Михаил Худяков - Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА
То обстоятельство, что правительство имело военный характер, вполне оправдывалось опасностью, угрожавшею государству. Казанцы имели основание ожидать нападение со стороны России, и в этот момент было особенно необходимым возрождение военной мощи Казанского ханства Но беда была в том, что последнее правительство хана Сафы, принявшее исключительно военный характер и передавшее этот характер в еще большей степени правительству Сююн-Бике, опиралось не на местное, а на наемное, иностранное войско. Засилие иностранцев всегда неприятно для населения, военный режим всегда бывает тяжелым, и новое правительство не было популярным в стране. [118]
Правительство сформировалось в июне 1549 года, и в Москву было отправлено с послом Бакшандой официальное извещение о воцарении Утямыша. Русское правительство в это время было охвачено самыми воинственными намерениями. Еще в последний год жизни хана Сафы русские пытались произвести нападение на Казанское ханство, но эта попытка потерпела полную неудачу. Только что объявленный совершеннолетним и провозглашенный царем Иван IV в конце 1548 года начал зимний поход против казанцев. Вдохновителем этого похода, как и дальнейших, был митрополит Макарий — тот самый, который, будучи архиепископом Новгородским, в 1536 году крестил татарок, сидевших в тюрьме; русские источники говорят, что царь "умыслил поход вместе с митрополитом"[185] — молодой государь был проводником тех широких замыслов, которые возникали у митрополита Макария.
Приготовления к походу, по русскому обыкновению, запоздали, и царь выступил из Владимира в Нижний лишь в январе, а далее двинулся с артиллериею по Волге 2-го февраля, но прошел только 2 дня и достиг лишь Работок: "Некоим смотрением божиим прииде теплота велика, и мокрота многая, и весь лед покры вода на Волзе и пушки, и пищали многие проваляшеся в воду, многаа бо вода речная на лед наступи, и никакож по леду никому поступити не возможно; и многие люди в продушинах потопоша, занеже под водою продушин не знати".[186] Русская армия стояла в Работках 3 дня, "ожидая путного шествия", но впереди предстояла весна, и полководцы решили возвратиться обратно. 10 февраля царь вернулся в Нижний, а 7 марта — в столицу. Более удачными оказались действия южного отряда, двинутого из Касимова с Шах-Али и В. Воротынским. Южный отряд соединился с царской пехотой при устьи р. Цивили и достиг Казани, но войско, конечно, не могло достигнуть никаких результатов без артиллерии, возвратившейся в Нижний. Русские "стояше около града Казани 7 дней, воюя", взяли в плен богатыря Хаджика, но принуждены были вернуться в Россию. Так неудачно окончился первый поход Ивана IV на Казань; организация похода оказалась совершенно неправильной.
На следующую зиму русское правительство организовало снова поход — на этот раз уже против Утямыша и Сююн-Бике. Поход начался в конце января 1550 года[119] выступлением армии из Нижнего-Новгорода. В походе участвовали Шах-Али и астраханский царевич русской службы Ядыгар. Как и в прошлом неудачном походе, правительство заставило принимать личное участие самого царя, присутствие которого в армии должно было поднимать воинственный дух. 12 февраля русские достигли Казани и начали осаду, причем были убиты из пушек царевич — сын хана Сафы[187] и крымский князь Челбак, но опять началась ранняя весна — "дожди по вся дни быша, и теплота, и мокрота великая; речки малые попортило, а иные и прошли".[188] Оттепель и распутица заставили русских прекратить начавшуюся осаду, и 25 февраля царь отступил от Казани. Поход был затеян крайне неудачно для русских и при громадных затратах не принес им никакой выгоды. Однако, и казанцы не сумели воспользоваться удобным случаем нанести удар русскому войску: неприятельская армия была, слишком большой, а крымская гвардия — малочисленной. Казанцы только оборонялись, но не наступали и не преследовали врагов.
Отразив нападение, правительство Сююн-Бике и оглана Кучака спокойно управляло страной в течение года. Кризис наступил в 1551 году: русское правительство, наученное неудачами двух последних походов, перешло к новой системе. На этом кончается обычный ход истории Казанского ханства. Начинается новый период — падение ханства. Ему мы посвятим особую главу, теперь же попробуем подвести некоторые итоги трем первым периодам.
Из договоров, которыми заканчивались русско-казанские войны, видно, к чему стремились воевавшие стороны. В момент наибольшего военного могущества Казанского ханства, в 1445 году, казанцы ограничились наложением дани на русское государство; в 1521 году также Москва обязалась платить дань "по уставу древних времен", т. е. так, как это было со времени хана Бату. Да и в эпоху наибольшего расцвета татарского ига суверенитет татар над Россией ограничивался взиманием дани; татары никогда не посягали ни на политическую автономию русского государства, ни на власть русских князей, ни на их военную организацию, ни на религию, ни на язык. Казанское правительство в эпоху Улу Мухаммеда стремилось лишь к установлению даннической зависимости Москвы от Казани и к наделению уделами татарских царевичей; последняя тенденция с течением времени уничтожилась. [120]
Равным образом и Россия стремилась также к немногому. При Иване III — признание своей независимости и политического равенства между обоими государствами. Русское правительство постоянно стремилось обеспечить добрососедские, союзные отношения между ханством и русской землей, а также — выручить из рабства русских людей, попавших в неволю и бывших предметом широкого сбыта на азиатские рынки. Претензии носили чисто экономический характер. Позднее, при Василии III, явилось желание формально установить суверенитет над ханством Казанским — то самое, к чему стремились казанцы по отношению к русским. Но к замене ханской власти властью русского государя русское правительство не стремилось. В 1530 году московские дипломаты заявили казанцам: "Государь наш велел вам говорити: только бы тот царь был нам послушен, да была бы в нем правда, и мне его чего ради не хотети на Казани?"[189] Свои претензии на суверенитет над Казанью русское правительство впервые попыталось обосновать «правом» завоевания в 1537 году, но и теперь оно не думало об уничтожении Казанского ханства: в 1546 году провозгласило ханом Шах-Али. О присоединении Казанского ханства к русскому государству, в качестве его непосредственной части, не было речи ни при Иване III, ни при Василии III, ни в «малолетство Ивана IV. Русское правительство заявляло лишь о своем суверенитете над ханством, которое мыслилось вполне автономным, с ханом во главе. Перелом в идеологии московского правительства наступает позднее.
Таким образом, правительство Казанского ханства никогда не стремилось к завоеванию русского государства; оно стремилось лишь к установлению даннических отношений между Москвой и Казанью, Так было в первом периоде истории Казанского ханства, при ханах Мухаммеде, Махмуде, Халилс и Ибрагиме, и в третьем периоде при ханах Сагибе и Сафс, так было и в моменты наиболее полного торжества казанцев над русскими, когда великий князь находился в плену у казанского хана, и когда казанское войско стояло у ворот русской столицы. Во втором периоде при Мухаммеде-Эмине и Шах-Али и в третьем периоде при Джан-Али и Шах-Али казанское правительство отказывалось и от своих претензий на взимание дани с русской земли и признавало полное равенство двух государств. Русское правительство до конца 1540-х годов также не стремилось к уничтожению Казанского ханства;[121] оно желало сначала — признания своей независимости от Казанского ханства, затем — признания верховной власти русского государя над ханом Казанским.
В одинаковой степени войны между Казанью и Москвой с обоих сторон нельзя назвать завоевательными, Казанское правительство трижды совершало вторжения во внутренние области русского государства — в 1439, 1445 и 1521 годах, но все эти походы совсем не имели в виду присоединения русской территории к Казанскому ханству. Русское правительство предпринимало большие продолжительные походы к Казани 5 раз — в 1469, 1487, 1506, 1524 и 1530 годах (мы не считаем малых походов 1478, 1523, 1545 годов, не состоявшегося похода 1537 года, а также кратких походов Ивана IV в 1549 и 1550 годах), и эти походы также не имели в виду присоединения Казанского ханства к русскому государству.
Обычно с основанием Васильсурска соединяют начало завоевания Казанского ханства. С. М. Соловьев писал: "Василий, построив Васильсурск, сделал первый шаг к совершенному покорению Казанского ханства, сын его Иоанн, как увидим, построением Свияжска сделает второй, третьим будет взятие самой Казани".[190] В новейшей литературе имеются следующие указания: "В Москве XV–XVI в. нас поражает еще одна черта государственной техники, напоминающая приемы древне-восточных держав. Подобно завоевателям ассирийским и персидским, московские строители имели обыкновение подготовлять занятия новой территории постройкой грозной крепости на краю границы или даже на самой вражеской земле. Так Иван III в 1492 году выстроил Ивангород против Нарвы, подготовляя завоевание финского побережья, к которому приступил его внук, Грозный, 66 лет спустя. Преемники Ивана III таким же приемом подвигаются к Казани. Василий III строит Васильсурск, Иван IV — Свияжск…"[191] Для нас составляет еще вопрос, имело ли основание Ивангорода наступательное, а не оборонительное значение. Что же касается Васильсурска, то старое мнение, будто он явился первой базой к завоеванию Казанского ханства, следует решительно отклонить. То, что справедливо по отношению к Свияжску, не может быть отнесено с тем же основанием к Васильсурску. Васильсурск никогда не был военною базою, и значение его в русских походах совершенно ничтожно. Цель его основания была тою же, [122] что и при основании правительством Елены Глинской ряда крепостей вдоль казанской и крымской границы — Буя, Балахны, Мокшанска и Пронска: правительство хотело обезопасить себя от внезапного нападения, и Васильсурск был пограничным форпостом на Волге, не больше. Ему придавалось оборонительное и наблюдательное, а не наступательное значение. Самая мысль о завоевании территории Казанского ханства была в то время настолько чужда русскому обществу, что захват клочка казанской земли при построении Васильсурска вызвал серьезное возмущение в Москве против Василия III, и только один митрополит Даниил, глава русского духовенства, осторожно развивал действительно завоевательные замыслы, остававшиеся для большинства непонятными. Применение той техники, о которой говорилось проф. Виппером, началось в действительности позднее, при Иване IV, и первым случаем ее применения было именно построение Свияжска, а не Ивангорода и не Васильсурска.
