Рой Медведев - Подъем Китая
Еще во второй половине XIX века Российская империя вынудила Китай к подписанию ряда неравноправных договоров, а позднее ввела свои войска в Маньчжурию. Эти договора были демонстративно, хотя и формально отменены после Октябрьской революции. Нет никаких сомнений в том, что пробуждение и развитие национально-освободительной и революционной борьбы в Китае в 1911–1920 годах было связано с революциями 1905 и 1917 годов в России. Китайская коммунистическая партия, как я уже писал выше, была создана в 1921 году при поддержке РКП(б) и Коминтерна. Эта партия приняла в качестве своей идеологии марксизм-ленинизм, а ее Устав был близок к Уставу РКП(б).
После победы в гражданской войне новое китайское государство – КНР создавалось не по каким-либо демократическим моделям, как это было, например, в Индии, а по образцам и моделям Советского Союза – как диктатура пролетариата. Во времена Мао Цзэдуна это было тоталитарное государство. Дэн Сяопин призвал коммунистов Китая «раскрепостить сознание» и проводить политику «открытости», однако и в 1980-е годы Китай оставался авторитарным государством. Либеральные группы и течения развивались в Китае в 1980-е годы среди части интеллигенции и молодежи. Однако они не имели массовой опоры. Было очевидно, что демократические модели западных стран не подходят к условиям такой большой, самобытной, но все еще очень бедной и отсталой страны, как Китай.
События, которые происходили в СССР после смерти Сталина, стали трудным испытанием для КПК, в которой также насаждался режим культа личности – и не только Мао Цзэдуна, но и Сталина. Китайские лидеры не одобрили решений ни XX, ни XXII съездов КПСС, и идеологический конфликт между КПСС и КПК развивался крайне болезненно, отражаясь и на всех других отношениях. Портреты отцов-основателей марксизма-ленинизма, которые можно было видеть в Китае, оставались без изменений – Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, Мао Цзэдун. И во времена Брежнева и еще раньше – во времена Н. Хрущева – СССР никто публично не называл «старшим братом»; это была теперь страна, в которой возобладали «ревизионизм», «оппортунизм» и «гегемонизм». Советский Союз начинали причислять к «врагам Китая», а порой называли даже «врагом № 1».
Отношения между СССР и КНР начали меняться в лучшую сторону только с 1985 года. Инициатива исходила от нового лидера КПСС Михаила Горбачева, но она была поддержана и Дэн Сяопином. Надо сказать, что советская печать уже в 1983 году перестала публиковать грубые антикитайские материалы, и о Китае писали теперь снова как о «социалистическом», а не «социал-империалистическом» государстве. Но и китайская печать начала писать об СССР как о социалистическом государстве, почти не упоминая таких терминов, как «гегеонизм» и «социал-империализм». Не прошло незамеченным в СССР и ускорение развития экономики КНР, и расширение его экономических связей со странами Запада. Новые руководители СССР не раз говорили в 1985 году о своем желании и о готовности изменить к лучшему советско-китайские отношения. В большой речи Михаила Горбачева, которую он произнес в июле 1986 года во Владивостоке, можно было прочесть и такие слова: «Хочу подтвердить: ССCP готов в любое время и на любом уровне обсудить с Китаем вопросы по созданию обстановки добрососедства. Советские люди с пониманием воспринимают выдвинутую Компартией Китая цель – модернизировать страну, построить в перспективе социалистическое общество, достойное великого народа. У нас с Китаем, насколько можно судить, приоритеты сходные – ускорение социально-экономического развития. И почему бы не поддержать друг друга, не сотрудничать в осуществлении своих планов там, где это очевидно пойдет на пользу обоим? Чем лучше будут отношения, тем больше мы сможем обмениваться опытом друг с другом. С удовольствием отмечаем, что наметился положительным сдвиг в экономических связях. Убеждены, что исторически сложившееся взаимодополнение советской и китайской экономик дает большие возможности для расширения этих связей. Некоторые крупные проблемы сотрудничества буквально стучатся в дверь. Мы, например, не хотим, чтобы пограничный Амур рассматривался как «водная преграда». Пусть бассейн этой могучей реки будет объединителем усилий китайского и советского народов по использованию на общую пользу имеющихся тут богатейших ресурсов и водохозяйственного строительства. Межправительственное соглашение на этот счет уже совместно разрабатывается. А официально граница могла бы проходить по главному фарватеру» («Известия», 29 июля 1986 г.).
Горбачев сделал не только важное заявление о готовности признать главный фарватер пограничных рек линией границы между СССР и КНР. Он сказал также о готовности СССР содействовать в строительстве железной дороги между северо-западными районами Китая и Казахстаном, о готовности сотрудничать с Китаем в космических исследованиях и подготовке космонавтов, о расширении связей в области культуры и образования.
Разнообразные переговоры и консультации проводились между Китаем и СССР в 1986–1987 годах. Китай и Советский Союз обменялись большими торгово-экономическими выставками. Начал восстанавливаться обмен студентами, укреплялись научные контакты. В Китае начали проводить демонстрацию советских кинофильмов – особенно большой успех имели фильмы «Белорусский вокзал», «Экипаж», «А зори здесь тихие». Последний фильм стал событием в китайской культурной жизни. В Пекине была поставлена опера по мотивам этого фильма. Позднее китайцы сняли еще раз весь этот фильм, но с китайскими артистами. Был снят и многосерийный фильм по мотивам романа «Как закалялась сталь». Советская культура снова становилась популярной в Китае. Однако китайское руководство в это же время не поддержало лозунга и призыва М. Горбачева к «новому мышлению» и «гласности». Никакого позитивного отклика не имела в Китае и книга М. Горбачева о «новом мышлении». В Китае были уверены в том, что нужно сначала провести экономические реформы и повысить уровень жизни народа, а уж потом проводить демократические реформы. Линия М. Горбачева была другой – сначала демократия и гласность, а потом экономические реформы. Китай эту линию считал ошибочной, но от советов и даже от какой-либо критики воздержался. Та массированная атака на марксизм и ленинизм, которая как бы стихийно стала набирать в СССР обороты в рамках политики гласности, не могла найти в Китае ни понимания, ни поддержки.
В самом начале 1988 года в Советский Союз прибыл с визитом министр иностранных дел Китая Цянь Цичэнь. Он встречался не только со своим советским коллегой Эдуардом Шеварднадзе, но и с Михаилом Горбачевым. С ответным визитом в Китай вскоре вылетел глава МИДа СССР Э. Шеварднадзе. Главной темой этих переговоров была подготовка к встрече в верхах – таких встреч у СССР и КНР не было уже несколько десятилетий.
Наиболее важной в рамках начавшихся переговоров стала встреча Э. Шеварднадзе и Дэн Сяопина, которого в Китае называли обычно просто «Председателем». Он говорил весьма образно, но также очень ясно. «Покончить с прошлым, открыть будущее – такая задача стоит перед нами, – говорил он. – Это чрезвычайно трудная задача, потому что она затрагивает сложные вопросы. Многие из них относятся к прошлому, поэтому, решая их, надо знать прошлое. Но это не означает, что надо ворошить его. Надо знать, помнить, учитывать его уроки, чтобы идти вперед. Главное – открыть будущее.
Как я понимаю, именно наша встреча с советским руководителем должна решить эту задачу» (из архива автора).
Государственный визит Михаила Горбачева в Китай был назначен на май 1989 года. Как раз весной 1989 года внутриполитическая обстановка в Китае, и особенно в Пекине, стала усложняться.
О событиях весны и лета 1989 года в Китае
В мою задачу не входит подробное изложение и анализ событий весны и лета 1989 года в Китае, и особенно в Пекине на площади Тяньаньмэнь. Однако о некоторых деталях этих событий, которые не были поняты и правильно оценены ни советским руководством, ни тем более западными политиками и экспертами, следует сказать.
В Китае в период с 1979 по 1989 год проводилась активная модернизация по разным направлениям – в экономике и сельском хозяйстве, в армии и в системе образования. Однако общая система власти и роль Коммунистической партии и народной армии в стране не подвергались сомнению.
Успехи проводимых в это десятилетие реформ были очевидны, валовой внутренний продукт Китая увеличивался на 9—10 % в год, и положение дел в стране явно улучшалось. Однако все еще сохранялись разного рода диспропорции. Экономическое развитие в разных провинциях было неодинаковым, а рыночные реформы сопровождались ростом коррупции и злоупотреблений. Происходила дифференциация в обществе, и в городах и в деревне появились группы богатых, или «новых», китайцев. Эти процессы порождали недовольство в обществе, и особенно в молодежной среде. Очень большое влияние на общественные настроения в Китае оказывала и горбачевская перестройка в СССР. Многие в Китае видели только позитивные стороны этой перестройки и не замечали возникших в СССР громадных рисков и угроз, о которых предпочитали не говорить и в окружении самого М. Горбачева. Однако по разным каналам на молодежные группы и на студенческие течения оказывали влияние и западные страны. В Китае быстро росло и формировалось в молодежной среде либерально-демократическое движение, которое выдвигало на первый план западные ценности. У этого движения появились и свои неофициальные вожди. Одной из наиболее влиятельных фигур среди пекинской молодежи была аспирантка Пекинского университета с факультета психологии Чай Лин. В сущности, в Китае началась подготовка «бархатной», или «оранжевой», революции. Для ее успеха нужно было мобилизовать большие массы молодежи вокруг какого-то важного политического события, а также организовать какие-то массовые беспорядки. Никто не призывал к вооруженному выступлению против режима. Однако закулисные манипуляторы этих отнюдь не стихийных событий даже мечтали о пролитии крови. «Только тогда, когда площадь Тяньаньмэнь умоется кровью, – говорил один из лидеров студенчества американскому журналисту Филиппу Каннингэму за месяц до введения войск, – только тогда китайский народ прозреет».
