Валерий Сойфер - Власть и наука
12 В книге отца и сына Судоплатовых Муромцев, заведовавший до 1950 года секретной бактериологической лабораторией НКВД назван академиком Г.Муромцевым. Это очевидная аберрация имен отца и сына Муромцев. Сын полковника НКВД Сергея Николаевича Муромцева Георгий Сергеевич Муромцев тоже стал академиком ВАСХНИЛ, но в 1970-е годы. Г.С. закончил МГУ, затем много лет работал в секретном институте под Москвой, в Голицино, занимавшемся также микробиологическими военными программами, затем перешел на работу в ВАСХНИЛ, где продвинулся очень быстро до поста Главного Ученого секретаря этой Академии, но вскоре потерял пост в результате жалобы посла СССР в США А.Добрынина на безнравственное поведение Г.С.Муромцева во время его поездки в США (74). Позже работал директором Института прикладной молекулярной биологии и генетики ВАСХНИЛ, переименованном в Институт биотехнологии. Г.С.Муромцев скончался в 1997 году.
13 Вначале генетики, конечно, не могли знать, что данная сессия ВАСХНИЛ представляет собой качественно иное, чем раньше, собрание ученых. Сталин не просто предоставил Лысенко возможность расправиться с оппонентами, он придал этому разгрому большое политическое звучание, которого генетики, да и вообще биологи, в дни работы сессии толком и оценить не могли.
Партийные верхи осуществляли неусыпный контроль за тем, как идет сессия. Согласно рассказу одного из ближайших к Лысенко в то время людей Н.В.Турбина, каждый день по окончании заседаний В.Н.Столетов выполнял роль связного между Лысенко и Политбюро ЦК партии. Он ездил ко второму человеку после Сталина Маленкову и кратко информировал его о том, что было сделано на данном заседании. Он же каждое утро согласовывал с Лысенко список выступающих и клал перед председательствующим на сессии заместителем министра сельского хозяйства СССР Лобановым узенький листок с фамилиями тех, кому надо предоставить слово, а Лобанов лишь оглашал эти фамилии. Деятельность эта пошла на пользу Столетову он понравился своей деловитостью высшим начальникам: и себя показал, и авторитет Лысенко укрепил, к тому же завязал хорошие отношения с Ю.А.Ждановым, что позже очень пригодилось Столетову и помогло ему сделать головокружительную карьеру (77).
7 Замечу в связи с этим, как отмечал и раньше, что такая позиция Кольцова, Константинова, Прянишникова, Лисицына, Кирпичникова, Немчинова порой охраняла жизнь лучше всего и в самые лихие сталинские времена: Немчинов до конца жизни оставался активно работавшим ученым. В центре Москвы, на доме ╧9 по улице Тверской, где он жил с 1950 года до смерти, наступившей в 1964 году, установлена мемориальная доска с барельефом ученого. С большим уважением о Немчинове говорил в одной из речей М.С.Горбачев (107).
14 В эти дни отец Ю.А.Жданова был еще жив и находился на Валдае в санатории "Долгие Бороды", где внезапно скончался 31 августа 1948 года, как было сообщено, от инфаркта (до сих пор ходят слухи, что этой смерти очень хотел Л.П.Берия). Лысенко, разумеется, не мог не знать о негативном отношении к нему А.А.Жданова, но это не помешало ему сделать хороший ход: откликнуться в печати на смерть А.А.Жданова настоящим панегириком, названным "Он вдохновлял нас на борьбу за дальнейший расцвет науки" (119).
11 На самом деле никакого письма Ю.А.Жданова Сталину не существовало. Юрий Жданов вообще не был в Москве, а оказался отправленным в отпуск, также как и его отец. Опубликованный в "Правде" текст был состряпан из слегка отредактированной объяснительной записки Ю.Жданова, написанной сразу после первого заседания Политбюро в мае, на котором Сталин требовал ответа по поводу того, кто разрешил прочесть лекцию с обвинениями Лысенко (121).
15 В.П.Эфроимсон был выпущен на свободу в 1955 году и реабилитирован лишь 9 августа 1956 года. Этим числом датирована справка ╧ 02/ДСП-5667-56, врученная ученому, в которой было сказано:
⌠Дана гр. Эфроимсон Владимиру Павловичу, 1908 года рождения, в том, что определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда СССР от 31 июля 1956 года постановление Особого Совещания при Министре государственной безопасности СССР от 24 декабря в отношении его отменено и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления■ (139).
Но и после реабилитации из-за личной неприязни к нему Н.П.Дубинина выдающийся генетик оставался вне генетической работы. Первое время он перебивался случайными заработками, затем работал в Библиотеке иностранной литературы.
16 На этом завершилась долгая работа Жебрака в его "альма-матер" Тимирязевской академии. Здесь он 7 января 1936 года защитил докторскую диссертацию (оппонентами были Е.Ф.Лискун и выдающийся американский генетик, в будущем Нобелевский лауреат Г.Г.Мёллер /162/). В 1965 году сюда же Антон Романович старался вернуться на созданную им некогда кафедру генетики и селекции, но был завален по конкурсу политиканствующими членами совета, и через короткое время Жебрак скончался.
17 Спустя четверть века, мы как-то шли из Ленинской библиотеки вдвоем, и Иосиф Абрамович, кандидатуру которого в тот год выдвинули в члены-корреспонденты АН СССР, сказал мне, что с ним разговаривал какой-то партийный функционер, уговаривая забрать его старое заявление и вернуться в партию. Тогда, дескать, ему будет обеспечено избрание в Академию, а иначе этого не произойдет.
Пусть сначала ЦК партии опубликует заявление, что поддержка им взглядов Лысенко и его доклада на августовской сессии ВАСХНИЛ была ошибкой, ответил Рапопорт, а тогда я подумаю над вашим предложением.
Так, несмотря ни на какой шантаж, Рапопорт остался честным, своим мнением не торговал. В конце концов, его избрали членом-корреспондентом АН СССР, а позже и Ленинскую премию за выдающиеся работы он получил. Только когда Горбачев начал перестройку в партии, он вернулся в 1989 г. в ряды членов КПСС.
18 Министр Кафтанов делал тут двойную ошибку: ни Ф.Г.Добржанский, ни Н.В.Тимофеев-Ресовский не были белоэмигрантами (оба они оказались на Западе в середине 20-х годов, когда Белая армия перестала существовать). Если уж следовать советской терминологии, оба они были "невозвращенцами". К тому же Тимофеев-Ресовский жил в Германии и работал в научно-исследовательском институте в пригороде Берлина Бухе, и потому не мог быть "лакеем американского империализма", а в течение всех послевоенных лет он не мог делать ничего такого, ибо сразу же после занятия Берлина советской армией был арестован и помещен сначала в тюрьму, потом в лагерь, а затем в "шарашку".
19 Норайр Мартиросович Сисакян (1907-1966) стал важной фигурой среди лысенкоистов. Он выступал и на сессии ВАСХНИЛ и после нее весьма активно, старательно и ловко делая карьеру.
Советская пресса заговорила о нем впервые еще в 1938 году, когда он защитил кандидатскую диссертацию по биохимии в Институте биохимии АН СССР (175). Его расхваливали тогда как типичного выдвиженца. Действительно, еще в 1924 году он не умел не то, что писать, но даже ни одной буквы не знал, однако в этот год он вступил в комсомол и попал под начало другого яркого выдвиженца, гордо именовавшего себя "бывшим беспризорным" Эзраса Асратовича Асратяна, позже ставшего академиком АН АрмССР и принявшего активное участие в погроме физиологии высшей нервной деятельности в 1950 году. Асратян за год обучил Сисакяна армянской азбуке. Еще за год учитель и ученик показали, что значит творить настоящие чудеса: сверхталантливый Сисакян ухитрился получить документ о сдаче экзаменов (экстерном!) за восьмилетнюю школу! Сам Сисакян говорил, что при этом он еще читал с трудом, но уповал на другое:
"Комсомол сделал из меня не только ученого, но и человека" (176).
По его собственным словам, записанным корреспондентом, в комсомоле Сисакян научился главному - методам борьбы с инакомыслием:
"В 1927 году, при очищении комсомольской организации от троцкистов, Сисакяна ввели в уком. Борьба с политическими врагами под руководством большевистской партии закалила молодого комсомольца и многому его научила" (177).
Закаленный и обученный Сисакян, не зная ни слова по-русски, но, обладая бойцовскими качествами, взял комсомольскую путевку и был зачислен в Тимирязевскую академию. Здесь он научился с грехом пополам объясняться по-русски, в 1932 году закончил Тимирязевку и попал в престижный институт Д.Н.Прянишникова. Но в этом институте надо было серьезно работать, и поэтому пришлось ему перейти в 1935 году в Институт биохимии, там в 1937 году он вступил в партию и возглавил партийную организацию. Одновременно он начал работать на кафедре биохимии животных в МГУ и стал профессором. Он быстро сдружился с Лысенко и занял высокие позиции в управлении советской наукой (стал академиком-секретарем биологического отделения АН СССР, а затем и Главным Ученым секретарем Президиума АН СССР).
20 В выписке из приказа ╧506 по Московскому государственному университету от 26 августа 1948 года среди других пунктов был и такой:
