Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева
«На вынос и распивочно». В поисках тех, «кому живется весело, вольготно на Руси?», крестьяне Некрасова пришли к помещику. После 1861 года захирел быт русской помещичьей усадьбы с его вековым укладом, размеренным существованием и бесплатной рабочей силой. Обижен помещик на жизнь, на власть, на мир русского пьянства:
«… Усадьбы переводятся,
Взамен их распложаются
Питейные дома!..
Поят народ распущенный,
Зовут на службу земские,
Сажают, учат грамоте, —
Нужна ему она!
На всей тебе, Русь-матушка,
Как клейма на преступнике,
Как на коне тавро,
Два слова нацарапаны:
«На вынос и распивочно»,
Чтоб их читать, крестьянина
Мудреной русской грамоте
Не стоит обучать!..»
Как пила интеллигенция. Гениальный режиссер советского кино Андрей Тарковский (фильмы «Зеркало», «Андрей Рублев», «Сталкер», «Иваново детство», «Ностальгия») пил много, но, в конце концов, бросил. Об этом оставила воспоминания его помощница О. Суркова (книга «Тарковский и я»): «…После закрытия первого «Сталкера» Андрей, как известно, … перенес микроинфаркт… Испугавшись серьезного сердечного приступа, Андрей совершенно перестал пить, стал «занудным трезвенником», занимался медитациями, старался не есть мяса – то есть всерьез задумался о своем здоровье…». «…B благодарной памяти сохраняются наши бесконечно долгие застолья, порой завершающиеся только к утру и часто возобновляющиеся по утру вновь по мере опохмелки. В лучших русских традициях!». «…Все по-русски – и до мордобоев дело доходило…». Дача у Тарковских была в деревне Авдотькино, за 300 км от Москвы. «…Там мы немерено пили водку, подливались вкуснющей, свежей деревенской едой и бесконечно говорили, казалось, о самом главном для нас: об искусстве, художнике и об их задачах в этом мире… Впрочем, если выразиться точнее, то мы слушали, не отрываясь, главным образом то, что говорил Андрей, завораживающий своими речами наше немноголюдное собрание. Надо сказать, что красноречие Андрея росло прямо пропорционально выпитому, но никогда не становилось пьяной, невразумительной болтовней… Он любил произносить длинные тосты, в которые вмещалось все его мировоззрение и отношение к каждому, сидящему за столом. В промежутках между «гранеными стаканами» он брал гитару и начинал очень отчетливо выводить слова, как правило, двух песен Геночки Шпаликова: «Ах, утону ли в Северной Двине или погибну как-нибудь иначе» или «Прощай, Садовое кольцо», которое он мучительно долго тянул каким-то особенным дребезжащим голосом, как будто пытавшимся обозначить что-то очень для него важное…».
Актер Анатолий Солоницын: «…Я еще помню времена, когда Андрей жил … у Курского (Курский вокзал. – Прим. А.Н.), и сам себе жарил готовые котлеты. … Валялись, загорая на островке, опохмелившись с утра парным молоком, закусив его пшеничными блинами…».
Актер-трезвенник. В советское время был очень популярен актер Гринько, который снимался в каждом фильме А. Тарковского и воплощал образы интеллигентных русских людей. В отличие от многих коллег он не употреблял алкоголь, так как был болен. С ним на съемки ездила жена и возила диетическое питание. И хотя, как пишут очевидцы, в съемочной группе Тарковского всегда хорошо «гудели», он никогда не поддавался на увещевания и не пил. У пьющих это всегда вызывало раздражение. Любивший выпить актер Солоницын подначивал коллегу: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет». А вышло так, что не слишком здоровый, но не пивший и не куривший Гринько пережил ни в чем себе не отказывавшего Солоницына на целых шесть лет, будучи его старше лет на четырнадцать.
После «Сталкера». Первый вариант фильма Тарковского «Сталкер» был испорчен из-за брака пленки. Тот свалил вину на оператора Рерберга. Как пишут очевидцы, характер Тарковского изменился «в худшую сторону». Подозревал людей в обмане, в том, что хотят «заработать себе на нем деньги». Ссора следовала за ссорой. Тарковский порвал отношения с художником-постановщиком А. Боймом, обвинив его в пьянстве на рабочем месте – тот пришел под хмельком на съемочную площадку. «Пьяным хамом» стал для него оператор Рерберг, за что и был уволен. На съемку второго варианта «Сталкера» он пригласил оператора А. Княжинского, аттестовав его так: «…работа с Княжинским, снимавшим потом нового «Сталкера», пожалуй, лучшее время в моей профессиональной жизни в общениях с оператором. Какое это солнышко! Какой это нежнейший, интеллигентнейший человек! Какой верный! Доверчивый! Для меня Княжинский просто идеальный оператор!..».
Пьют кинооператоры. Я был знаком с «идеальным оператором» А. Княжинским. С моим братом Андреем они снимали музыкальные клипы. Началась перестройка, и стало не до кино. Княжинский рассказывал о Тарковском, но больше о том, за что ценил его режиссер. За умение снимать – само собой, иначе бы и не работали вместе. Ценил за уникальную способность организма – выпивать разом две водочных поллитры и не пьянеть. Причем из горлышка. Мальчишкой ввергал в шок работяг-забулдыг, выигрывал все пари. Да и кто мог такое представить: в тринадцать лет пить водку! Княжинский жил в Москве, в Девятинском переулке, прямо напротив посольства США и видел, как штурмовали Белый дом, рассказывал, где сидели снайперы, куда и как палили. С друзьями сидел на кухне и, выпивая под пулеметный перестук, гадали: кто победит – Ельцин или генерал Макашов со товарищи? Был он человеком добродушным и хлебосольным. Земля ему пухом.
Артисты-пьяницы. Артист Филиппов любил крепко выпить. Были у него долгие запои, после которых он нецензурно ругал актеров, которые играли с ним на сцене. Его в театре боялись. Директор театра Акимов его уволил, за что Филиппов ему зло выговаривал. Совсем как в фильме: «Никто не сможет заменить великого Алмазова, войти в клетку с тигром!» Пил классик циркового искусства Олег Попов. Ему не разрешали и даже отнимали бутылку. За ним следили, но он все равно умудрялся напиться. А он наливал коньяк в специальную тросточку, у которой откручивается набалдашник. Только отвернутся «контролеры» – он уже пьян.
Нетрезвая жизнь актеров. Актриса Татьяна Егорова написала книгу об актере А. Миронове, назвав ее «Миронов и Я». Я бы назвал ее антологией пьянства московской артистической богемы. И свидетельством не совсем здорового образа жизни любимого народом Андрея Миронова:
«…Андрей принес из дома пятилитровую бутыль настойки.
– Рябиновая! Только мама умеет так классически настаивать ее!».
Мамой артиста была актриса Мария Миронова.
«…Квартира была полна друзьями Мироновой и Менакера, на столе – маленькие слоеные пирожки, запеченный гусь, огурчики, вареная картошка, посыпанная укропом, водка».
«…Жизнь коротка, а водки много! – Он поднял рюмку. Все скорей стали наливать.
– Побольше мучного и поменьше двигаться! Особенно это касается балерин Большого театра!
И, качаясь, плавно подъехал к Рябинкиной. За руку поднял ее со стула, и они начали танцевать. Именинник прижимал ее все ближе, обнимал все крепче, шептал ей в ухо, целовал ручки…».
«… – За что пьем? – вопрошал Андрей.
– За Шопенгауэра! Он проповедовал теорию четвероженства и сожалел, что в этом плохо только одно: четыре тещи.
– Завещал свое состояние собакам! – не без ехидства сказала я.
Музыку включили еще громче, чтобы балдеть, и никто не заметил, как я оделась и ушла…». Она же: «У нас все время толпятся артисты. Из «Современника», из Оперетты, из Большого. Иногда приезжает знаменитая тонкая поэтесса с рыжей челкой, голосом как флейта, читает поэму «Дождь», очень много выпивает. Челка вбок, мозги набекрень, флейта умолкает, и ее увозят, такую милую и жалкую одновременно, чтобы дома положить в горизонтальное положение».
Как пили архитекторы. В 80-е годы студенты Московского архитектурного института (МАРХИ) переименовали переулок Большой Головин в «Больной Головин». Он был недалеко от института и там находилось кафе-бар, где студенты-пьяницы опохмелялись после прогулок по злачным местам Лубянки и Колхозной площади. Переулок Последний, находившийся на пути к институту, был ими переименован в «Похмельный». Пить считалось доблестью, а непьющий архитектор был белой вороной. А вот русские архитекторы прошлого вели себя более сдержанно по отношению к алкоголю. Например, Ф. Шехтель (автор проекта Ярославского вокзала) не только не страдал запойным недугом, но даже был автором хрустальных штофов для коронации императора Николая II и серии бутылок, посвященных 300-летию Дома Романовых, выполненных по его оригинальным эскизам. Оформлял интерьеры ресторанов, разработал именной дизайн столовой посуды. Это кроме сотен объектов, созданных им в разные годы.
