Эдуард Петров - Паруса в океане
- Я хочу видеть, где ее зарыли! - воскликнул Эред. - Я разрою могилу, я увижу ее... И горе тебе, старуха, если ты меня обманула!
- Ладно, - проворчала старая Ноферхонх, - я пойду с тобой, несчастливец. О боги, как вы над ним надсмеялись - найти песчинку в кишащем человеческом муравейнике и снова потерять...
...До своей циновки на постоялом дворе Эред добрался поздно ночью и долго лежал, вглядываясь в небо, полное крупных горящих звезд. Он не чувствовал полчищ блох, облепивших его тело, не слышал нудного звона москитов... Вдруг он поднялся и пошел искать хозяина двора, натыкаясь на тела спящих.
- Где можно найти караван, идущий на Левкос-Лимен, - спросил он перетрусившего, потерявшего всякий сон хозяина.
- Поезжай в Танис... о боги, что это тебе взбрело среди ночи?.. заговорил тот, придя немного в себя. - Оттуда следуют большие караваны на Левкос-Лимен и ближние колонии сабеев. Можно еще через Копт, но та дорога опасная, малолюдная. Поезжай в Танис, человек.
34. СВЕРХЧЕЛОВЕК ИЗ КИТИЯ
За день до отплытия прибыл последний перед началом навигации караван из Таиса. Изумленный и обрадованный несказано Астарт обнял Эреда.
- Это чудо! Эред! Ну до чего же здорово, что ты здесь!
Его друг сильно похудел, оброс рыжими тонкими волосами, похожими на лохмы, остающиеся на коре деревьев после половодья.
- Нет больше Агари, Астарт, - первое, что произнес Эред.
Они постарались больше не говорить о прошлом. Эред спросил об Ахтое.
Неподалеку от друзей два раба обмывали в колоде высоченного мускулистого жреца, прибывшего с караваном.
- Пойдем к морю, ты тоже грязью богат.
- Ты знаешь, кто это? - зашептал Эред. - Ораз из Кития! На Крите он первый среди жрецов Мелькарта.
Чернокожий раб неловко плеснул водой в лицо Ораза и тут же свалился от сокрушительного удара кулаком. Затем такой же удар обрушился на голову второго раба.
- Оба лежат! - громко сказал жрец, выбравшись из колоды.
Увидев Астарта, жрец жестом приказал ему приблизиться. Астарт отвернулся, приведя жреца в бешенство. Тот шагнул к Астарту и с силой рванул его за плечо, оставив в кулаке клок материи.
- Или ты тоже равен царям и люди целуют следы твоих сандалий?
Астарт насмешливо посмотрел на него и ничего не ответил.
- Это же Ораз... - пробормотал Эред, - из Кития... В этот момент на постоялом дворе появилась процессия кормчих и их жен во главе с Альбатросом - пришли приветствовать великого жреца. Ораз забыл на время об Астарте, пошел навстречу адмиралу, не обращая внимания на свою наготу.
Жрец представлял собой великолепный экземпляр человеческого тела, развитого многолетними упражнениями в греческих гимнасиях. Властное лицо с греческим профилем и финикийскими глазами. Под тонкой, почти белой, кожей играли крутые мышцы. Крутолобый внушительный череп, выбритый до зеркального блеска, уверенные движения, царственная осанка, громовой голос - все говорило за то, что это была личность необыкновенная, близкая к богам, многие на Крите его считали полубогом. В Левкосе-Лимене его появление в любом квартале, доме, на корабле действовало на людей гипнотически: даже заведомые морские волки с зачерствевшими в многочисленных грехах сердцами испытывали трепет и порывались целовать край его одежды...
Ораз облачился с помощью слуги в расшитую золотом лиловую тунику. Альбатрос в витиеватых выражениях сообщил о великой радости по случаю благополучного прибытия жреца и пригласил его к себе в дом. Равный царям приготовился ответить не менее пышно, но неожиданно замер с широко раскрытыми глазами.
- Боги! Ваал всемогущий! Египтянка - жена хананея! Куда я попал?!
Альбатрос растерялся. Он искал, что сказать, но не находил.
- Это моя жена, - тихо произнес Агенор.
Меред, как и ее муж, выглядела невозмутимой, только румянец ярче обычного проступил на персиковых щеках. Она была прекрасна в египетском одеянии из полупрозрачного виссона. Голубые жемчужины мерцали в ее темных волосах, взбитых наподобие львиной гривы.
- Жена! - Ораз насмешливо разглядывал женщину, заложив руки за спину. - Дочь ила, загрязнившая род сынов моря!
Агенора и Меред здесь не столько уважали, сколько побаивались из-за их высокого происхождения. Жрец заставил взглянуть на них по-новому. Астарт мучительно ждал, что скажет кормчий.
- Адой Саргад, - сказал Агенор обычным голосом, - мы не привыкли к критским манерам, поэтому разреши нам удалиться.
Агенор хлопнул в ладоши. Рабы внесли роскошный паланкин, опустили его почти до земли. Меред скрылась за занавесками. Рабы тренированным семенящим шагом бережно понесли паланкин.
Кормчий пошел рядом, положив руку на меч.
- Потерять лицо хананея из-за египтянки! - бросил жрец, не обращаясь ни к кому.
- Жрец! - громко произнес Астарт. - Ты недостоин и дыхания людей, которых ты обидел.
- Мальчишка! - вскричал Альбатрос, потрясая кулаками. - Вон отсюда. Вон из Левкоса-Лимена!
- Я пойду, но вначале обрежу ему уши!..
- Он спятил! - зашептались в толпе.
- Солнце нагрело голову.
- Нищий!
Кормчие разумно помалкивали.
- Успокойся, адмирал, - сказал Ораз, жестом приказав рабу принести меч, - от этого молодца на полет стрелы несет богохулием. Небо его не потерпит.
- Ты хочешь драться с ним? Одумайся, святой человек, я же его прогнал...
- Он уйдет без головы. - Жрец рассмеялся.
Постоялый двор превратился в арену. Кормчие с женами взошли на террасу. Слуги бросились убирать из-под ног тюфяки и циновки, на которых постояльцы спали ночью. Простой люд взгромоздился на глинобитные стены и крыши. Хозяин двора взвыл, что ему продавят крышу, но начался поединок. Астарту захотелось и на самом деле обрезать уши "равному царям". У него даже руки задрожали от нетерпения.
Эред подбежал к Астарту, схватил его за руку, сжал в волнении так, что у того в глазах помутилось.
- Всеми богами заклинаю, Астарт! У меня нет больше никого - только ты... Он тебя убьет! Я знаю! Я предчувствую, - на глазах гиганта появились слезы. Он умолял: - Астарт! Ему помощник - небо... Он полубог, он...
- Уйди, Эред! - Астарт с силой вырвал руку из его железных пальцев. Ты не мужчина! Ты жалкий кухонный раб!..
Оглушенный словами друга, Эред отошел в сторону, прислонился к глинобитной стене. Тем временем клинки сшиблись, зазвенев, сыпанув вокруг искрами и кусками выкрошенной стали. Нападал жрец. Астарт защищался, призвав на помощь весь свой опыт солдата-наемника. Удары обоих были так сильны, что неточно исполненный прием защиты мог привести к длинному скользящему удару, который поразил бы руку противника от кисти до ключицы.
Отразив очередной удар, Астарт попытался сбить жреца плечом. Но тот крепко стоял на ногах, и Астарт отлетел, как от глинобитного забора.
Промелькнуло бледное страдальческое лицо Эреда и невозмутимое Ахтоя.
Из города, с верфей и стоявших у причалов кораблей спешили люди, услышав о поединке.
Внезапно жрец рванулся к Астарту, вытянувшись в струнку и крепко сжимая в вытянутой руке зазубренный сверкающий меч. Человек-копье - почти неотразимый выпад, часто завершающий поединки. Астарт мгновенно распластался, прижавшись к земле, ощетинившись лезвием меча.
Все произошло так стремительно, слаженно, с такой ловкостью, что зрители разразились восторженными криками.
Противники сходились вновь. Оба были ранены. У Астарта - рассечено до кости плечо, сам же жрец напоролся на выставленный меч, и теперь из его бедра фонтаном била кровь.
Поединок близился к концу. Оба бойца устали и обессилели от потери крови, едва передвигая ноги. Астарт упал на колено, тяжело дыша. Ораз напрягся: явная хитрость! Но как заманчиво всадить меч в склоненную спину! Облизнув пересохшие губы, он незаметно подтянул ногу для прыжка и почувствовал уколы судороги в икрах. Астарт опередил гиганта: двумя руками взявшись за рукоять, он метнул тяжелый маджайский меч. Ораз застонал, поспешно зажав ладонями глубокую рану в боку. Меч его воткнулся в землю, но под тяжестью золоченой рукояти медленно, будто нехотя, упал.
Усилием воли прогоняя радужные круги перед глазами, Астарт пошел к поверженному с намерением отрезать ему уши. Жрец медленно поднялся и двинулся на противника, огромный, страшный, с прилипшим к телу песком, влажным от крови. Астарт смотрел на ужасающую рану в чужом теле, и суеверный страх закрался в его сердце. Такая рана могла убить любого! Ораз ошеломил всех силой духа, волей к победе, нечеловеческой живучестью. Все кончилось тем, что он вцепился слабеющей рукой в горло дерзкого тирянина...
Когда их обступили, ни один из борцов не подавал признаков жизни.
- Им будет тесно не только на семи кораблях, но и на небе, - произнес Альбатрос, и никто не мог бы сказать, осуждает он случившееся или гордится этими парнями.
- Адон врачеватель, займитесь ими, - обратился он к Ахтою, - святого жреца пусть перенесут в мой дом, а гребца - в трюм.
