Лев Гумилёв - В поисках вымышленного царства
Несмотря на отрывочность данных источников, видно, что султан и его окружение отнеслись к начавшейся операции предельно серьезно, а не просто как к отражению очередного набега кочевников, постоянно совершавшихся с целью грабежа. Что могло их так насторожить?
А теперь сам Елюй Даши? По словам Ибн ал-Асира, будто бы он выставил 300 тыс. воинов «из киданей, тюрок и китайцев»[220]. Что может эта фраза значить? Киданей было меньше 30 тыс. всадников. Тюрки в большинстве своем жили севернее и западнее Балхаша, т.е. за пределами кара-китайской державы. Никаких китайцев быть не могло. Восточные кочевники-монголы в это время активно воевали с чжурчжэнями, тангуты тоже. Короче говоря, неоткуда было прийти подкреплениям для войны с мусульманами, да и незачем было восточным степнякам поддерживать хана, сбежавшего от них.
И несмотря на все это, в 1141 г. на Катванской равнине, лежавшей между Ходжентом и Самаркандом, Елюй Даши, разделив свое войско на три части, оттеснил мусульман в долину Диргам (один из притоков Зеравшана) и разгромил их так, как этого не могли сделать ни Карл Мартелл, ни Лев Исавр, ни Готфрид Бульонский. Султан Санджар успел убежать, но его жена и соратники попали в плен, а 30 тыс. лучших сельджукских воинов пали смертью храбрых. Вот факт! То, что он совершился, несомненно, но почему это могло произойти, непонятно и никем не объяснено. Значит, надо искать объяснения. И последнее: после столь блестящей победы Елюй Даши ограничился тем, что занял Самарканд и Бухару и какой-то киданьский отряд разграбил Хорезмский оазис. Хорезмшах, впрочем, быстро договорился с гурханом, обязавшись платить какие-то подати натурой и 30 тыс. динаров золотом ежегодно. Во всех захваченных киданями городах Средней Азии были оставлены местные владетели, обязанные только платить гурхану незначительную подать. Чем объяснить столь странную умеренность? Ведь гурхан должен был по крайней мере вознаградить свое войско, а своих средств у него не было. Источники и тут молчат.
Ну, а если мы поставим вопрос по-иному, исходя из знания ситуации и с позиций здравого смысла{90}? Начнем с известного: для войны нужны деньги и люди. Денег у Елюя Даши не было, так как все богатства империи Ляо попали в руки победителя. А людей в степи в XII в. было много, и далеко не все они были тесно связаны со своими племенами. Тут решающую роль играли два фактора: 1) увлажнение степи[221], которое стимулировало не только расширение пастбищных угодий и увеличение стад, но и прирост населения, потому что детей было чем кормить и они вырастали в воинов) 2) кочевой быт) при котором каждое племя имеет строго определенный регион для перекочевок и тем самым входит в состав его биоценоза. На каждую семью приходился участок с определенным количеством травы и воды, а следовательно, скота и коней. Расчеты С. И. Руденко показали, что для обеспечения минимальных нужд средней скотоводческой семьи в 5 душ необходимо поголовье скота, равное 25 лошадям, исходя из следующих данных: одной взрослой лошади соответствует 5–6 голов рогатого скота, 6 овец или коз; двухлетка приравнивалась к 1/2 лошади, однолетний жеребенок – к 1/4 лошади. К этому надо прибавить транспортных животных: для одной кибитки – 4–6 вьючных лошадей, а для богатой юрты с ее содержимым – 10–12 лошадей[222]. Следовательно, для того чтобы кочевое хозяйство богатело на своем участке, необходимо не только увеличение кормов, но и стабилизации населения, ибо прирост поглотит все доходы, которые может уделить кочевнику природа. В условиях засухи, когда детская смертность была высока, лишних людей в степи было мало; теперь они появились, и старейшины скотоводческих племен были рады от них избавиться. Если гурхан принимает к себе людей, то и пусть идут к нему, да не возвращаются.
Итак, если не удалось мобилизовать племена, то можно было набрать людей, слишком энергичных, оказавшихся неуживчивыми в родных кочевьях и достаточно тренированных для военной службы. Сложность была одна: на этих полунаемников трудно было положиться. Особенно опасными могли оказаться их вожди. Поэтому Елюй Даши ввел порядок, по которому ни один военачальник не мог иметь больше 100 всадников, а все сотники подчинялись непосредственно гурхану.
Но, набрав добровольцев, надо было их кормить, вооружать, обучать, а значит, кто-то должен был дать деньги, которых у хана не было. Поищем, кто бы это мог быть? Тот, у кого они были и кому было нужно, чтобы гурхан воевал с мусульманами. В XIII в. свободные средства были только у купцов, водивших караваны из Китая в Европу и обратно. Мусульманские купцы, естественно, исключаются; еврейская торговля была подорвана еще в 965 г. разгромом Итиля, важного перевалочного пункта. Остаются уйгуры, одна часть которых была буддистами, другая – несторианами.
В Уйгурии процветал буддизм, по канонам которого монахам запрещалось прикасаться к золоту, серебру и женщине. Следовательно, истые буддисты к торговле отношения не имели, хотя их монастыри были изрядно богаты. Зато несториане торговали вовсю и ненавидели мусульман со всей страстью, на которую были способны. И тут вернемся от соображений к фактам. Именно уйгуры приняли бежавшего гурхана в своей столице Бишбалыке, снабдили его продовольствием, дали возможность реорганизовать армию, а в дальнейшем пополнить ее степными удальцами. За это они получили то, что нужно любому коммерсанту, – их ставленник сокрушил их конкурентов в Самарканде, Фергане, Кашгаре и Хотане и обеспечил им монополию караванной торговли. С Катванской битвы начался расцвет уйгурских городов, а там, где власть попадала в руки христиан, мусульманских купцов облагали налогом[223].
Но мы допустили бы самую грубую модернизацию, если бы опустили конфессиональный момент. Хотя христианство было в сельджукском султанате терпимо, но, конечно, мусульмане имели все возможные преимущества. Затем, несториане сами отличались нетерпимостью и, не жалея средств для войны против иноверцев, нуждались в подходящем военном вожде. Елюй Даши отвечал всем требованиям: он был достаточно культурным, чтобы избежать подозрений в язычестве, достаточно светским, чтобы не стать буддийским монахом, и, оказавшись врагом султана Санджара, он уже не мог и думать о принятии ислама. Крестить его, по-видимому, не удалось, так как еще в 1130 г. он приносил традиционную киданьскую жертву Небу, Земле и предкам – серого быка и белую лошадь. Но делал он это скорее для своих воинов, хотя конфуцианское образование, полученное им в юности, также не мешало сохранению таких пережитков в его сознании. Основное же заключалось в том, что он, как опытный политик, понимал, что, если он хочет удержаться на новой земле, ему следует обеспечить себе поддержку хотя бы части местного населения, пусть несториан. Поэтому, несмотря на его письмо к правителю Бухары, начинающееся формулой, приемлемой для мусульман: «Во имя Бога, милостивого, милосердного»[224], его наследник получил христианское имя Илия (I-lieh), а крестоносцы в Палестине и Сирии искренне поверили в существование христианского царства на восток от Персии.
На самом деле его не было, но идея его существования, его необходимости и даже возможности осуществления возникла и играла роль в политической и военной истории Азии. Христианское царство, возглавляемое царем-священником, – только мечта восточных христиан, но эта мечта была настолько действенна, что к моменту смерти Елюя Даши многим начала казаться реальностью, и ради мечты примирились былые враги – несториане и яковиты (монофизиты). Объединение этих двух церквей, с полным пренебрежением к догматике, состоялось в 1142 г., еще при жизни Елюя Даши[225].
Иоанново царство
Елюй Даши умер в 1143 г. Его сын Илия остался малолетним, и власть перешла в руки ханши-матери, которую гурхан перед смертью назначил регентшей. Но даже после его смерти кочевники Монголии, а также обе дальневосточные империи: чжурчжэньская – Кинь и китайская – Сун – рассматривали его преемников как самого Даши и относили к нему поступки кара-киданьских правителей.
За истекшие 10 лет империя Кинь (Цзинь), уже примирившаяся с покоренными ею киданями, решила наладить отношения и с теми, которые бежали на запад. Однако как только чжурчжэньский посол в 1144 г. явился к гурхану, предававшемуся охоте, и потребовал, чтобы тот, сойдя с коня, выслушал императорский рескрипт, как его самого стащили с седла и убили.
В 1151 г. Илия вступил на престол и мирно правил до 1161 г. За это время у киданей произошел только один конфликт с Хорезмом, но и тот закончился без пролития крови, потому что кидани не приняли боя с превосходящими силами хорезмийцев (1158 г.). По смерти Илии на престол взошла его младшая сестра, правившая до 1177 г. Погибла она вследствие романтической истории: ее любовник добился того, чтобы ханша убила своего мужа. Отец убитого возмутил войско, и ханша и ее любовник были схвачены и убиты. В 1178 г. на престол вступил сын Илии – Чжулху (Джурка, т.е. Юрка, Юрий), правивший до 1213 г. Первую половину своего царствования он был занят тем, чтобы удержать позиции, завоеванные в Средней Азии его дедом, и ради этого помог патриарху Илие III учредить несторианскую митрополию «Кашгара и Невакета (Семиречье)»[226], а во вторую – был вынужден ввязаться в политику, связанную с войнами Чингисхана, но об этом будет рассказано в особой главе, посвященной уже не созданию, а уничтожению кара-киданьской державы.
