Московская Русь. От княжества до империи XV–XVII вв. - Володихин Дмитрий Михайлович

Ну а князья, оказывавшиеся при дворе московских монархов, очень хорошо помнили: Русь – коллективное владение огромного, разветвившегося рода Рюрика. За исключением западных ее областей: там – «вотчина» огромного, разветвившегося рода Гедимина. И как потомки Рюрика или Гедимина, все они имели древнее право на частицу этих владений. Малую ли, большую ли, но – принадлежащую именно по праву крови, по праву рождения. Многие княжеские рода, ко временам Ивана Грозного утратившие роль самостоятельных правителей, еще в XV веке правили в богатых уделах, а то и больших независимых княжествах. О XIV веке и говорить нечего – те же Шуйские, например, происходили от суздальско-нижегородских князей, создавших колоссальную державу и даже отбиравших время от времени у Москвы великое княжение Владимирское! Никто ничего не забыл. Как предки водили в бой собственные армии, сами решали вопросы дипломатии, чеканили свою монету, издавали новые законы для подвластных им земель…

А Ванька московский пришел и все забрал!

О, как хорошо, кабы вернулась благословенная старина…

Но благословенная старина сменилась реальностью Московского государства. И монархи всея Руси крутенько обходились со своей родней. Власть над землей они с боем, с натугою, а все же забрали у рода Калитичей в целом и присвоили себе. В боярах больше не видели они вольных дружинников, но лишь служильцев своих. Противны были им вздохи «княжат» о прежней вольности. Зато на землях громадного Московского государства нечасто лютовали татары, границы его оказались под надежной охраной от злых пришельцев, а кровавые междоусобия, раньше происходившие столь часто, ушли в прошлое.

Какую пришлось заплатить за это цену?

Вся древняя знать, сильные люди, по жилам которых бежала кровь государей и слуг их, великих воинов, оказалась в утеснении.

Какая доля ей оставалась?

Бороться за то, чтобы «право крови», «право рода» принесло ей иные блага. Ушло «семейное правление» землей? Ушла возможность быть самостоятельными державцами? Ушла возможность «дружинного перехода»? Так пусть же великий государь Московский навеки закрепит право на большие чины и высокие должности у трона своего – за теми, кто все это потерял!

И государи московские какое-то время признавали: да, древняя аристократия на многое имеет привилегию. А не признали бы, так пришлось бы кроить и перешивать державу после страшных мятежей, которые, надо полагать, устрашающей волной прокатились бы по всей России. Новый порядок медленно, очень медленно перемалывал старые обычаи. Порою он отступал – как в малолетство Ивана IV, – но впоследствии так или иначе восстанавливался. Удельная, дружинная старина отступала.

В державной Москве, объединительнице Руси, появились целые фамилии Ярославских, Суздальских (Шуйских), Ростовских, Воротынских, Мстиславских и других пришлых князей – как Рюриковичей, так и Гедиминовичей. Помимо титулованной знати к новой русской столице стекалась и нетитулованная: боярство тверское, рязанское, владимирское…

Между тем на Москве уже обосновалось множество старинных родов собственного боярства. Они служили здешней династии на протяжении полутора, а то и двух веков. Вместе с ними на высокое положение претендовала родня великого князя – его братья, племянники, дядья, занимавшие богатые удельные престолы на землях Московского княжества.

В итоге Москва оказалась до отказа наполненной высокородными аристократами – как своими, так и явившимися с разных концов страны.

Сила многочисленных князей и бояр, пришедших на московскую службу, поддерживалась богатым землевладением. Для XVI века совсем не редкость, когда человек княжеского и даже боярского рода владеет городом или несколькими городами. А уж частновладельческая область, состоящая из множества богатых сел, – дело почти рядовое.

Все это шумное, горделивое, воинственное собрание людей богатых, знатных, владеющих навыками войны и правления следовало не только рационально использовать на благо страны, но также удерживать от двух крайне опасных действий. Во-первых, от интриг и заговоров против самого государя Московского. Во-вторых, от междоусобных конфликтов. Последние могли обойтись чрезвычайно дорого.

Столкновение между аристократами, которые имели возможность поставить в строй по нескольку десятков, а то и сотен хорошо вооруженных бойцов, представляет собой миниатюрную войну. А если они начнут сбиваться в коалиции, то из миниатюрной война быстро перейдет в полномасштабную…

Великие князья Московские располагали целым набором способов, как избавиться от подобных опасностей. Они могли просто-напросто использовать вооруженную силу. Но предпочитали более тонкий подход.

А именно – всеобъемлющую систему «гарантий». Система местничества и представляет собой, по сути, именно систему «гарантий». Это своего рода гениальное социальное изобретение, возникшее на национальной почве.

Всякий знатный род, заняв когда-то высокое положение при дворе государя Московского, послужив ему на войне или в мирном управлении, мог рассчитывать на столь же высокие назначения в будущем. Такова глубинная сущность местничества: 70—90 родов, добившихся высокого положения в конце XV – первой половине XVI века, закрепляли за собой этот статус на много поколений вперед. Время шло, а им по-прежнему давали солидные должности, их жаловали землями, они находились, как тогда говорили, «у государя в приближении».

Принадлежность к такому роду, то есть «высокая кровь», обеспечивала превосходные стартовые позиции. Молодой человек, придя на службу, знал: если он не окажется совершенным глупцом или трусом, если он не заработает монаршую опалу «изменными делами», то войдет, как и его предки, в «обойму» великих людей царства.

Пробиться в число таких семейств, иначе говоря, в состав служилой аристократии уже при Василии III (1505—1533) стало очень сложным делом. Лишь время от времени монарх вводил в свое окружение того или иного «фаворита», языком Московского государства – «временного человека». Такой временщик мог прослыть даровитым служильцем, но уступал в родовитости выходцам из семейств, которые давно закрепились у подножия трона. И чаще всего ему не удавалось «втащить» вместе с собою наверх и все свое семейство.

Московские правители оказались ограничены в выборе родов, из которых они могли брать кадры для ключевых постов в армии и государственном аппарате.

Более того, сама «обойма» знати оказалась четко расписанной по «слоям». На что мог претендовать, допустим, выходец из князей Мстиславских, было закрыто для представителя боярского рода Бутурлиных, пусть «честного» и влиятельного. А на ступеньку, занятую Бутурлиными, не смели претендовать Годуновы, Пушкины или же князья Вяземские, находившиеся в шаге от «вылета» из «обоймы». Зато на тех же Пушкиных, Годуновых и Вяземских с завистью смотрела многотысячная масса неродовитого московского и провинциального дворянства, для коего дороги в этот слой просто не существовало. И передвинуться с уровня на уровень внутри аристократического круга было очень трудно. «Прорваться» мог человек, оказавший престолу услуги исключительной ценности. Например, вождь земского ополчения князь Дмитрий Пожарский.

Эта система давала русской аристократии многое. Прежде всего, компенсировала потерю прежней политической независимости. Она словно бы говорила русской знати: «Да, больше не чеканить вам свою монету, не вести собственные войны и не вводить законы, но уж точно вы сами сможете, а потом ваши дети, внуки и правнуки смогут пользоваться всеми выгодами пребывания при дворе могущественного монарха. Чины и доходы вам обеспечены; так подумайте, стоит ли затевать против государя заговоры?»

Итак, Россия с начала XVI века имела чрезвычайно многочисленную, даровитую и весьма воинственную политическую элиту. Ее было много, возможно, слишком много. Как только ослабевала самодержавная власть, элита разбивалась на жестоко враждующие партии, и эти партии рвались к «переделу ресурсов». С другой стороны, как только власть монарха усиливалась, он делал попытки отбросить аристократов от рычагов управления страной, а вместо них поставить «худородных» «временщиков». Тут выяснялось, сколь хороша аристократическая элита как источник командных кадров и сколь трудно найти ей достойную замену…