Акияма Хироси - Особый отряд 731
И вот группа собралась на платформе. «Для них это словно прощание с жизнью», — подумал каждый из нас.
— Не знаю, чем все это кончится, но желаю вам полного благополучия, — говорил Ито с натянутой улыбкой, обходя всех и каждому пожимая руку.
Поезд стоял всего десять минут. Вот он медленно тронулся, оставляя на платформе группу людей. Красноватый свет фонарей упал на их лица, и у нас тоскливо сжалось сердце. Из нашего вагона ушел один Ито, и нам была так грустно, словно мы сами обрекли его на смерть. От всего сердца каждый желал ему благополучного возвращения.
Все молчали, и каждый думал о том, как бы самому добраться благополучно до дому.
Наконец мы прибыли в Корею. Опасность осталась далеко позади, но тем дороже ценил каждый из нас сейчас свою жизнь.
Что же стало с группой связи? О ней до сих пор ничего не известно. Из этой группы не вернулся никто.
Ранним утром 19 августа наш поезд, пробивая густой утренний туман, шел по мосту через реку Ялуцзян. В эту реку с поезда побросали оставшиеся у нас медицинские препараты и оборудование.
Итак, мы благополучно бежали из Маньчжурии. Однако беспокойство в дороге было не напрасным. Едва наш поезд выехал из Мукдена, как туда вступили советские войска. Мост через реку Ялуцзян был взорван через три часа после того, как мы проехали по нему. Сделала ли это Советская Армия или мятежники, которые воспользовались паникой, а может быть, и сами местные жители, не известно до сих пор.
Клятва сохранять тайну
Наш поезд прибыл в Хэйдзё[18]. На платформах теснились сотни военных и вольнонаемных. Среди них были и те, кто выехал из отряда в Тунхуа раньше нас. Повсюду люди собирались группами и рассказывали друг другу, что с ними произошло с тех пор, как они расстались в расположении отряда. Я увидел беседовавших между собой Асабу из секции чумы и Сато из учебного отдела.
На самой дальней платформе стоял начальник отряда Исии в полной военной форме с орденскими ленточками на кителе. Он обменивался рукопожатиями с офицерами, прибывшими из Тунхуа.
Передовой отряд из Тунхуа, так же как и мы, с большим трудом бежал из Маньчжурии, бросив там всех больных. Штабные офицеры, которые оставались для окончательной ликвидации следов деятельности отряда, прибыли сюда самолетами раньше других.
Таким образом, почти всему составу Отряда 731, кроме филиалов, удалось бежать.
В вагонах начались новые разговоры. Говорили о том, что здесь, в Корее, в горах, у маньчжурской границы, находится японский научно-исследовательский институт, который работал над созданием атомной бомбы, и что только поражение в войне не позволило закончить эту работу. Рассказывали даже, что в водах в рaйоне Гэнзана[19], где были собраны старые корабли, 16 августа якобы произвели испытательный взрыв и что результаты его превзошли все ожидания. Говорили, также, что Япония будто бы проявила в этом деле излишнюю осторожность и медлительность и дала опередить себя Америке. Впрочем, те, кто распускал эти слухи, видимо, стремились как-то оправдать наше поражение.
Особенно заинтересовали меня разговоры о господине Акаси. О нем рассказывали люди, которые летели вместе с ним на самолете.
Ночью 13 августа специальная группа, закончив ликвидацию отряда, собралась отправиться с последним транспортным самолетом. Проходя мимо штаба, превращенного в развалины, один из членов этой группы вспомнил про Акаси, который тоже должен был лететь вместе с ними. Его стали искать, но безрезультатно. Наконец искавшие решили заглянуть в одну из казарм, которая сгорела только наполовину. Войдя в полуразрушенное помещение, они на полу увидели капли крови. Кровавый след тянулся к шкафу в стене. Все подумали, что Акаси совершил самоубийство, и, со страхом подойдя к шкафу, открыли дверцу. Там сидел Акаси.
— Кто это? А, это вы? — без всякого смущения спросил он. — Я и то подумал, что для русских еще рановато. Хотите выпить со мной?
В такой момент, когда надо было как можно скорее бежать, Акаси спокойно потягивал сакэ из банки, которая раньше стояла в клетке с курами. От удивления перед безрассудной храбростью Акаси у всех словно язык прилип к гортани. Вероятно, Акаси решил, что, если ему и удастся благополучно бежать из отряда и вернуться в Японию, его все равно предадут суду как военного преступника.
Однако до Хэйдзё Акаси все-таки летел с ними на самолете, но здесь он исчез неизвестно куда.
«Ну, вряд ли этого человека теперь удастся кому-либо поймать», — подумал я и мысленно помолился за его благополучие.
Чтобы проехать весь Корейский полуостров, нам потребовалось два дня. Этот путь можно считать идеально спокойным по сравнению с уже проделанным нами. Я запомнил только, что один раз над нами пролетали самолеты В-29 и сбросили листовки. А в другой раз ночью, когда несколько человек из отряда пошли за водой, на них напало несколько десятков корейцев. Нашим удалось убежать, отстреливаясь из пистолетов. С тех пор мы перестали ходить ночью небольшими группами.
21 августа в десять часов утра мы прибыли в Пусан. Здесь мы выгрузили привезенное нами продовольствие. И здесь же с большим трудом удалось обменять на иены свои маньчжурские деньги, правда всего только по 30 иен на человека. Все мечтали только об одном — скорее попасть в Японию. В Пусане мы провели два дня, развлекаясь ловлей устриц у портового причала.
Судов, отправляющихся в Японию, не было, и мы сначала не надеялись скоро попасть домой. Но даже и после поражения командование армии принимало все меры, чтобы сохранить тайну отряда.
23 августа около полудня нам неожиданно было приказано собраться. Началась спешная погрузка на десантные суда, которые направлялись в Японию. Большая часть личного состава отряда отплыла в Японию раньше. Но несколько сот человек, в том числе и я, остались в Корее. Оставшиеся были уверены, что если уж добрались до Пусана, то теперь они легко доберутся и до Японии.
Однако только тогда, когда вдали показались родные берега, мы окончательно поверили, что остались живы. И слезы невольно стали жечь глаза.
Не заходя в порт, наше судно пристало прямо к берегу в тихой гавани города Хаги префектуры Ямагути. Недалеко от берега стояла школа, от которой было рукой подать и до вокзала.
Одну ночь мы переночевали в храме. Вечером помылись в бане, девушки пригласили нас на вечеринку. Горячая вода и танцы словно очистили наши души, которые, казалось, почернели за войну.
Прибывшие до нас также располагались по храмам. Здесь для отправки по домам комплектовались эшелоны с учетом места жительства отправляющихся. Мы не видели больше ни начальника, ни старших офицеров. Поэтому не состоялась ни церемония расформирования отряда, ни церемония сдачи оружия[20]. Но каждый из нас мысленно поклялся, что ничего не будет рассказывать о виденном ни родным, ни знакомым. Как я уже говорил, наших начальников мы в последний раз видели в Хэйдзе. Очевидно, оттуда они улетели на самолетах.
На вокзале в Хаги я почтительно, как со старшими, распрощался с Хаясида, Хаманака, Морисимо, Саса, Хосака и другими товарищами и сердечно поблагодарил их за все хорошее, что они для меня сделали. При этом я расчувствовался до слез.
1 — аэродром; 2 — дорога на Харбин; 3 — земляной вал; 4 — 2-й отдел; 5 — крытые ангары; 6 — ворота; 7 — скотный двор; 8 — 3-й отдел; 9 — храм; 10 — изолятор; 11 — госпиталь; 12 — коридор, ведущий в центральную тюрьму; 13 — бассейн; 14 — жилые дома командного состава; 15 — лавка; 16 — лекционный зал; 17 — казармы инженерных подразделений отряда; 18 — казармы; 19 — столовая; 20 — ворота; 21 — огороды; 22 — дорога на Пинфань; 23 — ж. д. ветка на ст. Пинфань; 24 — ж.-д. ветка; 25 — аэродром; 26 — котельная; 27 — электростанция; 28 — кирпичная стена; 29 — труба котельной; 30 — аэродром 2-го отдела; 31 — 1-й отдел; 32 — крематорий; 33 — лаборатория холеры; 34 — лаборатория чумы; 35 — внутренний двор; 36 — лаборатория тифа; 37 — другие лаборатории; 38 — общий отдел.
Примечание. План расположения Особого отряда 731 составлен мною по памяти и воспоминаниям товарищей. Если среди читателей окажутся лица, которым пришлось бывать в отряде, прошу для уточнения прислать свои замечания.
От редакции
О достоверности книги
Сейчас в Японии в моде различные военные записки. Судя по заголовку, могут подумать, что и «Особый отряд 731» относится к их числу.
Материалом для подобных военных записок обычно служат факты, выхваченные из самой гущи военных событий. Но иногда бывает и иначе. На военные темы созданы произведения, которые признаны шедеврами мировой литературы, например знаменитая книга Ремарка «На западном фронте без перемен». Такие книги нельзя назвать военными записками.
