Лев Вершинин - Рим или смерть
- Что нам нужно в дорогу? - спросил он и сам же ответил: - Оружие, боеприпасы...
- И деньги! - добавил Векки. - Крестьяне совсем обнищали и без денег и куска хлеба не дадут. Силой ведь отбирать не будем.
- Тех, кто попытается, расстреляю на месте! - вскипел Гарибальди. От мародеров вреда больше, чем от врага. - Помолчал, успокаиваясь. - О деньгах я подумал. Вот тридцать скуди. Больше у меня ничего нет.
Правда, у Аниты осталось еще золотое обручальное кольцо, но рука не поднимется его продать. Анита! Мысль о ней не давала Гарибальди покоя. Ее надо отправить назад, в Ниццу, она и так стала похожа на тень. Но попробуй уговори! Он тяжело вздохнул.
- Ну а как с оружием? - снова обратился он к Векки. - Хоть одну батарею Розелли по доброте своей редкостной нам передаст? Все лучше, чем французам.
- Уже отказал! Даже довод привел - вы, мол, ее до гор не дотащите, из сил выбьетесь.
- Пожалел волк овечку! - с усмешкой промолвил Гарибальди. - Что ж, потащим в горы нашу единственную пушку... А патронов надолго хватит?
- На два-три дня боев, - ответил Сакки, ставший у Гарибальди помощником начальника штаба. Весь штаб состоял теперь из четырех офицеров. Им Гарибальди и поручил собрать всех, кто готов вместе с ним уйти в горы.
Таких набралось четыре с половиной тысячи. Но когда Гарибальди на своем Уругвае подъехал к обелиску в центре площади Святого Петра, он увидел многотысячную толпу римлян. В серых куртках, в белых рубахах, в темных плащах, почти все с трехцветными шарфами на шее. И в этом мире серого, зеленого и белого цветов алыми пятнами виднелись его легионеры в красных рубахах.
Вдруг возле самой церкви он увидел Аниту. В мужских широченных штанах, - где она их только раздобыла, - в красной рубахе она казалась крупнее и выше. О, да она коротко остригла волосы, свои чудесные черные волосы! Надеется, глупая, что он ее не заметит. Да он ее и в тысячной толпе узнает! До чего же упряма! Ведь он же просил, умолял ее остаться в Риме у надежных людей. Потом ее переправят в Ниццу. Ну как она не понимает, нельзя ей в поход! Не выдержит.
Но знал заранее - уговорить ее не удастся. Будет с ним до конца.
На площади стоял невообразимый шум, но стоило Гарибальди поднять руку, как толпа смолкла. Все ждали от Гарибальди каких-то необыкновенных, полных надежды слов, точно он был волшебником, и больше всех ждали этого его легионеры. Только где взять такие слова? Да и нужны ли сейчас слова утешения? Нет, он скажет им правду, одну неприглядную правду.
- Я покидаю Рим... чтобы сражаться против австрийцев, Фердинанда, Пия. - В первом ряду кто-то громко ахнул, и Гарибальди услышал. - Что, многовато врагов? Да, многовато. Но разве не лучше сражаться и, если придется, умереть свободным, чем увидеть, как в Риме снова начнут хозяйничать палачи, доносчики, иезуиты?! Кто хочет продолжать борьбу, того я зову с собой. Не обещаю вам ни наград, ни почестей, ни денег. Одни лишения. Лишь хлеб и воду, ночные переходы и короткие привалы на сырой земле. Бои и, может, даже смерть. - Толпа растерянно молчала. - Я никого не неволю, - продолжал Гарибальди, повысив голос, - зову тех, у кого имя Италии не только на устах, но и в сердце. И я верю, судьба изменила нам сегодня, но улыбнется завтра. Она - друг отважных. Мы еще вернемся в Рим с победой. Кто любит Италию и свободу, за мной! Вива Италия!
Толпа ответила восторженным "Ур-ра!", "Слава Гарибальди!", точно перед ней был не побежденный, а победитель. Старик оружейник в первом ряду громко крикнул: "Рим или смерть! Мы дождемся тебя, Гарибальди!" Многие не таясь плакали. А он подумал: "Ради такой минуты стоило жить и умереть не жалко". И сразу же следом мысль: "Но не раньше, чем над Квириналом взовьется наше национальное знамя!"
Первая битва за Рим была закончена, война за свободу Италии продолжалась.
СУДЬБА ПОЛКОВОДЦА
(вместо послесловия)
В 1982 году исполнилось сто лет со дня смерти Джузеппе Гарибальди, народного героя Италии, образ которого неизменно привлекает и волнует молодое поколение нашей страны. Но в последнее время книги о Гарибальди стали редкостью, и повесть Л. Вершинина "Рим или смерть" удачно восполняет этот пробел.
В повести описаны в основном всего несколько месяцев из жизни Гарибальди - оборона Римской республики в 1848 - 1849 годах. Все же, несмотря на краткость, достаточно яркое представление о Гарибальди книга дает. Автор смог показать его прямой и открытый характер, смелость, простоту, сумел передать напряжение последних дней обороны Рима, героизм его защитников.
Однако оборона Рима - это было только начало, только первый этап долгой и трудной борьбы Гарибальди за освобождение Италии. Борьбы, увенчанной победами, но знавшей и поражения, и потери многих близких ему людей.
Четыре тысячи человек выступили во главе с Гарибальди из Рима. И рядом с ним - его верная Анита. Верхом, как и он, коротко остриженная, в мужской одежде, чтобы не вызывать ненужного внимания. Отступление было нелегким. Вражеские войска - австрийские, неаполитанские, испанские окружили Гарибальди со всех сторон. Но он сумел избежать бесчисленных западней, преодолеть немыслимые трудности. Вот только людской слабости преодолеть не смог. Некоторые не выдержали тягот отступления дезертировали. Отряд таял на глазах.
В конце концов Гарибальди все же удалось привести недавних защитников Рима в надежное место - в маленькую горную республику Сан-Марино. Здесь, на нейтральной территории, они были в безопасности. Сам же генерал с несколькими ближайшими друзьями решил пробираться в Венецию - последний город, который еще сопротивлялся иноземцам. Снова - изнуряющие ночные переходы. Их не перенесла Анита, ведь она ждала ребенка, до рождения которого оставались считанные недели. И не дождалась, умерла на руках мужа. А потом во вражескую засаду попали и соратники Гарибальди по обороне Рима - Басси и Чичеруаккьо с двумя малолетними сыновьями. Все они были расстреляны по приказу австрийцев. Через много лет, когда Гарибальди уже победителем окажется в этих местах, ему передадут принадлежавшие Уго Басси четки со следами запекшейся крови: священники не простили Басси "измены" ведь он прежде был монахом, - его дружбы с "красным дьяволом" и перед расстрелом содрали кожу с его рук.
Тем временем пала осажденная австрийцами Венеция, и Гарибальди вернулся в Пьемонт. Но и там он не нашел убежища. Трусливое королевское правительство сначала арестовало героя, а потом выслало из страны. Поражение революции и победа реакции закрыли Гарибальди на пять лет доступ в Италию, да и вообще в Европу. Снова скитания: Гибралтар, Мальта, Тунис, Нью-Йорк. Здесь революционный генерал, слава о котором гремела по всему миру, работает на свечном заводе, чтобы не умереть с голоду.
Судьба его изменилась к лучшему, лишь когда в Нью-Йорк приехал старый его друг Карпането, ставший зажиточным негоциантом. Плавая на его корабле, Гарибальди побывал в Никарагуа, Перу, Панаме. Мог ли он предвидеть, что в наше время эти страны станут очагами революционных, освободительных движений!
Уже капитаном корабля Гарибальди совершил плавания и в Китай, Японию, Англию. Но только в 1854 году он смог вернуться в Италию и обнять своих детей. Поселился на маленьком каменистом островке Капрера, севернее Сардинии. Построил дом, развел сад, читал, писал мемуары, которые и сегодня воспринимаются как увлекательный роман. Не случайно их обработал и перевел на французский язык замечательный романист Дюма-отец. Автор "Трех мушкетеров", "Графа Монте-Кристо" прекрасно понимал, что ни Д'Артаньяну, ни Эдмону Дантесу Гарибальди не уступит богатством биографии, а по цели и сути жизни он неизмеримо выше их.
В 1859 году премьер королевского правительства Пьемонта граф Кавур вызвал Гарибальди с Капреры. Король и правительство под давлением народа собирались вновь начать войну с Австрией. С корыстной, однако, целью объединить Италию под пьемонтской короной. Это было нестерпимо для бескомпромиссного вождя республиканцев Мадзини. Он не знал, да и не хотел знать, - в отличие от Гарибальди, - что итальянский народ в своем большинстве был настроен монархически, и республика была тогда попросту нереальна. Гарибальди же, подлинный сын народа, как его называли, проявил и политическую мудрость: он считал неправомерным предлагать стране строй, для которого та еще не созрела. Главное для него - изгнать из Италии иноземцев и добиться ее объединения. Этой цели он подчинил все свои помыслы и действия.
Кавур предложил Гарибальди сформировать добровольческие отряды против австрийцев, но одновременно всеми силами мешал генералу начать подлинно народную войну. Гарибальди назначили командовать трехтысячным добровольческим корпусом, но снабжали негодным оружием, почти не давали боеприпасов и при этом посылали на самые опасные участки. А гарибальдийцы творили в боях чудеса. Вопреки всему, Гарибальди нанес австрийской армии целый ряд крупных поражений, очистил от нее почти всю Ломбардию. Крестьяне, которых он освободил от тяжких налогов, готовы были встать под его знамена, однако Кавур не разрешал увеличивать численность гарибальдийского корпуса.
