Дмитрий Перетолчин - Мировые войны и мировые элиты
В свое понимание свободы Ратенау закладывал мысль о том, что «человеческая свобода — есть самостоятельно избранная и соблюдающаяся ответственность каждого человека по отношению к обществу». Возможно, под влиянием староеврейских верований Ратенау полагал, что «не только один человек может иметь душу, но общество может иметь одну единственную «общую душу», в любом случае его понятие «срединное общество» — «миттельвельт», которое будет покоиться на материальном, а достигнет совершенства в возвышенном, можно считать предтечей западного понятия «средний класс». Хотя личный биограф Ратенау — Г. Кесслер, сопровождавший его во всех поездках, считал, что реализация идей Ратенау предполагала построение бесклассового общества «в котором нет пролетариата, нет имущественного угнетения, и не будет рожденных от привилегированной насты». В «свободном народном государстве» право на самоопределение рабочих и служащих будет гарантировано участием в прибылях предпринимателей. Автор монографии о В. Ратенау — П. Берглар подчеркивает: «Популярность и сила трудов Ратенау и сейчас заключаются в том, что он не был бедняком, революционером, пролетарием, социалистом. Самое замечательное таится в том, что не раб свергает рабство» [17].
При этом Вальтер Ратенау фигура, политически весьма весомая. В свое время Ратенау-старший, воспользовавшись купленным у Эдисона патентом, основал немецкий аналог General Electric — Allgemeine Elektrizitat Gesellschaft». Вальтер Ратенау был главой компании AEG, залившей светом всю Германию, а за счет долевого участия зарубежных банков организовавшей электрическое освещение и в такие города как Мадрид, Лиссабон, Генуя, Неаполь, Мехико, Рио-де-Жанейро, Иркутск и Москва. Он был доверенным советником кайзера Вильгельма II, который бывал у Ратенау дома [58]. Однако идеи Ратенау лишь исключение из общего строя, что и определит его трагическую судьбу. С начала 1915 года один за другим немецкие союзы промышленников, аграриев и «среднего сословия» принимают резолюции экспансионистского по отношению к России характера. В начале июля 1915 года 1347 германских профессоров подписали меморандум правительству, в котором обосновывалась программа территориальных захватов, оттеснения России на восток до Урала, немецкой колонизации захваченных русских земель [59][60]. Гинденбург и Людендорф выдвинули идею сепаратного мира на Западе для концентрации усилий на Востоке: «Сепаратный мир с Францией и Бельгией на основе сохранения статус-кво. Затем все сухопутные вооруженные силы против России. Завоевание 10 тыс. кв. миль, изгнание всего населения… Создать Восточную империю во главе с Эйтелем Фридрихом. Бесплатное распределение необъятных земель среди миллиона или больше ветеранов, которые захотят стать колонизаторами… Эта война, возможно, будет стоить нам одного миллиона людей… Что значит по сравнению с этим изгнание 20 млн. человек, среди которых много таких подонков, как евреи, поляки, мазуры, литовцы, латыши, эстонцы и др.?» [61] — писали они в своем меморандуме.
Особой концентрации усилий не понадобилось, февральский переворот, спровоцированное, а скорее всего нефальсифицированное отречение Николая II привели к изменениям, горячо приветствовавшимся основателем ФРС, президентом США Вудро Вильсоном: «То, что в России появилось новое правительство… содействует отказу от наших сомнений относительно возможности установления союзнических отношений с российским правительством, которое мы до этого справедливо считали тираническим и коррумпированным» [2]. Новому «свободному» правительству Ротшильды тут же предоставили «Займ свободы» [62]. В США тогда еще не закрепили за собой звание «самого свободного государства», а Рузвельт клеймил «бездельников, отказывающихся покупать облигации «Займа свободы», одного их которых, выступившего в своем собственном доме о том, почему он не хочет покупать облигации «Займа свободы» привлекли к суду [63]. «Займ свободы» после прихода к власти большевики объявили недействительным [64]. Дело к революционным изменениям шло давно, всего за период с 1887 по 1913 год Россия получила 1 783 млн. золотых рублей, в этот же период из нее вывезли 2 326 млн. золотых рублей. Ежегодно астрономические суммы уходили в виде выплат по кредитам [65]. Об этих суммах можно судить по следующим данным: с 1888 по 1908 годы Россия имела положительный торговый баланс с остальными странами в сумме 6,6 млрд. золотых рублей, т.е. ежегодно на 330 млн. золотых рублей вывозилось больше, чем ввозилось. По тем временам сумма в 6,6 миллиарда рублей в 1,6 раза превышала стоимость всех российских промышленных предприятий и их оборотных средств в 1913 году [66].
После февральской революции, в июле 1917 г. новый канцлер Германии Георг Микаэлис обсуждал создание «независимого герцогства» Литвы во главе с германским герцогом, появившимся украинским националистам обещана Восточная Галиция [20]. Еще до подписания Брестского мира, в феврале с Украинской Центральной Радой подписан договор, по которому Германия получала Украину с неопределенными границами на востоке, а Прибалтика, Белоруссия и Польша были к тому моменту захвачены де-факто. Украинская Республика была немедленно признана французским генералом Табуи, английским представителем П. Бэджи, а 23 декабря в Париже Клемансо, Фош, Мильнер и Роберт Сесиль заключили конвенцию о разделе сфер влияния в России.
В Германии было вложено 600 000 марок в синдикат, занимающийся поставками с Украины, успели вывезти 56 000 лошадей и 5 000 голов скота. Людендорф собирался уже было оказать Раде военную помощь, чтобы «подавить большевизм и создать на Украине условия для извлечения военных выгод и вывоза хлеба и сырья» [2], но время самого Второго рейха уже подошло к концу. Как писал о ситуации Уильям Ф. Энгдаль: «Морган со товарищи забеспокоились о том, что может произойти немыслимое, и Германия выиграет войну».
После падения Российской империи Соединенные Штаты получили формальное право вступить в войну на стороне Антанты [2], что и случилось. Министр почты Альберт Сидни Берлсон получил полномочия запрещать любые издания, в которых, как он сам определил, «говорится о том, что решение правительства вступить в войну ошибочно…». Журнал «Public» был закрыт за сделанное водной из статей предположение о том, что источником средств для войны должны быть налоги, а не займы.
Появилось министерство пропаганды, включающее в себя Комитета общественной информации, главой которого стал бывший полицейский Джордж Крил, взявшийся превратить американскую общественность в «единую раскаленную добела массу». Под его руководством трудился племянник Зигмунда Фрейда и основатель технологии PR-компаний Эдвард Бернейс. Комитет имел представительства во всех странах мира и выпустил миллионы плакатов, брошюр, значков и тому подобной продукции, в основном призывающей раскупать военные займы, которые дополнительной нагрузкой ложились на плечи рядовых американцев. Глава продовольственного управления Герберт Гувер заявил, что теперь «Ужин — одно из ярчайших проявлений расточительности в нашей стране», в стране проводились дни «без мяса» или «без пшеницы». Такая масштабная компания стала следствием записки консультанта Вильсона Уолтера Липпмана, потомка еврейских эмигрантов из Германии, утверждавшего, что большинство граждан являются «детьми или варварами по уровню интеллектуального развития», и поэтому их должны направлять эксперты, подобные ему самому. Это было продолжением аналогичного утверждения Теодора Рузвельта, что «правило свободы… распространяется только на тех, кто способен к самоуправлению».
В министерстве пропаганды спешили получать зарплату редакторы и журналисты. К прославлению войны присоединились художники Чарльз Дана Гибсон, Джеймс Монтгомери Флэгг и Джозеф Пенелл, и писатели: Бут Таркингтон, Сэмюэл Хопкинс Адамс и Эрнест Пул. В строй агитаторов встали музыканты, комедийные актеры, скульпторы, священники, деятели киноискусства, подарившие миру пропагандистские фильмы с говорящими названиями: «Кайзер», «Берлинское чудовище» и «Прусский злобный пес-полукровка». Одна из основоположниц сексуального раскрепощения Айседора Дункан принимала участие в патриотических постановках на сцене Metropolitan Opera. Первые феминистки, по словам американской писательницы и суфражистки Хэрриет Стэнтон Блэтч, с нетерпением ожидали новых экономических выгод для женщин «как обычных и благоприятных следствий войны». Отовсюду на американцев смотрел плакат Флэгга на котором Дядя Сэм, как воплощение государства, с осуждением показывает пальцем на граждан: «I want you» («Ты нужен мне»). Законом о шпионаже и Законом о подстрекательстве любая критика правительства, даже в собственном доме, могла повлечь тюремное заключение. Министерство юстиции основало Американскую защитную лигу, включающую в себя разведывательный отдел. Члены лиги давали присягу не раскрывать своей причастности к тайной полиции, следя за своими соседями, коллегами и друзьями, втайне читая их почту и прослушивая телефоны. Так Роза Пастор Стоке была арестована, предстала перед судом и была осуждена за то, что сказала, обращаясь к группе женщин: «Я за народ, а правительство за спекулянтов». Всего в тюрьму отправились 175 тысяч американцев, не желающих демонстрировать патриотизм подобающим образом [63].
