Иван Беловолов - Истра 1941
— А ну поглядим! — сказал лейтенант и полез через бруствер. Вот у него — это точно, самолюбие взыграло. Но человек он был, видимо, честный. Вернувшись, пожал саперам руки:
— Ничего не скажешь, ваша работа. Поздравляю!
ПОДВИГ КОМСОМОЛЬЦА ХАМЕТОВА
В бою под Городищем комсомолец Валентин Хаметов оказался вместе со своим пулеметом отрезанным от своей роты и без прислуги. Теперь Хаметов один выполнял обязанности первого и второго номеров и подносчика патронов. Правда, патронов у него было достаточно — совсем недалеко от него стояли ящики с набитыми лентами.
Немецкое командование, всячески пытаясь приостановить отступление своих войск, решило контратаковать наши части. Высота, на которой установил свой надежный «максим» Хаметов, господствовала над окружающей местностью.
Фашисты решили ценой любых потерь овладеть ею и ударить во фланг нашей дивизии. Против одного сержанта они бросили взвод солдат.
«Живым вы меня не возьмете», — подумал Хаметов и свинцовым дождем полил фашистских солдат. Затем он перетащил пулемет на новое место и скосил еще одну группу фашистов. Выпустив две ленты, Хаметов снова сменил огневую позицию. Враг пытался отойти на свои исходные рубежи, но его настиг меткий огонь пулеметчика. Из взвода вражеской пехоты бегством спаслись всего несколько человек!
Наступила зловещая тишина. Хаметов знал, что последует более решительная вылазка противника. И он готовился защитить свой рубеж.
Фашисты, по-видимому, решили, что против них действует подразделение, и вторично на высоту двинули в атаку роту. Хаметов и на этот раз вышел победителем из неравного боя. Его «кочующий» пулемет безотказно строчил, истребляя фашистов в зеленых шинелях, бросившихся на него с подножия холма.
Одному очень трудно было перетаскивать пулемет на новые и новые огневые позиции, самому подавать ленты. Вторые сутки пулеметчик ничего не ел. Сухарь из кармана шинели и то достать было некогда. И все-таки Хаметов дрался.
Напряжение боя все усиливалось. Как только остатки немецкой роты откатывались назад, Хаметов снова начинал проверять свой пулемет. Ведь командир роты старший лейтенант Кочергин требовал образцового ухода за оружием. «Безотказная работа оружия в бою — это все», — говорил командир.
Валентин Хаметов теперь об этом сам мог бы убедительно и веско рассказать своим друзьям. Он хорошо помнил, как недавно в бою по гиб пулеметчик Иван Шигаев. Дело было обычное. Впереди показались пять вражеских танков. Бойцы взвода командира Черкашина открыли по ним огонь из пулеметов бронебойными пулями. Три танка тут же были выведены из строя, но оставшиеся целыми два танка шли прямо на пулемет, где вторым номером работал Шигаев. И вдруг в этот момент пулемет отказал. Шигаев пошел за шомполом и попал под ураганный огонь противника.
«Если б пулемет был у них исправен, возможно, Шигаев остался бы жив» — эта мысль не давала Хаметову покоя. И он в редкие свободные минуты между схватками старался предупредить малейшую неисправность своего пулемета.
Хаметов знал, что подразделение капитана Уральского выбило немецких солдат и офицеров из населенного пункта. Теперь у врага оставался единственный путь для отхода — это дорога, ведущая через холм. Заняв этот холм, немцы могли бы без потерь отойти в рощу.
За ближним лесом шел бой. Старший лейтенант Кочергин вместе с ротой пробивался к холму, который так героически отстаивал одинокий пулеметчик. Но между Хаметовым и основными силами роты был вражеский батальон. На стороне фашистов был явный количественный перевес. Однако Хаметов воспрянул духом: как-никак немцам теперь стало труднее — с одной стороны им приходится сдерживать наступающих, с другой — атаковать холм.
«Буду драться до последнего патрона», — решил Хаметов, когда немцы поползли к нему снова. На этот раз их было значительно меньше, но ползли они с большими интервалами.
«А, вы хитростью хотите меня взять! — сообразил Хаметов. — Не выйдет!»
Короткие, но точные очереди из пулемета не давали немцам поднять головы. Атака была снова сорвана. Это взбесило немецких офицеров. Они повели атаку последующими волнами: за первой группой бросали в атаку вторую, третью, четвертую. И все-таки каждый раз немцы откатывались назад, оставляя десятки трупов. В течение дня сержант Хаметов отбил десять атак противника.
К вечеру обстановка изменилась, и на помощь к отважному пулеметчику прорвалась группа саперов под командованием секретаря комсомольского бюро полка младшего политрука Федора Ферковича. Батальон вражеской пехоты был полностью уничтожен.
За этот бой Валентин Хаметов был награжден орденом Ленина. В мартовское утро 1942 года отважный воин погиб в бою за деревню Березки на Смоленщине. Он был награжден вторым орденом — Красной Звезды.
Имя его высечено на мраморном обелиске в Комсомольске-на-Амуре.
СИЛЬНЕЕ ВСЕГО
Его любили товарищи по оружию. Одни за смелость, другие за простоту, третьи за отзывчивость. В походах, во время привалов, в перерывы между боями он — замполитрука стрелковой роты Николай Чернышев — читал газеты, книги, увлекательно рассказывал бойцам о подвигах героев.
Особенно внимательно он относился к новичкам. Когда они шли впервые в бой, он обязательно был вместе с ними. В трудные минуты он наблюдал за необстрелянными бойцами, следил, не потерял ли кто выдержку. Чернышев вовремя являлся к ним — спокойный, уверенный, совершенно не обращающий внимания на пули, мины. Он приближался к бойцу с неизменной своей задушевной улыбкой и спрашивал:
— Ну как, дружище, не страшно в первом бою?
Уходя от бойца, он давал ему задание:
— Как кончится бой, расскажешь мне, как дрался, сколько уложил фашистов.
Однажды после упорного длительного боя часть захватила важный рубеж на подступах к Н. Командование дало приказ: во что бы то ни стало задержать рубеж до прихода остальных частей.
Начался новый бой, жестокий, неравный. На нашу часть наступали в три-четыре раза превосходящие силы противника. Но наши воины, не щадя свою жизнь, с величайшим мужеством отбивали атаки одну за другой.
Ночью бой утих. А утром разгорелся с еще большей силой и ожесточением. Чернышев, несмотря на две бессонные ночи и напряженную обстановку, был бодр, энергичен, улыбался своей обаятельной, бодрящей улыбкой. В атаку он шел одним из первых.
Враг бросил на этот участок новые силы, пытаясь, несмотря на жертвы, захватить рубеж. Он обрушил на наши позиции ураганный огонь минометов. Показались новые ряды бандитов. Они шли во весь рост, сомкнутым строем. Чернышев вдруг заметил, как у пулемета, расположенного на левом фланге, разорвалась мина. Два бойца расчета были убиты.
— Быстрее поднеси патроны, — приказал Чернышев подносчику. А сам подполз к пулемету.
Пулеметчик лежал мертвый, держась обеими руками за ручки пулемета. Чернышев отнес боевого товарища в сторону, сам лег на его место, заложил новую ленту и стал ждать. Минометный огонь прекратился. Прямо на пулемет развернутым строем двигалась яростная вражеская волна. Сзади к Чернышеву подбежал взволнованный подносчик патронов.
— Стреляйте! Они идут! Скорее стреляйте! — закричал он.
— Спокойно, — ответил Чернышев повелительным голосом. — Скорее подноси патроны!
Дикая орава подходила ближе и ближе, беспорядочно стреляя из автоматов. Чернышев открыл огонь. Бандиты падали один за другим как подкошенные, другие шагали по трупам.
Наши пошли в атаку. Надо было поддержать их огнем. Новая лента, новые очереди по врагу. В 50 шагах от пулемета образовалась куча вражеских трупов. Фашисты уже не шли в полный рост — они пригнулись, потом поползли, как змеи.
У Чернышева кончились патроны. Тогда он подал команду группе бойцов на левом фланге приготовиться к атаке, а сам взял винтовку и с криком: «За партию! За Родину!» — бросился на фашистов.
Советские богатыри и на этот раз отразили врага. В этом бою Николай Чернышев пал смертью храбрых. Он дорого отдал свою жизнь — более сотни фашистов полегло от руки героя.
В кармане Чернышева нашли письмо к другу. Он писал его перед боем. Вот выдержка из этого письма:
«Павел, чудесный мой друг! Скажу тебе открыто, я многое в жизни люблю: очень люблю свою мать, семью, какой-то особенной любовью люблю места, где родился и вырос. Чертовски люблю музыку. Никакое несчастье не выдавит из моих глаз слезы. Но стоит мне под настроение послушать игру Ойстраха на скрипке, как слезы сами катятся из глаз. Возможно, это наивно и смешно, но это так. Крепко люблю я людей. И знаешь каких? Больше всего люблю бесстрашных. Человек, не умеющий победить страх, думающий в трудные минуты о спасении своей жизни, — такой человек противен мне. Но у нас таких ничтожно мало, у нас каждый готов пожертвовать жизнью за Родину. За это я люблю советских людей.
