Анри Пиренн - Средневековые города и возрождение торговли
Городское право характерно не меньше с уголовной точки зрения, чем с гражданской. В таких поселениях, как города, были люди всякого положения, занимаемого ими в жизни; в этой среде, где были в изобилии путешественники, бродяги и авантюристы, была необходима суровая дисциплина, чтобы сохранить безопасность. Она была равно необходима для устрашения воров и бандитов, которые всегда, как показывает история культуры, собираются в торговых центрах. Действительно, даже в такую раннюю эпоху, как Каролингская, города с их укреплениями, о построении которых заботился богатый класс, казалось, пользовались специальным миром.[144] Это то самое слово мир, которым, пользовались в XII в., чтобы обозначить уголовное право города.
Этот городской мир был исключительным законом, более суровым, более жестким, чем закон деревенских округов. Это было настоящее чудовище телесных наказаний — повешение, обезглавливание, кастрация, отрезание членов. Он назывался при всей своей суровости lex talionis — око за око, зуб на зуб. Очевидно, его намерение было подавить преступления страхом. Всякий, кто вступал в ворота города, дворянин, свободный, бюргер, одинаково подчинялись ему. Находясь под действием такого права, город, так сказать, был в перманентном состоянии осады. Но в этом праве города находили мощное средство объединения, потому что оно простиралось как на суд, так и на сеньории, дробившие раньше территорию. Оно беспощадно все регулировало. Больше, чем общность интересов и жительства, право содействовало тому, чтобы сделать однообразным положение всех жителей, разместившихся внутри городских стен, и создать средний класс. Бюргеры были в сущности группой людей мира (homines pacis). Городской мир (рах villae) был в то же самое время городским правом. Эмблемы, которые символизировали юрисдикцию и автономию Города, были все эмблемы мира; таковы были, например, крест или символ, поставленный на каменном постаменте на рыночной площади; башня для колокола (Bergfried). Эти башни поднимаются над центром нидерландских и северо-французских городов; эти статуи Роланда так многочисленны в северной Германии. В силу мира, которым был наделен город, последний составлял особый юридический округ. Юридический принцип территориальности нес вместе с собой и принцип персональный. Все одинаково подчиненные одному и тому же уголовному закону бюргеры неизбежно, рано или поздно становились участниками одного и того же гражданского закона. Городская деятельность простиралась до границ городского мира, и город составлял юридическую общину в пределах своих укреплений.
Мир, в свою очередь, содействовал сильно тому, чтобы город стал общиной и имел, действительно, клятву, как санкцию мира. Это предполагало conjuratio всего городского населения. И клятва, данная бюргерами, не была равносильна простому обещанию повиноваться муниципальной власти. Она превращалась в суровые обязательства и налагала суровый долг сохранять и уважать мир. Каждый juratus, т. е. каждый, принявший клятву гражданин, был обязан оказывать помощь всякому гражданину, который звал эту помощь. Таким образом, мир вырастал среди членов общины в перманентную солидарность. Отсюда термин "братья", которым иногда обозначали горожан, или слово amicitia, употребляемое в Лилле, например, как синоним слова pax. И поскольку мир относится ко всему населению, то позднее отсюда возникла коммуна. Имена, которые были даны в некоторых местах муниципальным магистратам, "хранители мира" в Вердене, "хранители дружбы" в Лилле, "дававшие клятву мира" в Валенсьене, Камбре и во многих других городах — все это позволяет видеть тесную связь отношений между миром и коммуной.
Другие причины естественно содействовали рождению городских общин. Самая мощная среди них была нужда, рано почувствованная бюргерами, упорядочить налоги. Капиталы были необходимы для общественных неотложных дел и прежде всего для сооружения городской стены. Всюду нужда в постройке этих защитных укреплений была отправным пунктом для городских финансов. В городах области общинное обложение получило характерное имя firmitas. В Анжере самые древние муниципальные счета были счета по сооружению укреплений и вала города "clouaison, fortification et emparement. Всюду часть штрафов предназначалась adopus castri для улучшения укреплений города. Налоги, естественно, обеспечивали способы покрыть нужду в средствах. Для того, чтобы подчинить плательщиков, было необходимо обращаться к мерам понуждения. Всякий обязан был участвовать сообразно своим средствам в издержках, которые диктуются интересами целого. Кто отказывался нести обложение, которое интересы города вызывали, изгонялся из города. Позднее, коммуна стала обязательной ассоциацией, моральной личностью. Согласно фразе Бомануара, она составляла: Compaignie, laquelle ne pot partir ne deseurer, ancois convient qu'elle tiegne, voillent les parties ou non qui en la Compaignie sont", то есть коммуна — общество, которое не может быть распущено, но которое должно жить независимо от желаний членов, которые его составляют.[145] Таким образом, город средневековья был одновременно судебным округом и коммуной.
Поскольку город был независимым судебным округом, он должен был иметь, во всяком случае, свою юрисдикцию. Городское право, ограниченное стенами города, в противоположность деревенскому праву, праву внешнего мира, должно иметь специальный трибунал для его применения, и бюргеры должны иметь, следовательно, гарантию для своего привилегированного положения. Такова специальная статья, которая налицо почти в каждой муниципальной хартии: бюргеры могут быть судимы только своими собственными магистратами. Последние — это неизбежное следствие — брались из городской среды. Было то существенно, что они являлись членами коммуны и естественно последняя, в большей или меньшей степени, принимала участие в их назначении. В одних местах право назначения принадлежало сеньору; в других местах прибегали к сложным формальностям: многостепенные выборы, жеребьевка и так далее, что очевидно имело целью устранить подкуп и фальшь. Очень часто председатель трибунала (мэр, бейлиф и т. д.) был офицер сеньора.
Случалось иногда, тем не менее, что город имел нечто сказать при его выборах. Город гарантировал себя клятвой, которую избираемый должен был дать в том, что он будет уважать и защищать городские привилегии.
Немногие города XI–XII века владели специальными судами. В Италии, на юге Франции, в некоторых частях Германии члены судов носили имя консулов. В Нидерландах и на севере Франции они назывались эшевенами, или альдерменами. В других местах они были названы присяжными — jures. В зависимости от местных условий широта юрисдикции, которой они обладали, также варьировалась очень значительно. Марго бывало, что сеньор оставлял себе некоторые особые дела, но эти местные различия имеют мало значения. Существенно то, что каждый город, в силу того, что он был признан судебным округом, имел свой собственный суд. Его компетенция была установлена городским законом и ограничена территорией, к которой этот закон относился. Иногда вместо одной корпорации магистратов, их было несколько и каждая имела свои специальные атрибуты. Во многих городах, особенно в епископских городах, где муниципальные институты были результатом восстания, можно было видеть, бок о бок с альдерменами, над которыми сеньор имел большее или меньшее влияние, корпорацию присяжных, которая наблюдает за делом городского мира и особо компетентна в вопросах, возникающих из толкования коммунальных статутов. Однако нельзя здесь входить в детали; достаточно показать общую эволюцию, без того, чтобы отмечать бесчисленные варианты.
Город, как коммуна, по статуту управлялся советом (consilium, curia). Этот совет иногда совпадал с трибуналом, а некоторые лица бывали одновременно и судьями и администраторами для среднего класса. Очень часто, однако, совет имел свой особый состав. Его члены получали свою власть от коммуны. Они были ее делегатами, но она не отказывалась от власти всецело в их пользу. Назначенные на короткое время, они не могли узурпировать власти, которая была им доверена. Позднее, когда городская конституция развилась и когда администрация стала сложной, они создали настоящую корпорацию, над которой влияние народа стало слабо ощущаться. Сначала же было совершенно иначе. Присяжные, облеченные обязанностью охраны общественного блага, были только представителями, очень схожими с „лучшими людьми" городов Новой Англии, только исполнителями коллективной воли. Доказательство этого заключается в том, что сначала они не имели основной характерной черты каждой организованной корпорации, центральной власти, председателя. Бургомистры и мэры коммуны были, действительно, относительно позднего происхождения. Они не существовали раньше XIII в., они принадлежали к эпохе, в которую характер учреждений имел тенденцию изменяться, в которую ощущалась нужда в большей централизации и в более независимой власти. Совет вступил на путь административной рутины. Он ведал финансы, торговлю и промышленность. Он наблюдал и следил за порядком в общественных делах, организовывал продовольствие города, регулировал экипировку и содержание армии коммуны, основывал школы для детей, заботился о поддержании приютов для старых и бедных.
