Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)
И лишь в XIX столетии португальские работорговцы попали в затруднительное положение. В 1833 году в британских колониях рабовладение было отменено законом. Правда, рабовладельцы не подвергались экспроприации, ведь они принадлежали к господствующим классам. Правительство выкупило у них рабов, выплатив владельцам 20 миллионов фунтов стерлингов. Но положение рабов едва ли улучшилось: поскольку у них не было земли, они вынуждены были работать за нищенскую плату на плантациях бывших господ.
Да и в XIX столетии даже в колониях самой крупной тогда Британской империи рабский труд местного населения оставался основой хозяйственной деятельности, принося сказочные богатства господствующим классам Великобритании. Но в конце XVIII и в начале XIX века то и дело вспыхивают восстания рабов. Кроме того, социально-экономическое развитие шло к тому, что наемный труд оказался выгоднее принудительного. Все это привело к отмене рабства. Разумеется, британское правительство не упустило случая представить миру отмену рабства как благородное и человеколюбивое дело, и Давид Ливингстон, как всегда простодушный и доверчивый, принял слова за истину.
В интересах британских промышленников и купцов было позаботиться о том, чтобы и другие европейские державы запретили поставку африканских рабов в свои колониальные владения. Прежде всего необходимо было прекратить вывоз невольников в Америку. Хотя другим колониальным державам ничего не оставалось делать, как присоединиться к требованию запретить торговлю рабами, - Франция, правда, приняла такой закон с оговорками, - но на практике это доходное занятие еще долго продолжало процветать. Закрывая глаза на все нарушения и втайне даже потворствуя им, португальское правительство лицемерно заявляло о согласии со своим могущественным союзником. И только когда у побережья Анголы появились британские крейсеры, чтобы силой подкрепить намерения Великобритании, работорговля стала приходить в упадок. Как раз в это время и прибыл Ливингстон в Анголу. Однако нелегально работорговля продолжалась вплоть до конца XIX столетия.
В Луанде, главном городе Анголы, проживало тогда двенадцать тысяч человек; примерно 3/4 их составляли африканцы, из них около пяти тысяч рабы; 1/5 приходилась на метисов, остальные - португальцы. Последние жили в каменных домах, местное же население обитало в глинобитных лачугах.
Единственный в городе англичанин, некий Габриэль, находился здесь в качестве уполномоченного британского правительства по борьбе с работорговлей. Больного путешественника он принял очень радушно и предоставил ему кров в своем доме. "Никогда не забуду того блаженства, которое ощущал, засыпая на настоящей английской постели, после того как я шесть месяцев вынужден был спать на голой земле".
Несмотря на покой и заботливый уход, которым окружили Ливингстона в доме Габриэля, он день ото дня слабел. Вскоре после его прибытия в гавань Луанды зашли британские крейсеры. Морские офицеры не преминули навестить соотечественника, который первым из европейцев прибыл в Луанду из неведомых глубин материка. Они любезно предлагали при первой же возможности отправить его в Англию.
Предложение было заманчивым: съездить на родину, после столь длительной разлуки снова увидеть Мэри и детей, отдохнуть, прийти в себя... Но как ни велик был соблазн, он не вправе ему поддаться. Ведь он выполнил пока лишь первую часть своих планов; предстояла вторая: из внутренних областей материка пробиться к восточному побережью Африки. К тому же у него есть долг перед спутниками - проводить их на родину.
Неутомимые заботы Габриэля и медицинская помощь английских судовых врачей в конце концов помогли восстановить силы и здоровье Ливингстона. Прежде всего он счел нужным позаботиться о своих спутниках. Габриэль подарил им новые хлопчатобумажные костюмы и красные шапки. Ливингстон водил их по городу. Полные изумления, внимательно рассматривали они церковь, приемный зал губернаторского дворца и многоэтажные каменные дома португальцев. Они и представить себе не могли, что люди могут жить в многоэтажном доме друг над другом. Теперь они увидели: это не хижины, а "горы со многими пещерами".
Командиры крейсеров пригласили спутников Ливингстона посетить военные суда. На борту, указывая на матросов, Ливингстон говорит: "Это мои земляки. Королева послала их сюда, чтобы воспрепятствовать торговле черными невольниками". Первоначальный страх макололо постепенно исчезает, и они смешиваются с толпой матросов и без всякого смущения берут предлагаемые им хлеб и говядину. Командир корабля разрешил даже выстрелить из пушки - это может, как он полагал, поднять уважение черных и коричневых парней к англичанам, которые так любезны с ними! Ливингстон пояснил им, что и пушки предназначены для того, чтобы воспрепятствовать работорговле, - для доверчивых африканцев это хорошее основание для дружбы с англичанами! Не ускользает от их внимания и то, с какой почтительностью встречают Ливингстона офицеры и матросы. "Мой престиж крайне поднялся в их глазах, ибо то, о чем они могли лишь предполагать, теперь подтвердилось: среди своих земляков я был уважаемым человеком, и с тех пор они всегда относились ко мне с очень глубоким почтением".
В начале августа Ливингстон снова перенес тяжелые приступы лихорадки. Прошло несколько недель, он отдохнул, пришел в себя и тут обнаружил, что его люди тем временем выполняют подвернувшиеся работы: собирают в окрестности дрова и продают их в городе, а когда прибыло судно с грузом угля, предназначенного для крейсеров, они работают на разгрузке. На заработанные деньги макололо покупают одежду и различные предметы, которые намереваются взять с собой на родину.
До недавнего времени Луанда была перевалочным пунктом работорговли. В гавани "черную слоновую кость", как называли рабов, грузили на суда. Сборы от работорговли были главной статьей дохода Португалии в этой колонии. И хотя в Луанде она стала приходить в упадок, однако при господствовавших в Анголе порядках вряд ли можно было ожидать полной ее ликвидации. Небольшое жалованье, которое выплачивалось чиновникам, вынуждало людей искать любые другие побочные доходы, а поскольку торговля невольниками давала наибольший доход, то они не брезговали заниматься ею. Глубоко укоренившаяся коррупция открывала бесчисленные лазейки, чтобы обойти правительственный запрет.
Ливингстон вскоре понял, что для Португалии Ангола - своего рода штрафная колония. Солдаты, офицеры и чиновники отправлялись сюда для отбывания наказания за разного рода проступки, совершенные на родине. Поэтому благосостояние страны и проживающего здесь населения ни в малейшей мере не интересовало "белых невольников". Им хотелось как можно скорее обогатиться, чтобы потом припеваючи жить на родине.
И местный епископ, исполнявший в то время должность губернатора, и купцы Луанды всецело поддержали намерения Ливингстона установить мирную торговлю Анголы с внутренними районами. А когда Ливингстон готовился в обратный путь, они послали для Секелету подарки: коня, полную форму португальского полковника, двух ослов - это животное имеет иммунитет против укусов мухи цеце, - а также образцы всевозможных предметов португальской торговли. Из всех подарков лишь конь не достиг места назначения: он пал в пути. Кроме подарков Ливингстон взял с собой запас хлопчатобумажной ткани, боеприпасы и бусы для меновой торговли, а каждого из своих людей снабдил ружьем, чтобы внушить уважение к экспедиции у разного рода встречающихся племен. Для транспортировки грузов епископ предоставил в его распоряжение двадцать носильщиков.
ПЕРВЫЙ ЕВРОПЕЕЦ ПЕРЕСЕКАЕТ АФРИКУ
Возвращение макололо
20 сентября 1854 года Ливингстон со своими спутниками отправился в обратный путь, в Линьянти. Для него это путешествие было одновременно и началом осуществления второй части плана исследований - пройти от западного побережья к восточному. Если удастся, он будет первым европейцем, пересекшим Африканский материк.
Что же в большей степени толкало его на это далеко не легкое дело: стремление к славе или намерение открыть пути для торговли? На этот вопрос он и сам, пожалуй, едва ли мог бы дать ответ. Ливингстон, как известно, не лишен был некоторого тщеславия. Он знал, что от Анголы до Мозамбика уже удалось пройти двум местным работорговцам, посланным португальскими купцами{8}. В январе 1815 года они вернулись в Анголу с письмами от губернатора Мозамбика. Но сознание долга перед верными ему спутниками было, несомненно, сильнее тщеславия: надо было помочь им вернуться на родину.
Стремясь лучше изучить местность, он не раз отклонялся в сторону от намеченного пути. Сначала экспедиция продвигалась вдоль океанского побережья до впадения реки Бенго, а далее следовала вверх по течению реки.
Земли здесь очень плодородны, но используются мало; искусственное орошение не применяется; орудия труда примитивны: в руках раба - мотыга. Когда-то здесь хозяйничали иезуиты. После их изгнания все пришло в упадок: церкви, монастыри, госпитали пустуют; мебель, предметы домашнего обихода, книги переправлены португальцами в Луанду. Устаревшие и, вероятно, уже негодные пушки, установленные в небольших фортах, своим видом все еще наводят страх на местных жителей и тем самым подкрепляют португальское господство в Анголе.
