Юрий Безсонов - Двадцать шесть тюрем и побег с Соловков
Две-три — "смертников". — "Здесь сидел приговоренный к расстрелу такой то". Не знаю насколько правдивы такие надписи, так как ставя себя на положение "смертника", я не могу сказать было ли бы у меня желание писать на стенках. Хотя может быть и да. Все-таки отвлечение мысли, если она не имеет должного и единственно спасающего направления. Если она вся не направлена к Богу.
Да и кроме того, насколько мне известно (точно это вообще знать нельзя — способы варьируются) по постановлениям Г. П. У. приговор заранее не объявляется. Человека берут, сводят к подвал и по дороге всаживают ему пулю в затылок. Вот и весь церемониал.
Но кроме этих надписей, к которым можно относиться с большим или меньшим доверием, здесь были скромные, но ясно за себя говорящие документы. — Календари. У койки 4-х месячный. На столике 8-ми месячный, с припиской, к которой еще можно относиться с недоверием — "обвинение по таким то статьям Уголовного кодекса" и затем другим почерком "Вероятно сегодня расстреляют:.".
Но вот в углу 11-ти месячный календарь. Начат он чем то острым, так проведен месяца три, затем идет простой и потом химический карандаш. И сбоку приписка. "Сегодня перевозят в больницу". Тут ясно — Советская тюремная больница равнозначуща покойницкой. Из Особого яруса туда берут только для того, чтобы человек не умер в камере, и с его телом не надо было бы возиться.
Были надписи и злобные, касающиеся следователей, много и религиозных: "Кто в тюрьме не сидел, тот Богу не молился". "Перетерпевший до конца спасается". "Молитесь Иоанну Воину", и т. п.
Зная, что в каждой камере, несмотря на строгий режим, все таки хранятся такие необходимые для арестантов предметы, как ножи, карандаши, веревки, я принялся осматривать камеру.
Какими путями проникают эти вещи в камеру, сказать трудно. Они передаются из поколения в поколение. Но даже в {135} таком строгом отделении, как Особый ярус, всегда есть эти скромные предметы домашнего обихода арестанта.
Так я сам, за мое сидение, пронес в камеру три карандаша. Два из них я взял у следователя и один у надзирателя. Конечно администрация знает все места куда прячут эти невинные орудия, но смотрит на это сквозь пальцы, хотя время от времени и делает обыски.
Между столом и рычагом, поддерживающим его, я нашел кусочек графита и стеклышко, заменяющее нож. Начал свой календарь…
Несколько раз я вставал на уборную и смотрел в окно. На двор шла прогулка, и в этот короткий промежуток я уже увидел двух знакомых — бывших офицеров.
Смотреть в окно запрещалось, но потому к нему и тянуло и все таки это было развлечение. Шаги надзирателя слышны и всегда можно успеть спрыгнуть.
Но я не рассчитал. В этот день дежурил надзиратель, которого я потом прозвал "крыса". Тихо, в мягких туфлях, как я потом понял, подошел он к моей двери, открыл "глазок" и застал меня на окне. Быстрый поворот ключа и он в дверях.
"Если еще раз, гражданин… Застану вас на окне, гражданин… Переведу в карцер, гражданин"… Мягким сладким голосом и с полуулыбкой на лице, спокойно, наслаждаясь своей властью над человеком произнес он.
Я не возражал. Было как то противно разговаривать с ним. Много крови испортил он арестантам. То, на что можно посмотреть сквозь пальцы, пропустить, он всегда заметит, запретит и вообще каким-нибудь способом ухудшит положение арестанта.
Но много и хорошего видел я за свою жизнь от этих мелких сошек советского строя.
В этом же Особом ярусе они изредка давали мне лишний хлеб, лишний суп. Больше того, здесь я получил Евангелие, которое вообще запрещалось приносить в какие-нибудь камеры Шпалерной.
Как и во многих случаях, я не имею возможности рассказать как оно попало ко мне. Это единственная ценная мне вещь, я унес его с Соловков, на нем я писал свой дневник во время похода, его я храню до сих пор.
{136} В коридоре движение… Открылась форточка и голос "Крысы":
"Обед!".
Я подал миску… Сам "Крыса" налил мне. Я посмотрел в форточку, но арестантов разносящих суп я не увидел. Даже эти случаи встречи арестантов друг с другом предусмотрены и предотвращены.
Налили супу. Мне не хотелось бы преувеличивать. — Миска в полторы тарелки, в ней несколько листочков капусты и маленьких, с булавочную головку, жиринок поверх мутной горячей воды.
Я съел. День потянулся… Было холодно. Окно разбито. Я начал обычное арестантское занятие. Взял диагональ и заходил… 7 шагов туда и 7 обратно… Асфальтовый пол на углах потерт… Видно не мало народу походило здесь…
Начало темнеть… Зажглась лампочка…
"Ужин!".
Та же мисочка. Половина воды, половина разваренной пшенной крупы.
День кончился… Какой итог? Чего ж мне не хватало?
Свободы… Но я в тюрьме… Я в одиночке… В Особом ярусе… И здесь ее и требовать нельзя… Да и вообще где и как ее искать в стране свобод…
Сейчас мне люди не нужны, мне даже приятно мое одиночество… Но что потом?
Пройдет месяц, другой и потянет к человеку… Трудно жить без общения с людьми… Паллиатив. — Перестукивание… Тюрьма стучит все время. В особенности по ночам… Но это только иллюзия общения и конечно это запрещается…
На прогулку в Особом ярусе не выпускают… Холодно… Окно в камере, разбито… Ночью нечем было покрыться… Грязный тюфяк… Совершенно засаленная от немытых лиц подушка… В тюфяке тюремный бич — вши… На мне синяя рубаха. Заведутся — не найти… Мыла нет… Носовой платок — и наволочка и полотенце…
"Кипяток"…"Обед"… и "Ужин"… Без сахару, даже без соли… Голод… Месяц, полтора… Затем ослабление организма… Острый голод. Мучения… Опухание… Истощение… И если не расстрел, то смерть в тюремной больнице…
{137} Да, хлеб человеку нужен… Я знаю голод… Знаю его силу… И страшно оставаться с ним вдвоем… Без книг, людей или какой-нибудь работы… Глаз на глаз… Без защиты… С одной простою мыслью: — Я есть хочу.
Итак чего мне не хватает? Всего что нужно человеку;
Свободы, хлеба, общения с людьми, движения и воздуху… Всего.
Подняв воротник, запахнув полы пиджака, засунув руки в рукава, смотря на носки своих сапог, я ходил из угла в угол…
Где же выход? На что надеяться? Откуда ждать спасения?.
Все Бог!.. Неуверенно прошло в моем сознании.
Бог! А что такое Бог?
Вчерашнее — Вот Бог!
Вчерашнее?! — Вчерашнее — подъем, потом отчаяние, потом опять подъем, и… Настроенье.
Вчерашнее забыть нельзя, но мне сегодня нужно это "Вчерашнее"…
Так верь… И ты его получишь…
Но веры нет…
Так понимай…
Но я не знаю…
Знай. Ты вспомни Божеский закон… Закон Христа…
Закон!.. Там что не понятно… Там про святых… Там пост, молитва… Дух… Нет мне не это нужно… Я жить хочу, хочу свободы… Мне нужно знать… Мне нужно руководство в жизни. Мне нужно что-нибудь реальное…
И это более чем реально… Это жизнь: Дух — Бог в тебе. И в нем основа. Пример святых, молитва, пост, — все это средства. Ты Бога должен осознать в себе… Его понять и возродиться вновь.
Дух — Бог во мне… Ну хорошо…
Ну а судьба? А это что такое?..
Бог.
Как Бог?! За что же здесь?.. Бог милосердный… Бог всесильный… Любвеобильный… И вот я здесь… За что?
Да не "за что", а для "чего"! Ты посмотри, открой глаза… Ведь Бог уже тебе помог… Он средства дал тебе… Он уберег тебя… Ведь ты же падал… Ты вспомни деньги, клад, желание мести… Он спас тебя… Спасает и спасет. Бог — Дух… Бог и судьба… Бог все!
{138} Я начал понимать… И в первый раз, сознательно, от всей души. Ему сказал тогда я: Слава!
Мои мысли были прерваны окриками надзирателей, которые шли по коридору и у каждых трех-четырех камер кричали:
"Спать приготовиться"! Спать приготовиться"! Этажей было пять. Все они были висячие, как-бы балконы, и гулко, на разные лады, раздавались голоса надзирателей.
Несмотря на мое искреннее желание не раздражаться я не выдержал… Голос "Крысы" действовал на меня. Он так то особенно растягивал "Спааать приготовиться". Как будто говорил: "Спите милые… Но помните, власть моя!"…
Я снял пиджак, лег на койку, накрылся с головой и продолжал думать…
Бог мне помог! Да, кажется действительно помог… Он уберег меня…
Я вспомнил план… И жутко стало… Ведь я б тогда пошел на все… Но если Бог — судьба, то почему он не помог найти мне деньги? Они мне были ведь действительно нужны. — Ведь я искал свободы, счастья. А теперь?..
А что такое счастье?… Я оборвал себя. Где корень, формула, основа?…
Опять раздумье, примеры жизни…
Деньги?
Нет…
Власть?..
Тоже нет… Все это временно… Ну достижение цели?.. Опять не то… Ведь это все не полно… Так где же счастье? В чем оно? Когда я сам то счастлив был?.. Когда?..
Когда я был среди людей…
Каких?..
Ну симпатичных, милых…
Еще…
Когда я был спокоен… И просто в настроеньи был… Ну и…
Когда людей любил… Ну что ж?
