 г. (1650 г.), и возвратились по своим владениям польские паны, а также и жалкие остатки евреев. Осиротевшие, более чем настоящие сироты, они были неимущи и бедны. Однако евреи и дома не нашли успокоения, потому что была чрезвычайная дороговизна и совершенно не было средств пропитания. Беднота из православного народа умирала тысячами и десятками тысяч от голода. Голод, собственно, был не столько из-за недостатка хлеба, сколько из-за отсутствия денег, так как казаки и татары отняли у них все добро[128]. Богатые же православные большею частью бежали в Заднепровье к казакам, боясь мести со стороны панов, а оставшиеся закапывали свои деньги в землю, чтобы их не отняли паны, и прикидывались бедняками. А несчастные евреи, несмотря на то, что находились в крайней нужде, представлялись народу и панам богачами, и отовсюду к ним обращались с «дай, дай»[129]. Король и паны требовали податей, а у них не было и гроша денег, и они отдавали десятину с сохранившихся у них жалких остатков золота, серебра, платьев, которые расценивались в полцены. А потом наступили и другие расходы, например, оплата солдат и т. д., и они снова давали десятину с оставшегося у них, словно десятину Раби (Иегуды)[130], пока у них самих не осталась только десятая часть их состояния. И хотя нищета их все время росла, они не переставали возносить хвалу и благодарность господу за ниспосланный мир. А в местностях, где проживали казаки, шла бойкая торговля, ибо казаки разбогатели, как цари, от награбленного еврейского и панского добра. Однако ни один пан или еврей не мог туда проникнуть до тех пор, пока не было заключено соглашение. Евреям и панам дозволялось жительство вплоть до св. общины Павлович включительно, но не дальше. И удерживали казаки в своих руках русскую землю на протяжении ста миль в ширину и ста миль в длину как залог до заключения мира с панами[131].
В это время король (да будет возвеличена его слава) издал указ, в силу которого всякий, кого насильно принудили изменить своей вере, получал право вернуться в нее[132]. И вернулись в еврейство все насильно окрещенные. В местностях, где евреям дозволялось проживать, они публично вернулись в еврейство, продолжая жить на своих местах; проживавшие же на землях казаков, где евреям, согласно указу короля, жить нельзя было, бежали оттуда. Женщины, которые вышли замуж за казаков, также бежали в местности, где евреям дозволялось проживать. Так в еврейство вернулось много сотен насильно окрещенных. Во всех местностях, где были убийства евреев, оставалось много сотен окрещенных мальчиков и девочек. Их евреи силою отбирали от христиан. Выяснив путем тщательных справок, из какой семьи происходит ребенок, они записывали это на амулет, который вешали ему на шею. Множество женщин стало «агунами»[133], также и множество вдов обратились в «агун», так как их девери[134] ушли в дальние страны. Для облегчения их участи гаоны ваада четырех стран издали ряд соответствующих постановлений[135]. Они также установили на веки вечные по всей Польше публичный пост в 20-й день месяца сивана, в день резни в Немирове, первой общине, которая обрекла себя на избиение ради святости имени[136]. Да зачтутся нам их заслуги, и да отомстит господь за их кровь!
