Александр Зимин - Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)
Еще весною на юге решено было сосредоточить крупные соединения войск — князей А. В. Ростовского, И. М. Воротынского на Туле и князя М. И. Булгакова на Угре. Приведены были в боевую готовность и полки двух Василиев — Шемячича и Стародубского[589]. Узнав, что Василий III находится не под Смоленском, а в Боровске, Мухаммед-Гирей отказался от вторжения в «русские украины» и «пошел на Воложского». А к великому князю послал даже своего человека Кудеяра Базангозина с неожиданным предложением «были заодин на его недруга, на короля Польского». Это меняло всю ситуацию и давало возможность Василию III бросить все основные силы под Смоленск. 11 августа с Лук на Полоцк двинулись новгородские войска князя В. В. Шуйского, а с Дорогобужа — князя Д. В. Щени. Передовой отряд злополучного князя И. М. Репни, брошенный на Смоленск, был разбит смоленским наместником Юрия Глебовича. Но русские воеводы от города не отступили, отняв «у смолян посады». Тогда к Смоленску отправлены были' князь Михаил Глинский и царевич Ак-Доулет, находившийся на русской службе «с татары» и «многыми людьми».
11 сентября 1513 г. под Смоленск двинулся и сам Василий III с братьями Юрием и Андреем. Дмитрий Углицкий был отправлен в Серпухов для охраны тыла от возможных набегов крымских татар. Царевич Петр и князь Семен получили распоряжение оставаться в Москве. Совершив рейд к Полоцку, 26 октября под Смоленск пришла и рать В. В. Шуйского[590]. По преувеличенным сведениям, под Смоленском находилось русское войско, насчитывавшее 80 тыс. человек, под Полоцком — 24 тыс., под Витебском — 8 тыс. Последними двумя воинскими соединениями командовал М. Глинский. У Василия III было огромное число орудий — до 2 тыс. пищалей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал»[591].
Смоленск представлял собою первоклассную крепость. Город обнесен был дубовым кремлем, к тому же имел «твердость стремнинами гор и холмов высоких затворенно и стенами велми укреплен»[592]. Сигизмунд писал, что Смоленская крепость, расположенная у Днепра, «мощна… благодаря самой реке, болотам, а также благодаря человеческому искусству, благодаря бойницам из дубовых брусьев, уложенных срубом в виде четырехугольников, набитых глиной изнутри и снаружи; окружена она рвом и столь высоким валом, что едва видны верхушки зданий, а самые укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами из орудий, ни таранами, да и не подрыться под них, ни разрушить или сжечь при помощи мин, огня или серы»[593]. Сильный артиллерийский обстрел наносил большой урон защитникам города и крепостным сооружениям. Разбита была, в частности, Крыношевская башня. Но все же смольнянам удавалось ночью восстановить то, что было разрушено днем.
Осада города затягивалась… Драгоценное летнее время опять было потеряно из-за угрозы вторжения крымских войск. «Приспе осени дни студеныа, а корму конскаго скудно бе», — горестно замечает автор Повести о Смоленском взятии. К тому же получено было известие, что Сигизмунд готовит 30-тысячную армию для похода под Смоленск[594]. Безрезультатно простояв под Смоленском свыше четырех недель, Василий III 21 ноября вернулся в Москву. Из Литовской земли, из-под Полоцка войска также были отозваны[595].
И на этот раз, как и после Псковского взятия, великий князь сразу же поехал по монастырям[596]. Но теперь ему приходилось не благодарить «Всевышнего» за ниспосланный ему успех, а просить его о даровании победы. Неудача не обескуражила московского государя. Не прошло и трех месяцев, как в феврале 1514 г. было принято решение о новом (третьем) походе на Смоленск[597].
Несмотря на то что первые смоленские походы не принесли военного успеха ни одной из сторон, возросшее могущество России и твердая позиция Василия III произвели большое впечатление на европейские державы, заинтересованные в восточноевропейских делах. Учитывая это, император Максимилиан задумал создать широкую антипольскую коалицию держав. По его мысли, в нее должны были войти кроме Империи Тевтонский орден, Дания, Бранденбург, Саксония, Валахия и Россия. Для привлечения в коалицию Ордена и России был отправлен со специальной миссией Георг фон Шнитценпаумер. Он побывал в Кёнигсберге у гроссмейстера Ордена Альбрехта, а затем 2 февраля 1514 г. прибыл в Москву. Здесь он вел длительные переговоры о совместной борьбе против Сигизмунда, о проектах разделения территории Полыни и Литвы между союзниками[598]. В итоге между Империей и Россией был заключен договор, согласно которому обе державы вступали между собой в тесные союзнические отношения[599]. Взаимно признавались права России на Киев и другие украинские и белорусские земли, а также имперские права на земли, когда-то захваченные Орденом, но отвоеванные Польшей. Союзники обязывались оказывать друг другу вооруженную помощь в войне с Сигизмундом. Союзнический договор начинался пышным титулом, в котором Василий III впервые в истории русско-имперских отношений именовался царем (цесарем). Это означало признание за Русской державой полного равенства с Империей на международной арене.
Договор 1514 г. был крупнейшей победой русской дипломатии времени Василия III, кульминационным пунктом русско-имперских отношений XVI в. Он мог быть заключен лишь в обстановке резкого подъема могущества Русского государства, накануне победоносного завершения войны за Смоленск. Решение о новом походе на Смоленск и принято было во время пребывания имперского посла в Москве.
7 марта 1514 г. Шнитценнаумер вместе с русским послом Д. Ф. Ласкиревым отбыли для ратификации договора к имперскому двору. После завершения русско-имперских переговоров Новгород подписывает перемирную грамоту с 70 ганзейскими городами, от имени которых выступали Дерпт, Ревель и др. Устанавливалось перемирие на 10 лет и обоюдовыгодные условия торговли[600]. Признавалось, в частности, право ганзейцев на торговлю солью — пункт, являвшийся одним из камней преткновения во время предшествующих переговоров. Со своей стороны ганзейцы гарантировали «чистый путь», т. е. свободный проезд русских дипломатов через свою территорию в европейские страны. Обязывались ганзейцы не оказывать никакой помощи Литве. В Новгороде должен был открыться ганзейский двор. В целом договор 1514 г. содействовал развитию торгового мореплавания и заграничной торговли русского купечества[601].
Еще в начале апреля из Москвы был отпущен датский посол Давыд Старый фан Коран, а с ним Иван Ярый Микулин Заболоцкий с дьяком Василием Белым для переговоров с Христиерном II о союзе против Сигизмунда I и шведского короля Стена Стуре[602]. 24 июня Давыд снова был в Москве, где вел переговоры о дружбе[603]. 5 июля Христиерн сообщил Василию III, что договор о дружбе вскоре будет подписан[604]. Переговоры с Портой в Стамбуле и Москве продолжались на протяжении всей второй половины 1513 и 1514 г. и носили добрососедский характер.
Весной 1514 г. в Москву прибыло турецкое посольство Кемал-бея, которому 28 мая была организована торжественная встреча[605]. В ходе переговоров выяснилось, что турецкий султан был заинтересован в развитии торговых связей с Россией, хотя заключать с московским государем какие-либо соглашения политического свойства избегал[606]. В свою очередь и Москва не хотела выполнять всех просьб султана без установления более тесных контактов между обеими странами. Так, Василий III не склонен был выпустить из заточения Абдул-Латифа, о чем его просил Селим.
Готовился к войне и Сигизмунд Казимирович. Польский король и великий князь Литовский принимали меры для комплектования войска за счет наемников.
На великом вальном сейме в Вильно (февраль — март 1514 г.) принято было решение нанять 7 тыс. польских жолнеров, а на уплату им жалованья ввести поголовщину (грош с крестьянина, два гроша с бояр, злотый с урядника). Распоряжение о наборе жолнеров направлено было Сигизмундом в Польшу в апреле 1514 г.[607]
В марте того же года в Смоленск был назначен новый воевода Юрий Андреевич Сологуб, занимавший этот пост раньше (с 1503 по 1507 г.). Большие надежды возлагал Сигизмунд на свою дипломатию. И на этот раз главной ставкой для него оставался Крым. Еще в феврале 1514 г. он заключил мирный договор с Портой[608]. Велись переговоры о союзническом договоре и с Крымом[609]. Однако в целом Литва к войне была не готова[610].
Военно-дипломатическая подготовка к новой кампании прикрывалась видимостью миролюбия. В декабре 1513 г. в Москву направлен был гонец, который сообщил о готовности Сигизмунда начать мирные переговоры. На предложение прислать в Москву послов русское правительство ответило отказом[611]. В марте 1514 г. Сигизмунд заявил папскому представителю кардиналу Эрдеду своем согласии вести мирные переговоры с Россией. Кардинал должен был в ближайшее время отправиться в Москву. Польский король отлично понимал уязвимость своего положения.
