Эдмунд Ладусэтт - Железная Маска
Глава XVIII. БРАТЬЯ РЫБАКА
На следующий день после происшествия с Лекьером господин Сен-Мар направил отряд солдат на поиски Антуана и Жуанона. Их нашли в указанном месте и, несмотря на сопротивление, доставили на остров Святой Маргариты. Антуан был настоящим колоссом. Своими циклопическими плечами, мускулистыми руками и мощным торсом он напоминал Геркулеса. В то же время узкий и низкий лоб его, закрытый жесткими рыжими волосами, указывал, что ум этого гиганта был обратно пропорционален силе его мускулов.
В ответ на все свои вопросы господин де Сен-Мар слышал только глухое рычание. Губернатор вспомнил рассказ Лекьера и выразил сомнение в силе среднего брата. Тогда Антуан, блаженно улыбаясь, стал одного за другим поднимать солдат, находившихся в комнате, и слегка швырять их, словно это были снопы соломы, в угол. Под конец ударом кулака между глаз он свалил на пол Росаржа.
Пришлось вынести из комнаты того, кому губернатор обещал нового цербера, чтобы этот пес демонстрировал страшную силу своих рук на упрямых заключенных. Начиная с этого момента Антуан стал исполнять эти функции и делал это с огромным удовольствием, пожирая ежедневно огромное количество пищи, доставляемой ему. Он никогда не радовался солнечным лучам и проводил дни и ночи в подземелье.
Другой брат был пареньком болезненного вида с лицом, почерневшим под лучами южного солнца. Он был послушным и настолько слабоумным., что его безошибочно можно было назвать идиотом. Глупый внешний вид и инстинкт слепого повиновения, несомненно являвшийся отличительной чертой его семьи, соблазнили господина Сен-Мара.
— Ты какое жалованье хочешь? — спросил он паренька.
Тот глупо ухмыльнулся:
— Жалованье, месье? Я не привык, чтобы мне что-нибудь платили.
— А на что ты собираешься жить?
— Старший брат отдает мне свою старую одежду и зарабатывает на еду для меня и для Антуана. Правда, это бывает не всегда, поэтому мы привыкли поститься.
— А что ты скажешь, если я возьму тебя на службу?
— Я хотя бы смогу есть ежедневно.
— Отлично. Однако, знаешь ли ты, на каких условиях ты идешь в замок?
— Мне все равно, лишь бы давали поесть.
— Но я должен предупредить тебя, что ты никогда не выйдешь отсюда.
— Ну и что? Если здесь дают то, чего у меня нет…
Так Жуанон стал личным елугой губернатора. Братья резко отличались от своих товарищей по службе, но никто не мог с ними сравниться в точности исполнения своих обязанностей, особенно когда дело касалось охраны заключенных и строгости обращения с ними.
Однажды Сен-Мар объявил Жуанону, что собирается повысить его по службе и поручить ему другую работу. Речь шла о человеке в железной маске. В присутствии старшего брата он объявил Жуанону, что тот с вечера должен приступить к исполнению своих новых обязанностей и что всю ночь он должен дежурить в комнате своего нового хозяина. Не выказывая признаков удовлетворения, братья недоверчиво переглянулись и это не ускользнуло от внимания господина Сен-Мара и чрезвычайно понравилось ему.
"Хорошо, — подумал он, — они не доверяют другу другу. Через несколько дней они возненавидят другу друга и вражда эта будет новой гарантией того, что они будут хорошо охранять монсеньера Людовика".
Узник уже привык к смене слуг. Он знал, что слуг меняют по малейшему поводу и что одно доброжелательное слово может стоить жизни тому, кто его сказал. Поэтому больше из человечности, чем из гордости, он с безразличием относился как к новым, так и к старым слугам.
Вот почему он повернулся спиной к Росаржу, когда тот заговорил, обращаясь к Жуанону:
— Эй, парень, ты можешь гордиться таким назначением!
— Мне не нравится это дело, — ответил несчастный. — Сторожить заключенного в его комнате — неблагодарная работа. Я предпочел бы тысячу раз спать спокойно в своей постели. Поэтому я заверяю вас, что если он не будет вести себя хорошо, то я подам рапорт.
Росарж довольно посмотрел на него.
— Я думаю, мы сможем что-нибудь сделать для тебя, парень, — заметил он. — Действуй в этом духе. Но все же я предупреждаю тебя: к этому пленнику нужно относиться лучше, чем к остальным. Это важная персона. В случае тревоги пользуйся колокольчиком. Его секрет я тебе покажу. Кроме того, в двери имеется окошечко и ты должен не терять из вида заключенного даже когда спишь. Если он тебя спросит о чем-нибудь, отвечай ему односложно: да или нет. И запомни хорошенько, что я тебе скажу: не пытайся ничего узнать о человеке в железной маске.
— Хорошо, майор. Я все запомнил. Однако, как хотите, но я предпочел бы тысячу раз спокойно спать в своей постели.
— Хватит! — грубо оборвал его Росарж, захлопывая дверь из прихожей в помещение, занятое монсеньером Людовиком.
Узник, повернувшись спиной к выходу, продолжал сидеть за столом у камина и делать вид, что он читает.
— Монсеньер, — с иронией обратился к нему Росарж, — это ваш новый слуга. Господин де Сен-Мар определил его к вам на службу. Он заменит Висента, которому поручена более легкая работа.
Монсеньер Людовик тотчас же вспомнил, что он обменялся с несчастным Висентом парой ничего не значивших слов. Следуя линии поведения, он постарался ничем не выдать своего чувства. Видя это, майор прекратил дальнейший разговор, оставил в комнате нового слугу и ушел.
Когда затих шум его шагов, монсеньер Людовик нервно швырнул книгу на стол. На него напал приступ безнадежного отчаяния.
Утром узник даже не взглянул на нового слугу. Он встал поздно и подошел к распятию, чтобы помолиться. Но вдруг отшатнулся: у подножия распятия лежал еще один религиозный предмет. Он тотчас его опознал.
— Золотой крест Анны Австрийской! Память о матери! — удивленно воскликнул он.
Но кто принес и положил его? Не такой женщиной была Ивонна, чтобы легко расстаться с драгоценной реликвией. В помещение входили только Росарж и новый слуга. Кто-то их них? А он даже не заметил!..
Он решил терпеливо ожидать не только времени, когда подойдет очередь нового слуги, но и случая, когда тот даст о себе знать.
Наступила ночь. Тишина царила вокруг. Он достал драгоценный талисман, висевший у него на груди, поцеловал его и попросил, чтобы поскорее дошли вести о его дорогой подруге детства. И эту мольбу услышали. Тихонько приотворилась дверь из прихожей, на цыпочках прошел таинственный слуга и нежный голосок прошептал над ухом:
— Почему ты грустишь, если я здесь, чтобы утешить тебя?
От неожиданности монсеньер Людовик забыл про осторожность.
Одним прыжком он вскочил с постели:
— Ивонна! Ты здесь?
Брат рыбака Лекьера, новый надзиратель в действительности оказался Ивонной. Самоотверженная и добрая девушка решила облегчить грустную участь пленника, даже если для этого потребовалось бы пожертвовать своей жизнью.
В первую ночь, проведенную в камере монсеньера Людовика, девушка прилагала неимоверные усилия, чтобы сдержать себя и дождаться, когда он узнает ее. И действительно, девушка владела собой, словно профессиональный дипломат. С первого дня пребывания в замке от нее не укрылась ни одна деталь, касавшаяся режима в тюрьме и необыкновенной секретности в отношении Железной Маски. И после такой длительной разлуки, оказавшись в камере, где содержался дорогой ей человек, друг ее детства и юности, она нашла в себе силы сдержать себя.
Отлично зная характер Сен-Мара и Росаржа, она предполагала, что и тот, и другой обязательно поинтересуются, как новый надзиратель справляется со своей работой, и сделают это незаметно через окошечко или еще через какое-нибудь замаскированное отверстие. Осторожная девушка решила сбить с толку хитрых шпионов, и поэтому монсеньер Людовик, только найдя крест Анны Австрийской, смог обнаружить присутствие своей подруги.
Но очень трудно сдерживать чувства и поэтому, видя грусть монсеньера Людовика, Ивонна не могла долго сдерживать себя.
— Почему ты грустишь, монсеньер? — спросила она. — Разве мое присутствие и присутствие господина де ла Барре не говорят тебе, что приближается час освобождения?
Монсеньер Людовик с сомнением покачал головой.
— Да, — согласился он, — ты сделала больше, чем, я мог предположить. Ты облегчила мой тягостный плен. Ты принесла радость и любовь в тот момент, когда я был близок к отчаянию. Ты можешь быть уверена, Ивонна, если я займу трон, принадлежащий мне, то я хочу видеть тебя рядом с собой.
— Монсеньер! Монсеньер! — прошептала Ивонна.
Она была готова упасть в обморок от невыразимого счастья и радости, вызванной этими словами.
Конечно, монсеньер Людовик все еще хранил в душе сладкие воспоминания о мадемуазель де Бреван, но храбрость, героическое самопожертвование и самоотверженность Ивонны вызвали в нем чувство благодарности, смешанной с настоящей любовью.
