Алексис Трубецкой - Крымская война
Одновременно Каннинг предложил свои услуги в качестве посредника между Меншиковым и французским послом де Лакуром — разве деликатный вопрос, относящийся к святым местам, не мог быть решен дружественно, как подобает джентльменам? Три джентльмена встретились и к немалому своему удивлению, а также удивлению и всех прочих довольно быстро достигли соглашения по поводу святынь. Турок уведомили о благоприятном исходе встречи, и 3 мая был подписан фирман, ознаменовавший окончание спора. Россия вернула себе привилегии на Святой земле, и Меншиков тепло поблагодарил лорда Стратфорда за содействие.
Однако генерал-губернатор Финляндии, вполне удовлетворенный результатом переговоров по святыням, на этом не остановился. Не прошло и двух дней, как он предъявил свои последние требования, а именно требования будущих гарантий. В прошлом султан уже подписывал фирманы, после чего их условия нарушались. Теперь Меншиков желал иметь конвенцию, согласно которой «фирман в отношении святых мест будет иметь силу официального соглашения с правительством Турции». Православная церковь должна получить гарантию всех прав и пользоваться неприкосновенностью на всей территории Оттоманской империи. Кроме того, право России на защиту православных подданных султана должно быть им признано раз и навсегда.
Получив эти требования, Рифаат пришел в сильное волнение и немедленно ознакомил с ними Стратфорда. На следующий день Великий Элчи испросил аудиенцию султана, чтобы обсудить с ним создавшееся положение. Министры Абдул-Меджида, похоже, склонялись к тому, чтобы последовать прежнему совету Стратфорда, и дело было только за одним — решить определенно, отказать Меншикову категорически или в более мягкой форме. «У меня сложилось впечатление, — сказал Стратфорд, — что, если ваше величество утвердит такое решение, Меншиков может разорвать все отношения с Портой и уехать, захватив с собой всех сотрудников посольства. Я также не исключаю и временной оккупации Россией Дунайских княжеств, сколь несправедливым бы это ни было. Но я не думаю, что в настоящее время можно ожидать объявления войны или других откровенно враждебных действий». Затем особенно доверительным тоном Стратфорд заявил султану, что у него есть право в случае немедленной опасности послать командующему средиземноморским флотом ее величества приказ привести вверенную ему эскадру в полную готовность. «Сам по себе такой приказ немногого стоил, — замечает по этому поводу Кинглейк, — и свидетельствовал лишь о весьма ограниченных полномочиях. Но тот факт, что султану в ходе личной беседы сообщил о нем лорд Стратфорд де Редклиф, имел больший вес, чем обещание вооруженной помощи из уст любого другого политика». Абдул-Меджид остался весьма удовлетворен встречей.
На следующий день турецкое правительство официально сообщило Меншикову о решительном отказе выполнить его требования, что привело князя в неописуемую ярость. Он отказался признать эту ноту в качестве ответа и пригрозил, что сочтет свою миссию законченной, если его условия не будут приняты до истечения трех дней. Удовлетворительный ответ должен быть доставлен в российское посольство до 14 мая, в противном случае он вернется в Санкт-Петербург. Вся ответственность за последствия его отъезда ляжет на министров султана.
Тринадцатого мая в турецком правительстве произошли новые перемены и министром иностранных дел стал Решид-паша, а Рифаат получил пост председателя совета. Теперь Меншиков возлагал надежды на Решида, полагая его «просвещенным и миролюбивым». Однако князь снова ошибся — новое правительство не более прежнего стремилось пойти навстречу его требованиям.
Четырнадцатого мая Решид-паша встретился со Стратфордом, они вместе набросали письмо в русское посольство с просьбой о нескольких днях отсрочки для подготовки ответа. На следующий день Стратфорд пришел к султану и убедил его разрешить беспрепятственный проход британских военных судов через Проливы, а 17 мая военный губернатор Дарданелл получил приказ пропустить два французских военных корабля. В тот же вечер было созвано чрезвычайное заседание Большого совета для обмена мнениями по вопросу российских требований. В состав Большого совета входили наиболее видные государственные деятели империи, включая всех членов кабинета, бывших министров, губернаторов и правоведов. Этот форум, по существу, отражал истинное мнение нации, насколько это было возможно в то время. На совете прозвучали голоса, что Турции уже приходилось подчиняться унизительным требованиям другой державы — а именно Австрии. Неужели подобное должно повториться? В результате голосования выяснилось, что 42 голоса из 45 было подано против России. На это раз Турция не уступит.
На следующий день Решид-паша встретился с Меншиковым. Примирительным тоном он заверил князя, что Турция ничего не желает так сильно, как мирного урегулирования всех разногласий. И тут же передал послу окончательные предложения турецкого правительства. Отныне никаких изменений в отношении статуса святых мест не может происходить без согласия России. Султан подписывает фирман, гарантирующий права православных в Оттоманской империи. И наконец, издается конвенция, согласно которой в Иерусалиме выделяется место для строительства русской православной церкви и приюта для паломников. В этих предложениях министра содержалось практически все, что требовал князь, и даже больше. Там не было только одного — пункта о русском протекторате в отношении православных христиан на территории Турции. Меншиков ответил Решиду, как он впоследствии сам писал, «холодным и решительным отказом, изложенным в самых сильных выражениях». Генерал-губернатор Финляндии был неумолим: всё или ничего. И в качестве последней возможности спасти положение дал туркам еще три дня.
Во время этого разговора лорд Стратфорд де Редклиф совершал прогулку по Босфору под парусом. С Решидом он встретился до того, как тот отправился к Меншикову, и теперь ждал возвращения министра, чтобы узнать последние новости.
Вернувшись в посольство, разгневанный князь приказал убрать со здания российский флаг. Его миссия была завершена, и он покидал «презренный город». Все документы и архив были упакованы в ящики и переправлены на борт «Громоносца». Туда же по распоряжению Меншикова перешел весь персонал посольства за исключением торгового атташе, которому надлежало остаться в Константинополе. Восемнадцатого мая Меншиков отдал капитану приказ выйти из гавани. На внешнем рейде он велел стать на якорь. Там он провел три дня в ожидании сведений от турок. Но все было тихо, никто не появился. Двадцать первого мая сразу после полудня «Громоносец» поднял якорь и взял курс домой. К закату земля пропала из виду, а корабль, если смотреть на него с берега, превратился в крохотное пятнышко на горизонте.
Глава 8
Военная лихорадка
Меншиков покинул Константинополь; Стратфорд там остался. В докладе Николаю русский посол, не жалея красок, жаловался на «антихриста в облике гордого англичанина, которому небо позволило восторжествовать над царем и православной церковью и чье злокозненное искусство послужило причиной его неудачи».
До возвращения в Константинополь Стратфорда турки находились в состоянии нерешительности и тревоги. В течение сорока пяти дней после приезда английского посла они обрели уверенность в себе и твердость — исключительно его усилиями. Авторитет Элчи в Порте не подвергался сомнению. Стратфорд успешно довел до завершения дело о святых местах и при этом отразил попытки России распространить свое влияние на Оттоманскую империю.
Еще в начале года распад Турции был любимой темой размышлений и обсуждений в европейских столицах, а теперь Европа с восхищением смотрела на Оттоманскую империю, которая проявила незаурядные выдержку, терпение и стойкость в переговорах с Россией. На царя Николая давно смотрели со страхом как на властителя, обладающего неслыханным могуществом и склонного к распространению своего господства на другие страны. И вот он явлен миру потерпевшим поражение.
Когда известие о неудаче Меншикова в Константинополе достигла Петербурга, гневу императора не было границ. Провал миссии русского посла был вызван исключительно интригами этого несносного Стратфорда, который, похоже, фактически управлял Портой. У Николая было ощущение, что султан дал ему пощечину. Стратфорд не только переиграл его личного посланника, но этот негодяй теперь сам осуществляет протекторат над всеми церквями в Турции, в том числе и над его церковью — Царя, Отца, Первосвященника православного христианства. Как пишет Кинглейк, «Николай был ввергнут в такое состояние, что его ярость прорвала все плотины, лишив даже чувства собственного достоинства, которое всегда заставляло императора сдерживаться».
