Вячеслав Манягин - Герои и подлецы Смутного времени
Федор Никитич Романов происходил из рода бояр Романовых (они же Юрьевы, они же Захарьины, они же Кошкины). Его отец, Никита Романович, был родной брата царицы Анастасии, первой и самой любимой жены Ивана Грозного. Даже смерть царицы Анастасии, отравленной в 1560 г., не привела к умалению его влияния при царском дворе. В 1584 г. умирающий Иван Грозный оставляет боярина Никиту Романова одним из опекунов наследника престола, царевича Федора Ивановича. В 1584–1586 гг. Никита Романов был самым влиятельным политиком в Москве. И это не удивительно, если учесть, что он приходился царю Федору родным дядей – «царским сродичем».
Но вот ведь какая незадача! С одной стороны, боярин Никита Романов неожиданно тяжело заболел и скончался, а с другой – женой царя Федора Ивановича была родная сестра другого небезызвестного московского боярина Бориса Годунова, который, таким образом, тоже оказался «царского корени сродич». Именно с такой формулировкой Годунов и был «выбран» царем всея Руси после кончины последнего государя из рода Калиты, Федора Ивановича. (Иногда ошибочно называют его последним царем из рода Рюриковичей, забывая о том, что Василий Шуйский также был Рюрикович.)
Смерть Федора Ивановича сопровождалась драматическими событиями, которые наложили свой отпечаток на все дальнейшие взаимоотношения Романовых и Годуновых. Слухи, ходившие по Москве, упорно приписывали умирающему Федору Ивановичу желание завещать престол именно «Никитичам» (так называли пятерых сыновей Никиты Романовича). Но власть, несмотря на это, досталась Годунову.
Конрад Буссов так описывает это событие: «В этом году [1598] немудрый царь Федор Иванович занемог смертельною болезнью и скончался от нее на другой день после Богоявления. Но еще до его кончины бояре собрались, чтобы спросить у больного царя: если Бог призовет его к себе и т. д., то кому после его смерти сидеть на царском престоле, поскольку у него нет ни детей, ни братьев. Царица Ирина Федоровна, родная сестра правителя, обратилась к своему супругу с просьбой отдать скипетр ее брату, правителю (который до сего дня хорошо управлял страной). Но царь этого не сделал, а протянул скипетр старшему из четырех братьев Никитичей, Федору Никитичу, поскольку тот был ближе всех к трону и скипетру. Но Федор Никитич его не взял, а предложил своему брату Александру. Тот предложил его третьему брату, Ивану, а этот – четвертому брату, Михаилу, Михаил же – другому знатному князю и вельможе, и никто не захотел прежде другого взять скипетр, хотя каждый был не прочь сделать это, о чем будет сказано позднее. А так как уже умиравшему царю надоело ждать вручения царского скипетра, то он сказал: «Ну, кто хочет, тот пусть и берет скипетр, а мне невмоготу больше держать его». Тогда правитель [Борис Годунов], хотя его никто и не упрашивал взять скипетр, протянул руку и через голову Никитичей и других важных персон, столь долго заставлявших упрашивать себя, схватил его. Тем временем царь скончался, и на следующий день его положили, по их обычаю, в церкви подле других царей» [115] .
Официальная биография Федора Никитича Романова, принявшая окончательный вид уже после прихода к власти династии Романовых, такова.
Родился между 1553 и 1560 гг., возможно, от второго брака Никиты Захарьина-Юрьева. Первые десятилетия его жизни прошли достаточно благополучно. В детстве изучил латинский и английский язык (помог ему в этом некий англичанин), и вообще получил хорошее образование, отличался любовью к книгам. Всеобщий любимец, красавец, щеголь, замечательный наездник, Федор Никитич был заметной фигурой в Москве второй половины XVI века. Женился на дочери костромского боярина Ксении Ивановне Шестовой и имел от нее 5 сыновей и одну дочь (из всех детей его пережил только сын Михаил, будущий царь). В 1586 гг. он уже боярин и нижегородский наместник. В 1590 г. боярин Федор Романов участвовал в качестве дворового воеводы в походе на Швецию, в 1593–1594 гг. состоит наместником псковским и ведет переговоры с послом императора Рудольфа, Варкочем. В 1596 г. состоит воеводой в полку правой руки. От 1590-х годов до нашего времени дошло несколько местнических дел, касающихся Федора Никитича и рисующих влиятельное положение его среди московского боярства. И, наконец, после смерти Федора Ивановича, он самый возможный кандидат на престол.
По смерти царя Федора народная молва называла Федора Никитича ближайшим законным преемником престола; в Москве ходили слухи, что покойный царь перед смертью прямо назначил его своим преемником. Борис Годунов, сев на царство, оправдывался перед ним ссылкой на народное избрание. Были ли у самого Феодора Никитича планы на воцарение, неизвестно; в коломенском дворце, однако, был найден его портрет в царском одеянии, с подписью «царь Феодор Микитич Романов».
Как бы то ни было, в результате соглашения, достигнутого между Романовыми и Годуновым (последний дал Федору клятву держать его главным советником в государственном управлении), царем стал Борис, а Федор подписался под избирательной грамотой Годунова. При своем венчании на царство Борис наградил Александра и Михаила Романовых и близких к ним князей Катырева-Ростовского и Черкасского, введя их в свою думу. Кроме того, один из Годуновых, Иван Иванович, троюродный племянник Бориса, был женат на Ирине Никитичне Романовой, и таким образом между обоими родами установились родственные связи.Несостоявшийся царь Федор Микитич Романов
Идиллия в отношениях родственников продержалась два года.
В 1599–1600 гг. здоровье Бориса Годунова резко ухудшилось, пошли слухи, что царь при смерти. Это привело к политическому кризису в Москве. Есть упоминания о том, что Романовы готовили вооруженный мятеж против Годунова, но тот узнал о планах Никитичей и первый нанес им удар в ночь на 26 октября 1600 г. Один из участников польского посольства, которое размещалось на Варварке, записал: «Этой ночью его сиятельство канцлер сам слышал, а мы из нашего двора видели, как несколько сот стрельцов вышли ночью из замка (Кремля) с горящими факелами, и слышали, как они открыли пальбу, что нас испугало… Дом, в котором жили Романовы, был подожжен, некоторых он убил, некоторых арестовал и забрал с собой…»
Поводом к преследованию Романовых послужил, по рассказу летописи, ложный донос. Среди дворни Романовых был некто Второй Никитин Бартенев, вотчинник-землевладелец, ушедший с царской службы в боярский двор. Около 1590 г. он был «человек Федора Никитича Юрьева», в 1600 году он был «у Александра Никитича казначей». Бартенев обвинил Романовых в покушении на жизнь царя Бориса. Что руководило доносчиком, неизвестно; в летописи есть намеки, что он был просто подкуплен Борисом, поощрявшим доносы, «наипаче всех доводчиков жаловаше» именно слуг бояр Романовых. Как бы то ни было, Бартенев явился тайно к Семену Никитичу Годунову и предложил свои услуги для обвинения Романовых. Дело было устроено так, что Бартенев сам положил «в казну» Александра Никитича «всякого корения» и сам же о нем «известил». Был произведен обыск, коренья нашли, и это послужило началом следствия, длившегося не менее полугода. По словам Исаака Массы, дело о Романовых началось в ноябре 1600 г., а завершено оно было только к лету следующего года.
Едва ли все эти события – болезнь царя, заговор Романовых, разгром их двора и появление в Литве «названного Дмитрия» – просто совпадение. Причина ареста Романовых вовсе не в кореньях, а том, что на дворе у них жил человек, очень опасный для царя Бориса, которого и пытались взять с боем стрельцы октябрьской ночью. Но неудачно. Молодой слуга исчезает со двора Романовых, а потом и из столицы. И через два года в Литве появляется Дмитрий, который заявляет о своих правах на московский престол.
Р.Г. Скрынников указывает на совпадение двух событий: «Отрепьев бежал за рубеж в феврале 1602 г., провел в Чудове монастыре примерно год, то есть поступил в него в самом начале 1601 г., а надел куколь незадолго до этого, значит, он постригся в 1600 году…Борис разгромил бояр Романовых и Черкасских как раз в 1600 году. И вот еще одно красноречивое совпадение: именно в 1600 году по всей России распространилась молва о чудесном спасении царевича Дмитрия…»
В своей грамоте патриарх Иов писал о сумевшем скрыться слуге бояр Романовых: «Этот человек звался в мире Юшка Богданов сын Отрепьев, проживал у Романовых во дворе, сделал какое-то преступление, достойное смертной казни и, избегая наказания, постригся в чернецы, ходил по многим монастырям, был в Чудовом монастыре дьяконом, бывал у патриарха Иова во дворе для книжного письма, потом убежал из монастыря с двумя товарищами, монахами Варлаамом Яцким и Михаилом Правдиным».
Удивительно, что так хорошо осведомленный о беглеце патриарх не смог назвать преступление, совершенное тем, кого он именует Отрепьевым. И почему, чтобы арестовать обыкновенного уголовного преступника, понадобилось посылать полк стрельцов и с боем брать двор Романовых?
