Владимир Мединский - О русском пьянстве, лени и жестокости
Федор Алексеевич был в этом плане намного «прогрессивнее» Ельцина, хоть и жил на три столетия раньше. Потому что царь Федор велел предать огню все Разрядные книги, в которые вписывались заслуги всех людей того или иного рода – «поместные росписи», кто кого выше или ниже по рангу и кому за кем сидеть или стоять. В передних дворовых сенях разложили огонь и тут же сожгли Разрядные книги, прямо во дворце.
В 1678 году начата первая в истории Московии всеобщая перепись населения.
В 1679 году проведена реформа налогообложения и введено подворное обложение.
Проведена реформа официальной одежды – все государственные чиновники должны были носить польское платье. Официальные лица в старомосковской одежде в Кремль и в царский дворец не допускались. Это вовсе не блажь царя, не самодурство. В длинных старомосковских одеждах работать, писать и разбирать бумаги, просто бегать по кремлевским «этажам власти» было невозможно. В них можно было только праздно сидеть. А царь хотел от придворных какой-то активности, труда…[66]
Часть этих реформ историческая традиция приписывает Петру: перепись населения, отмену местничества.
Но главное, в отличие от брата, Петр вел себя прямо противоположно: он никогда ничего не рекомендовал и не советовал. Он исключительно приказывал. Приказывал, например, брить бороды. Никакого права выбора, никаких вариантов![67]
Кроме того, Петр требовал от священников РАСКРЫТИЯ ТАЙНЫ ИСПОВЕДИ. Это превращало церковь в систему более страшную, чем КГБ. И… менее уважаемую.
Лично я уверен, что уничтожение авторитета церкви – одна из важнейших причин, по которым не сложилось в России настоящего гражданского общества. Такого, при котором нельзя войти в парламент и арестовать депутатов. При котором власть монарха ограничена, а личность обладает неотъемлемыми правами.
При первых Романовых к такому открытому обществу медленно, но неуклонно шла Россия. При Петре движение в сторону гражданского общества остановилось.
Не было уважения к церкви, церковь лишилась морального авторитета.
Во многом именно идиотское, если не сказать сатанинское, это решение подготовило настроения общества к 1917 году.
ТАКАЯ власть не уважалась и отвергалась.
Нет бога.
Значит, ВСЕ дозволено.
Самый большой грех ПетраМифы о личности Петра и эпохе «петровских реформ» стали важной частью официальной и народной российской исторической мифологии. Собственно, мифы о Петре начинаются уже со слова «реформы»: большую часть реформ, которые приписаны Петру, начал не он, а его отец и даже дед.
Но есть еще один, самый страшный из созданных им мифов. Он даже хуже уничтожения флота, расстройства системы управления, приписывания себе достижений предков.
Это создание черного мифа о России – клевета на всю прежнюю русскую историю.
Чтобы оправдать все потери и преступления времен Петра, сделать из, мягко говоря, противоречивого монарха великого реформатора, черной краской стал писаться весь предшествующий период. «Допетровская Русь» сделалась символом всего самого скверного, что только может быть в русской жизни.[68]
Вся предшествовавшая Петру I история уже при его жизни стала объявляться временем «дикости» и «темноты», «отсталости» и «невежества». Что такое «допетровская Русь»? Сплошной мрак, нищета, убожество, жестокость и тупость. А пришел Петр – и солнце воссияло над Россией!
Хорошо хоть не всякий свой личный выбор Петр жестко навязывал всей России. А то, например, любил он спать под низкими потолками, во время же заграничной поездки вообще спал… в «шкапу». До сих пор в Голландии показывают «шкап», в котором спал Петр. Так хоть спать в «шкапу» он не требовал…
«Правительница Софья Алексеевна». Рисунок XIX в.
Была, думаю, и умнее, и приятней внешне, чем рисовали её «пропетровские» летописцы
Но по отношению к истории была создана целая концепция. Древняя Русь рассматривалась как цивилизованная европейская страна. Потом татары оторвали ее от Европы, и задача «просвещения Руси» – это вернуть ее в Европу. Как? Да путем самых широких заимствований!
Петр произвел крутой переворот в сознании россиянина: все западное он сделал «хорошим», «положительным», а все русское – «черным», «плохим». Началось огульное заимствование западных идей, зачастую мало понятных, заимствовали их, слепо копируя. Петр перенимал вовсе не то, что реально было в странах Запада, что апробировано временем и показало свою полезность.
Он брал в основном то, что писали в книгах теоретики. Или то, что они считали полезным для России (но вовсе не обязательно – для своих стран). Таким «главным теоретиком» стал для Петра Готфрид Вильгельм Лейбниц.[69]
Г. В. Лейбниц активно пропагандировал идею «регулярного государства» – государства как исполинской машины. По словам Лейбница, в таком государстве – «как в часах одно колесо приводит в движение другое, так и в великой государственной машине одна коллегия должна приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией, то стрелка жизни будет показывать стране счастливые часы».
Такая идея государства, совершенно подавляющего собой общество и руководящего абсолютно всем, Петру очень нравилась.
Надо заметить, что это «регулярное государство» Лейбница в определенной степени напоминает нашу «вертикаль власти», доведи мы ее до абсурда.
Такую «вертикаль власти» пытался ввести и Николай I. Петр создать ее не успел или не смог. А Николай сумел. Действовал он, наверное, с самыми лучшими намерениями, и вообще человек был лично честный и порядочный – но уже на этом примере видно, что ничего хорошего России «вертикаль власти» и попытки построить «регулярное государство» не принесли.
Николай I в конце жизни сильно горевал, что его старший брат Александр I сумел победить Наполеона, то есть по сути армию почти всей «объединенной» Европы, а он сам, со всей своей «вертикалью», не может справиться с десантом европейских стран в Крыму, сбросить в море этот ничтожный десант, зацепившийся за самую окраину империи!
Под конец жизни Николай I очень страдал по этому поводу, и есть серьезные основания полагать, что он то ли выпил яд, то ли фактически покончил жизнь самоубийством, сознательно не лечившись во время болезни. Ведь потерпела крах главная идея его жизни: создание бюрократической империи. Он всю жизнь строил махину имперского колосса, а эта махина не в силах раздавить клопа у себя на заднице.
Уже при Петре Северную войну Россия выиграла никак не по Лейбницу. Потому что Готфрид Вильгельм последовательно считал, что историческая судьба России в этой войне – покориться Швеции.
Ведь Россия – отсталая, неисторическая держава. Шведы смогут научить русских «правильной» жизни, воспитают их, но это возможно только, когда Россия сделается колонией Швеции. Никакой самостоятельной роли у России в истории нет и быть не может, без шведов у России нет будущего.
Первый суверенный демократ на троне, Петр очень почитал Лейбница и многому учился у него. Идеи регулярного государства он заимствовал и применял, как умел. Хорошо, что хоть в одном не послушался – не послал в Стокгольм послов с просьбой взять всю Россию себе в колонию.
Петр соглашался с Лейбницом в главном: необходимо как можно больше учиться у Запада. Он согласен с тем, что Россия – отсталая, страшная, дикая, нецивилизованная. Ее цель – приобщиться к цивилизации любой ценой.
ДО Петра Русь сама не заимствует идеологии Запада и не создает о самой себе черных мифов.
ПОСЛЕ – официальная позиция правительства включает в себя черный миф о России как об отсталой и дикой стране, в которой не было и быть не могло решительно ничего хорошего.
Что характерно: уже Ломоносов, разделяя культ Петра, активно участвуя в этом культе, все же усомнился – неужели России и правда предстоит только учиться и перенимать?! Он уже был уверен, что
Может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
Ломоносов и писал это, чтобы убедить современников – не такие уж мы убогие, все-таки кое-что можем. И не убедил. Не смог переломить. До сих пор не получается.
Помню, как в Шереметьево II несколько лет назад наблюдал сцену: грузчики толкают ногами чемоданы. Не переносят, а именно пинают как попало. Говорю им:
– Неужели нельзя иначе?! Везде носят, а вы пинаете… Зачем же вы наши вещи – ногами?
А грузчик искренне:
– А вы не в Европе здеся! Вы в Россию приехали…
То есть получается – в России иначе нельзя. Это уже внедрилось на уровне архетипа, стало частью народного сознания – у нас иначе нельзя.
И грузчики в Шереметьево II – только следствие долгого пути развития… С XVIII века практически все реформы затеваются строго по западному образцу. Западная идеология становится для России образцом для подражания. Формирование государства идет с оглядкой на Запад.
