Коллектив авторов - Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 1
Есть определенная закономерность в появлении столь большого аппарата. Дело в том, что Франция оказалась наследницей разных типов права: римского, кутюмного и локального. Свести все это многообразие к единому правовому пространству не представлялось возможным всем французским законникам. Законодательство базировалось на т. н. больших ордонансах: Орлеанском (1561), Блуасском (1579), кодексе Марийяка (1629). Поскольку они составлялись по наказам Генеральных штатов, то обладали большой эклектичностью. Для унификации законодательства Людовиком XIV была создана специальная комиссия, в результате деятельности которой появился Гражданский ордонанс. 35 статей фиксировали все королевские указы в качестве законов. Парламенты имели однократное право, и то ограниченное по срокам, на подачу ремонстрации королю. В дополнение к Гражданскому ордонансу, в 1670 г. появился Уголовный ордонанс, закрепивший приоритет королевских судов над сеньориальными и кутюмами и обязательное юридическое образование для судей. Таким образом, удалось создать единую надстройку, в процессуальном вопросе подчиненную непосредственно королю. Но сократить число бюрократов, а соответственно и сроки реализации государственных программ, французская монархия оказалась не в состоянии. По подсчетам современников, в сфере юстиции к середине XVII в. насчитывалось 70 тысяч человек, не считая 30 тысяч юристов обслуживающих финансы.
Дополнительные трудности в укреплении центральной власти возникали на почве экономической географии. В отличие от Англии, где к началу XVII в. Лондон превратился в крупнейший торгово-экономический центр, на который замыкались все (особенно хлебный) периферийные рынки и каботажный транспорт, во Франции подобное единство отсутствовало. В условиях тотального бездорожья транспортные перевозки осуществлялись, прежде всего, по рекам (Луаре, Сене). Поэтому основные производящие районы были сориентированы не на административные центры, а на ближайшие рынки. Например, парижане вели торговые операции с Гентом и Брюсселем чаще, чем с Нормандией, а из южных партнеров только с ближайшим Орлеаном. Бордо на 71 % вел торговлю с голландцами, а Лион – с генуэзцами. Не имея прочных связей с центром, крупные города во Франции, и особенно их финансовая и политическая элита, чувствовали себя в привилегированном положении по отношению к правительству. Особенно такой взгляд на действительность был характерен для парижан.
Таким образом, в руках столичных и периферийных чиновников сосредоточилась огромная власть и финансовые возможности, преодолеть которые не всегда было можно только с помощью королевской воли. Беда Франции заключалась как раз в том, что при всей многочисленности чиновничества, уровень его компетенции оставался крайне низок. Одним из самых последовательных противников разросшегося аппарата выступал Кольбер. В 1659 г. в докладной записке на имя короля он с горечью отмечал, что из главнейших парижских муниципалитетов можно привлечь на службу ограниченное количество людей: 5–6 человек от парижского парламента, 3–4 – из Большого совета и 1–2 – из Палаты косвенных сборов, все прочие коррумпированы и ни на что не годны.
Кольбер считал, что все занятия подданных, насколько это возможно, необходимо свести к полезной для государства деятельности: сельскому хозяйству, торговле, службе в армии и флоте. И наоборот, по возможности запретить вредные занятия: финансизм, юстицию и монашество. Эдикт 1661 г. о сокращении чиновников финансового ведомства был призван уменьшить число финансовой номенклатуры более чем в 3 раза. Реформа 31 мая 1665 г. была призвана сократить количество судейских должностей. С ноября 1661 г. вступила в действие Палата правосудия. Ее главной задачей было наказание наиболее активных финансовых спекулянтов. За период ее деятельности к ответственности привлекли более 400 человек. В 1666 г. была предпринята попытка подойти к проблеме сокращения штатов с другой стороны. Специальная комиссия начала программу по проверке дворянских титулов. Интенданты, назначенные в провинции, получили право судить как трибуналы последней инстанции. Однако результаты оказались не столь впечатляющими. Только в Бретани число таких дворян сократилось на 20 %. Спустя три года Кольбер признал эту попытку полностью провальной. Любопытно, что почти в то же время и с тем же результатом закончилась попытка законодательно ограничить процесс аноблирования буржуазии в Испании. Запрет на получение дворянского достоинства и соответствующих иммунитетов (1611), спровоцировал к 1664 г. неприкрытую спекуляцию титулом «дон» («на одну жизнь», «на две жизни», «навечно»).
В Англии классический вариант абсолютизма сложился в период правления Тюдоров. Король имел право распоряжаться войсками, решать вопросы войны и мира, контролировал институты церкви, суда и городских магистратур, административные учреждения типа Звездной палаты, палаты феодальных сборов, опеки. С позиции властных полномочий король держал в руках исполнительную, судебную и частично законодательную власть, а также отвечал за основные функции государства: внешнюю политику, торговлю и промышленность, оборону государства. Однако на практике для абсолютизма существовала потенциальная опасность в лице английского Парламента. Созданный в средневековый период, как гарант «традиционных английских вольностей», первоначально он не отражал реальных настроений английского общества. Социальная принадлежность депутатов нижней палаты варьировалась от городского бюргерства до мелкопоместного дворянства. Верхняя палата была более однородной, аккумулируя волю аристократии и князей церкви.
Ситуация изменилась в связи с распространением реформационных учений. Стремясь обрести широкую социальную поддержку, корона перевела Палату общин в Вестминстер, где находился король и палата лордов. В 1529 г. представительный орган впервые получил практику постоянных заседаний.
«Реформационный» Парламент просуществовал семь лет. Тогда же возросло число депутатов – с 296 до 462. При Генрихе VIII в Парламенте появились депутаты из графств Уэльса и Чешира. При Эдуарде VI таких провинциалов стало 35, при Елизавете I – 62. Таким образом, парламент не только стал более представительным, но и менее управляемым.
В 1559 г. спикер Томас Гергрейв впервые получил право неприкосновенности для себя и депутатов Парламента на период исполнения ими депутатских обязанностей, а также освобождение от ответственности за действия или слова в стенах Парламента. В XVII в. депутаты ограничили функции спикера Палаты, являвшегося креатурой короны, и провели закон об импичменте королевских министров. С 1621 по 1688 г. депутаты пользовались этим правом более 40 раз. В число опальных министров в свое время попали лорд-канцлер Бэкон, наместник Ирландии лорд Стаффорд, архиепископ Кентерберийский Лод и другие лица, преданные лично королю и монархическому государству. Естественно, что подлинной свободы слова не существовало. В 1593 г. Елизавета I очертила ее параметры: «не говорить кто что слышал, или что в голову взбрело, а привилегия говорить «да» или «нет»». Именно Елизавета I четко обозначила пределы интересов короны: регулирование торговли, раздача монополий, дела церкви, вопросы наследования, внешняя политика. Однако не были подвергнуты пересмотру уже завоеванные парламентариями права, особенно в области налогообложения. Эта прерогатива – утверждать налоги с правом решающего голоса, была закреплена за Парламентом еще Эдуардом III, и в XVII в. считалась одним из положений общего права. При отсутствии писаной конституции, основным источником английского права являлся прецедент – норма, сформулированная судьями и изложенная в судебных решениях. Таким образом, прерогативы Парламента стали юридической основой для ограничения деятельности короля.
Стеснения в фискальной области серьезно подорвали возможности абсолютизма в строительстве военной и административной структуры государства. Вся королевская гвардия насчитывала 200 человек, а королевский флот не превышал 50 судов. Чиновничество не оплачивалось, а рекрутировалось из местных, далеко уже не зависимых от феодальных доходов с сеньорий людей. Процесс распродажи королевского домена (с 1550 по 1600 г. было продано угодий на сумму около 6,5 млн фунтов ст.), сопровождавшийся огораживаниями, привел к смене в каждом третьем маноре старых феодальных владельцев новыми – джентри.
Возросшее на этой почве число имущественных тяжб потребовало дополнительных специалистов – правоведов общего права. Появляется профессия барристера – адвоката, в короткие сроки ставшей очень престижной и доходной. Они обучались в одном из четырех английских учебных заведений, что фактически делало их замкнутой корпорацией. В дальнейшем они занимали посты сержантов округов и графств, королевских судей в Вестминстере (судьи общих тяжб, казначейства) и места в королевской канцелярии. Из среды юристов вышли наиболее активные сторонники законодательного ограничения абсолютной власти: Эдвард Кок, Томас Эллистер, Томас Овербери.
