Олег Жиганков - Григорий Распутин: правда и ложь
В письме резко критикуется премьер-министр Коковцов как близкий к Витте человек и как юдофил. Его политика прямо названа масонской (л. 42). Масону Коковцову авторы противопоставляют Столыпина, политика которого была национальной и который, по их убеждению, пробудил национальное самосознание»[157].
Интересно отметить, что на Распутина, как выяснится позднее, ополчились как правые, так и левые масоны. Он мешал всем.
Относительно причастности великого князя Николая Николаевича к масонам интересно говорится в работе Берберовой «Люди и ложи»: «К двум заговорам, в которых ведущую роль играли масоны, необходимо прибавить еще один, к которому они тоже были причастны, хотя и в меньшей степени. В центре этого заговора оказался вел. кн. Николай Николаевич, которого летом 1915 года царь услал на Кавказ, заняв, на радость царице, его место Верховного Главнокомандующего.
Царица усердно писала царю, что „Николашу“ надо убрать, что он знается с членами Государственной думы, завидует царю и хочет сесть на его место. Вся же остальная Россия, начиная с ультраправого депутата Пуришкевича, понимала, что этот царский шаг еще больше приблизит его к гибели, а Россию — к катастрофе.
Участники этого заговора решили осенью 1916 года выждать удобную минуту и убрать царя, после чего посадить на престол конституционного монарха, великого князя Николая Николаевича. Этот последний, живший в это время в Тифлисе, видимо, не делал никаких шагов, чтобы поощрить заговорщиков, но не говорил им и категорического „нет“.
Николай Николаевич был когда-то мартинистом. Известно, что он поддерживал дружеские отношения с русскими масонами; в частности, одним из его ближайших друзей был Александр Иванович Хатисов, городской голова Тифлиса, член к.-д. партии, председатель Кавказского Земгора и маг 33-й степени. Хатисов был членом Государственной думы, армянин, женатый на русской. Они с женой бывали на официальных приемах у великого князя, теперь — Главнокомандующего Кавказской армией, иначе говоря — южного фронта. А кроме того, Хатисов имел „свободный вход“ к Николаю Николаевичу во всякое время, что очень ценил»[158].
Первые политические деятели страны часто были связаны друг с другом прочными узами тайных сообществ, к которым они принадлежали. Но еще крепче связаны они были общей ненавистью к Распутину. Они не хотели слушать ничего, что говорило бы в защиту, в пользу доброго имени Распутина. Родзянко вспоминал, что на него, в частности, пытался повлиять законоучитель царских детей протоиерей Васильев. «Вы напрасно нападаете, вы не знаете, какой прекрасный человек Распутин». Но Родзянко выгнал его с криком: «Как, вы сюда, в Государственную думу, приехали хвалить Распутина, негодяя, развратника, хлыста!»[159] Именно таким виделся им Распутин. Именно таким он должен был им видеться.
Глава 16
Начало большого наступления на Распутина
«Тогда князья сказали царю: да будет этот человек предан смерти, потому что он ослабляет руки воинов, которые остаются в этом городе, и руки всего народа, говоря к ним такие слова, ибо этот человек не благоденствия желает народу сему, а бедствия. И сказал царь Седекия: вот, он в ваших руках, потому что царь ничего не может делать вопреки вам. Тогда взяли Иеремию и бросили его в яму Малхии, сына царя, которая была во дворе стражи, и опустили Иеремию на веревках; в яме той не было воды, а только грязь, и погрузился Иеремия в грязь».
Книга пророка Иеремии, 38:4–6«Болтают обо мне зря, пишут неизвестно что, и больше худое. Но и помочь им я не могу. Слепые света видеть не могут, и Царствие Божие открывается только тем, кто подходит друг к другу, как дети».
Г. Е. РаспутинИзвестная библейская история пророка Иеремии, которого опустили в грязь (по всей видимости, в выгребную яму туалета, которым пользовались солдаты), во многом сходна с историей Распутина. В этой истории, как и во многих других библейских повествованиях, пророк оказывается между молотом и наковальней. Да и не только пророк, но и каждый истинный христианин оказывается в конфликте с этим миром, несущимся к своей пропасти. Он оказывается в конфликте с официальными «пророками», с духовенством своих дней, с князьями своей земли. Тот, кто желает мира для своего народа, кто знает, как можно все-таки еще предотвратить самое страшное, неслыханное бедствие, несет на себе огромный груз этого знания. И даже сам царь не в состоянии защитить такого человека. Таких людей, как Иеремия, Распутин и других известных и неизвестных христианских мучеников, непременно пытаются сбросить в позорную зловонную яму. В случае с Распутиным этой ямой стала ничем не сдерживаемая клеветническая кампания, которую обрушили на него почти все газеты и журналы того времени. Беспрецедентная по своим масштабам и безнаказанности клеветническая кампания смешала имя Григория Ефимовича Распутина-Нового с грязью. Он с болью молился: «Не скучай, душа, что поносят, крепись!.. Теперь копьями не мучат, а словами — больнее стрелы. И все стрелы слов больнее меча. Боже! Храни Своих».
В случае с Иеремией, как и в случае с Распутиным, сердце царя было с человеком Божиим, но при этом царь позволял князьям, воспользовавшимся тяжелой ситуацией в стране, манипулировать им. В истории с Иеремией царь в скором времени отдает приказ вытащить Иеремию из ямы, а потом тайно встречается с ним, задает вопросы и, по всей видимости, полностью доверяет пророку. Иеремия говорит ему, чтó надо делать — не следует воевать с халдеями-вавилонянами, их северными соседями. Война принесет разорение, пленение, в том числе всей царской семьи, и национальную трагедию длиною в семьдесят лет. Все это Иеремия открывает царю Седекии. И самое удивительное во всей этой истории — это то, что царь Седекия, веря в слова ненавидимого всеми Иеремии, все же не послушал его, а пошел на поводу у князей народа. И царство пало, и все превратилось в пепел и кровь, а народ отправился на семьдесят с лишним лет в вавилонский плен.
Это только некоторые из многих параллелей между историями людей Божьих, помазанников, запечатленными на страницах Библии, и историей Григория Ефимовича Распутина. По большому счету, верховным примером истории невинного страдания является жизнь Самого Господа Иисуса Христа, Которого возненавидели священники и князья, предав на позорную и мучительную смерть.
Главное, что не могут и не смогут понять о Григории Ефимовиче скептики, — это то, что он нес свой крест и пронес его до конца. Скептически настроенные обозреватели жизни Распутина с такими понятиями не знакомы, а если и знакомы, то никак не способны понять человека, несущего свой крест. Самым тяжелым крестом Распутина стала его попытка отстоять заповедь о мире в стране, жаждущей войны.
В октябре 1913 года в «Петербургской газете» появилась беседа с Распутиным, в которой тот высказывал свои взгляды на внешнюю политику России: «Что нам показали наши „братушки“, о которых писатели так кричали, коих защищали, значит… Мы увидели дела братушек и теперь поняли… Все… Да… А что касаемо разных там союзов, — то ведь союзы хороши, пока войны нет, а коль она разгорелась бы, где бы они были? Еще неведомо…
Ведь вот, родной, ты-то, к примеру сказать, пойми! Была война там, на Балканах этих. Ну и стали тут писатели в газетах, значит, кричать: быть войне, быть войне! И нам, значит, воевать надо… И призывали к войне и разжигали огонь… А вот я спросил бы их, — с особенной экспрессией подчеркнул Распутин, — спросил бы писателей: „Господа! Ну, для чего вы это делаете? Ну, нешто это хорошо? Надо укрощать страсти, будь то раздор какой, аль целая война, а не разжигать злобу и вражду“»[160].
В другой беседе, опубликованной в газете «Дым Отечества», Распутин снова выступает как миротворец: «Готовятся к войне христиане, проповедуют ее, мучаются сами и всех мучают. Нехорошее дело война, а христиане вместо покорности прямо к ней идут. Положим, ее не будет; у нас, по крайней мере. Нельзя. Но вообще воевать не стоит, лишать жизни друг друга и отнимать блага жизни, нарушать завет Христа и преждевременно убивать собственную душу. Ну что мне, если я тебя разобью, покорю; ведь я должен после этого стеречь тебя и бояться, а ты все равно будешь против меня. Это если от меча. Христовой же любовью я тебя всегда возьму и ничего не боюсь. Пусть забирают друг друга немцы, турки — это их несчастье и ослепление. Они ничего не найдут и только себя скорее прикончат. А мы любовно и тихо, смотря в самого себя, опять выше всех станем»[161].
За «неславянофильские взгляды» и пацифизм сибирский странник получил резкую отповедь духовенства.
«Гр. Распутин… есть злейший враг святой Христовой Церкви, православной веры и Русского Государства. Мы не знаем, какое влияние имеет этот изменник Христова учения на внешние дела России, но во время освободительной войны балканских христиан (в 1912 году) с Турцией он выступил не за Христа, а за лже-пророка Магомета. <…> Он проповедует непротивление злу, советует русской дипломатии во всем уступать, вполне уверенный, как революционер, что упавший престиж России, отказ от ее вековых задач приведет наше отечество к разгрому и разложению. <…> Распутин не только сектант, плут и шарлатан, но в полном значении слова революционер, работающий над разрушением России. Он заботится не о славе и могуществе России, а об умалении ее достоинства, чести, о предательстве ее родных по духу братьев туркам и швабам, и готов приветствовать всякие несчастия, которые, вследствие измены наших предков завету, ниспосылаются Божественным Промыслом нашему отечеству. И этого врага Христовой истины некоторые его поклонники признают святым»[162], — возмущался Н. Дурново в статье «Кто этот крестьянин Григорий Распутин?», опубликованной в журнале «Отклики на жизнь», который издавал известный проповедник протоиерей В. И. Востоков.
