Игорь Кузнецов - Засекреченные трагедии советской истории
Даже сейчас, когда, казалось бы, есть возможность более спокойно и непредвзято взглянуть на историю событий кануна и начала Отечественной войны, инерция привычных штампов продолжает действовать. Так, публикуя наконец-то рассекреченные документы, которые опровергают устоявшуюся официальную версию событий, авторы этих публикаций рассматривают эти документы как подтверждающие ее. Таков гипноз предвзятого мнения.
Предвоенные репрессии перечеркнули все достигнутое в области стратегии и оперативного искусства. Прогрессивные идеи и теории были объявлены вредительскими. В руководстве вооруженными силами возобладала установка «конников» — Ворошилова, Буденного, Кулика, Щаденко, догматически цеплявшихся за опыт гражданской войны. Ворошилов с трибуны XVII съезда партии утверждал: «Необходимо… раз и навсегда покончить с вредительскими «теориями» о замене лошади машиной». Ему поддакивал Щаденко: «Война моторов, механизация, авиация и химия придуманы военспецами. Пока главное — лошадка. Решающую роль в будущий войне будет играть конница».
Попытка пришедшего в 1940 г. к руководству Наркоматом обороны С. К. Тимошенко на смену Ворошилову возродить идеи Тухачевского в условиях культа не могла осуществиться. Сталин был провозглашен единственным и непререкаемым авторитетом и в области военного искусства. Постепенно распространялись благодушие и шапкозакидательские настроения. Полевой устав 1939 г. требовал вести войну «наступательно, перенеся ее на территорию противника» и путем достижения «решительной победы малой кровью».
Жестокая действительность первых дней войны развеяла иллюзии. Но коса репрессий настолько обезглавила армию, что замшелые поклонники тачанок и клинков и новоиспеченные генералы, вчерашние лейтенанты и капитаны, без году неделя командовавшие дивизиями и армиями, растерялись, не сумели разобраться в обстановке, а тем более овладеть ситуацией.
Сегодня опубликовано много данных о сталинском терроре в вооруженных силах. Но точных сведений до сих пор нет. Считается, что в предвоенный период репрессировано 44 тысяч человек командного состава, свыше половины офицерского корпуса. Эта цифра не отражает действительных размеров сталинских преступлений.
По архивным сведениям, только в период с 27 февраля 1937 г. по 12 ноября 1938 г. НКВД получил от Сталина, Молотова и Кагановича санкции на расстрел 38 679 военнослужащих. Если же к этим данным прибавить более 3 тысяч уничтоженных морских командиров и учесть, что истребление военных кадров продолжалось и во время войны, то число безвинно погибших превысит 60 тысяч человек.
По данным К. Симонова, было уничтожено 80 % высших и 50 % старших командиров. Генерал Д. Волконогов утверждал, что на войне погибло 600 советских генералов, а в процессе довоенных репрессий мы потеряли в три раза больше военных в званиях, приравненных к генеральскому.
Во всяком случае, когда Сталин упрекнул Ворошилова за неудачи в советско-финляндской войне, тот, всегда беспрекословно соглашавшийся с вождем, не выдержал и воскликнул: «А с кем воевать-то?! Все думающие командиры расстреляны, а новых нет!». Основным аргументом Гитлера для успокоения собственных запаниковавших генералов перед нападением на СССР были слова: «Красная Армия обезглавлена… она ослаблена как никогда. Нужно воевать, пока кадры не вырастут вновь».
Как стало известно уже после войны, Гитлер, зная о прокатившихся репрессиях по Красной Армии в 1937–1939 гг., затребовал доклад от своих разведорганов о качестве командного состава РККА. За полтора месяца до начала войны, на основании доклада полковника Кребса, военного атташе Германии в СССР, других данных, фюреру доложили: русский офицерский корпус ослаблен не только количественно, но и качественно. Противник не без основания включал в число исключительно благоприятных факторов для Германии фактическую замену целых звеньев военной системы новыми руководителями. Это не просто поощрило, но и прямо подтолкнуло Гитлера к форсированию событий.
Начальник германского генштаба генерал фон Бек в 1938 г. писал: «С русской армией можно не считаться как с военной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее дух, превратили в инертную машину».
«Первоклассный состав советских высших военных кадров истреблен Сталиным в 1937 году, — говорил Гитлер генералу Кейтелю. — Таким образом, необходимые умы в подрастающей смене еще пока отсутствуют». А на совещании высших нацистских генералов по поводу подготовки нападения на СССР 9 января 1941 г. он заявил: «У них нет хороших полководцев».
Нельзя не согласиться с К. Симоновым и маршалом А. М. Василевским. Когда писатель сказал, что без тридцать седьмого не было бы поражений сорок первого, маршал ответил, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. Гитлер не решился бы ее начать».
Репрессии против командного состава не только обезглавили вооруженные силы, но и серьезно подорвали моральный дух и состояние дисциплины в армии в целом. Авторитет командиров резко упал. Им не верили, и их приказы объявлялись вредительскими. Процветали доносы, которые всячески поощрялись. Органы НКВД вмешивались повсюду, подменяя командиров. Развилось пьянство, самовольные отлучки, дезертирство.
К началу войны Красная Армия и Военно-Морской Флот пришли с почти полностью истребленным основным костяком армии. В целом, в период сталинских репрессий было истреблено высшего и старшего командного состава больше, чем мы потеряли за все четыре года войны.
Анализ событий 1941 г. невозможен без хотя бы краткого рассмотрения внешнеполитической ситуации, в которой Советский Союз оказался к концу 1930-х гг., и, прежде всего, роли советско-германского пакта 1939 г., вызывающего и поныне ожесточенные споры. Нужен ли был этот пакт? Существовала ли ему альтернатива? Каковы его последствия?
Позиции сторон диаметрально противоположны. Одни обвиняют СССР в «предательстве» демократического Запада и «развязывании рук Гитлеру», другие утверждают, что, подписав пакт, Сталин поступил мудро, расколол империалистический фронт и выиграл время для подготовки страны к отпору агрессии.
Запад встретил советско-германский договор яростью и возмущением. Пелена спала с глаз. Стало ясно, что вместо немедленного «Drang nach Osten» последует удар в противоположном направлении. Сталин, перехитрив Англию и Францию, торжествовал.
Однако, если отказаться от умозрительных абстракций и тщетных поисков альтернатив (что могло бы быть) и признать вынужденным в тех конкретных исторических условиях соглашение с Германией, все равно следует указать на три основные ошибки Сталина, допущенные им уже после подписания пакта.
Первая ошибка. Не оправдалась ставка на затяжной характер войны Англии и Франции с Германией, их взаимное истощение и длительный выигрыш во времени для СССР. Действительно, трудно было предположить, что Франция, в недавнем прошлом сильнейшая в военном отношении держава Европы, потерпит сокрушительное поражение за 44 дня.
Вторая ошибка. Не доверявший никому Сталин проявил потрясающую недальновидность — поверил Гитлеру и ради оттяжки конфликта делал все, чтобы его ублаготворить, не гнушаясь пренебрежением всеми принципами морали.
Уже 23 августа 1939 г. Риббентроп был принят так, что позднее мог сказать: «Я чувствовал себя в Кремле, словно среди старых партийных товарищей». А почему бы и нет, если Сталин провозгласил тост: «Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье». После начала мировой войны Сталин публично заявил: «…не Германия напала на Францию и Англию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну».
В угоду Гитлеру были порваны дипломатические отношения с правительствами стран, захваченных Германией и находившихся в эмиграции в Англии. Термин «фашизм» исчез из лексикона. Антифашистские книги, пьесы, кинофильмы были запрещены. Советник советского посольства в Париже Н. Иванов получил 5 лет за «антигерманские настроения», причем приговор был утвержден в сентябре 1941 г.!
Кульминацией беспринципного братания с фашистскими правителями Германии стали секретные соглашения о разделе Восточной Европы на сферы влияния: «Договор о дружбе и границе» от 28 сентября 1939 г. и итоги переговоров Молотова в Берлине 12–13 ноября 1940 г.
Третья ошибка. Доверившись Гитлеру, Сталин начисто игнорировал все сигналы и предупреждения о готовящейся агрессии и не позволил принять достаточно действенные меры для подготовки страны к отпору агрессору.
