Виталий Бессонов - Тарутинское сражение
А. Ежов. Атака Донских казаков против 1-го кирасирского полка, 18 октября 1812 г.
«Многие офицеры и солдаты, — отмечал Колачковский, — погруженные в сон после ночной попойки, не успели добежать до лошадей. Кое-как удалось собрать остальных и выстроиться за деревней (Тетеринкой — В.Б.)»[337]. Несмотря на внезапность атаки и царившую в лагере противника панику, части 4-й дивизии сумели все-таки построиться и вступить в схватку. В «Рукописи карабинеров» этот эпизод описан следующим образом: «На биваках царили беспорядок и смятение; в первый момент люди смешались с лошадьми между повозок и экипажей, но, благодаря твердости духа карабинеров, вскоре был наведен порядок. Без страха, сохраняя спокойствие и хладнокровие, столь необходимые и столь трудно достижимые при подобных случаях, 1-й полк, несмотря на то, что его ряды не были полностью сформированы, слыша позади громкое „ура“ русской кавалерии, вовсе не собирался останавливаться. Три его маленьких эскадрона, последовательно меняя направление, устремились на массы противника, орудуя палашами и круша все, что было перед их фронтом, достигли высоты, которая должна была послужить позицией для наших войск». В то время, как 1-й карабинерский полк атаковал появившихся в тылу лагеря казаков, 2-й карабинерский и 1-й кирасирский полки предприняли попытку спасти свою артиллерию. Но когда они пробились к месту, оказалось, что большинство орудий уже были увезены казаками, а те, которые остались, не имели запряжек. Полки 4-й дивизии стремились удержаться на своих позициях, ожидая поддержки и отбиваясь от наседавшей со всех сторон русской конницы, численность которой постоянно увеличивалась[338].
А. Лалоз. Тревога на бивуаке легкой кавалерии, 1812 г.
Атаку казачьих полков поддерживали находившиеся в составе колонны Орлова-Денисова части регулярной кавалерии, пехоты и артиллерии. Кроме того, на начальном этапе сражения к левому флангу этой колонны примкнул Тобольский пехотный полк с тремя орудиями легкой артиллерии. Командовавший этими силами Вюртембергский, выйдя из леса, поддержал нападение, устремившись «на неприятельских кирасиров, старавшихся прикрыть от казаков расположение Мюрата»[339].
По всему лагерю неприятельские войска спешно готовились к отражению внезапного нападения. Прикрытые рекой Чернишней, они были в большей безопасности. Тирион, служивший вахмистром во 2-м кирасирском полку 1-го кавалерийского корпуса, вспоминал, что «первый шум, за которым быстро последовали звуки выстрелов, указал нам, что мы атакованы неприятелем. Живо вскочили мы на коней, ежеминутно ожидая атаки, но таковой не последовало; все силы русских устремились на наших соседей (корпус Себастьяни — В.Б.), которые не были, подобно нам, ограждены с фронта оврагом ручья, перейти который впереди нас и скрытно от наших постов было не только трудно, но и прямо невозможно»[340].
Вместе с тем, в начале сражения отдельные отряды казаков обошли расположенные на левом фланге неприятеля полки и пытались развить успешно начатое наступление. Например, эскадрон лейб-гвардии Казачьего полка под командованием ротмистра Чеботарева после нападения на неприятельскую батарею, где было захвачено одно орудие, «продолжая далее поражать бегущего и расстроенного неприятеля, напал на его пехоту, разбил и взял в плен более ста человек, но, бывши уже отрезанным многочисленным неприятелем, пленных всех на месте переколол и переранил, сам же с командою и орудием пробился через всю неприятельскую линию вперед, к нашим аванпостам»[341]. В этот критический для противника момент Мюрат не потерял присутствия духа и сумел организовать сопротивление, используя стоявшие на правом берегу Чернишни части 1-го резервного кавалерийского корпуса. «Он, — вспоминал Тирион, — бросался на все биваки, собирая всех попадавшихся ему всадников и, как только успевал набрать таковых с эскадрон, так мгновенно бросался с ними в атаку. Наша кавалерия обязана своим спасением именно этим последовательным и повторенным на нескольких пунктах атакам, которые, остановив неприятеля, дали войскам время и возможность осмотреться, собраться и пойти на неприятеля».
А. Ежов. Артиллерист 1-го конноартиллерийского полка, русская кампания 1812 г.
В этих схватках с казаками Мюрат получил легкое ранение пикой в бедро[342]. О начальном этапе сражения Роос писал, что «общее наше состояние было настолько плачевно, что я думал, что русские просто захватят нас и отведут в плен; только впоследствии я узнал, каким чудом этого не случилось. А именно, проворность и быстрая решимость короля помогли ему так ловко использовать кирасир и другие мелкие отряды кавалерии, что удалось отвратить самое ужасное»[343]. Организованные Мюратом атаки русской конницы позволили остановить движение казаков на линии реки Чернишни и тем самым спасти основные силы противника от окружения и разгрома.
Наиболее подготовленными к нападению оказались части 5-го польского корпуса Понятовского. «По счастью, — пишет начальник штаба 16-й пехотной дивизии Вейссенгоф, — вся наша пехота и кавалерия находилась в сборе на позиции. Мы выступили по тревоге, к которой подготовлялись по приказанию командира корпуса, в полной боевой готовности, с оружием и в снаряжении. Эта предусмотрительность спасла не только нас, но и корпус короля (Мюрата — В.Б.), стоявший правее»[344].
Обойдя полки 4-й тяжелой кавалерийской дивизии, казаки ударили в тыл польских войск и бросились на их обозы. Сотня казаков с сыном войскового атамана М.И. Платова сумела проскакать мимо Тетеринки к русской пехоте[345]. В наградных документах о действиях войскового старшины М.М. Платова, командовавшего пятью сотнями Атаманского казачьего полка, говорилось, что казаки, «зайдя в тыл неприятельской позиции и несмотря на сильные картечные из пушек выстрелы, атаковали многочисленного неприятеля, прикрывавшего их орудия, коего по сильном упорстве опрокинули и с жестоким поражением прогнали», захватив 3 орудия[346]. Поляки иначе оценивали этот эпизод сражения. «Казаки, — вспоминал Колачковский, — уже со своим обычным криком „Коли! Коли! Ура!“ ворвались в пехотный лагерь и начали опрокидывать ружейные козла»[347].
Я. Шельминский. 2-й пехотный полк (Великое герцогство Варшавское).
Я. Шельминский. 8-й пехотный полк (Великое герцогство Варшавское).
По свидетельству Вейссенгофа, для защиты своего тыла командир 16-й пехотной дивизии Ю. Зайончек выслал несколько рот вольтижеров, которые «отбили обозы, перебили часть донцов и захватили в плен несколько десятков старых, большей частью украшенных крестами казаков»[348]. Кроме того, по приказу Понятовского несколько орудий были развернуты в сторону возвышенности, расположенной на правом берегу ручья Десенка, за Тетеринкой. Они открыли огонь гранатами по массам русской конницы. «Выстрелы, — пишет Колачковский, — были удачны и сдержали ее натиск. Началась настоящая битва»[349].
Примерно в то же время, когда казаки ударили во фланг и тыл польского корпуса, бригада Пиллара, при которой находился Багговут, выйдя из леса, стремительно атаковала и сбила неприятельские посты. Под прикрытием огня четырех орудий легкой роты № 8, 4-й и 48-й егерские полки устремились к неприятельской батарее. Как свидетельствует Дурново, противник ответил на выстрелы 5 минут спустя и «третьим по счету ядром, выпущенным им, унесло у нас храброго генерал-лейтенанта Багговута, под которым была убита лошадь и которому оторвало ногу. Он умер спустя четверть часа»[350]. Его место занял старший во 2-м корпусе генерал — начальник 17-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Олсуфьев. Смерть Багговута произвела неприятное действие на войска. Находившийся при Милорадовиче поручик Глинка писал: «Когда повсюду гремело победоносное ура! К прискорбию узнают о смерти генерала Багговута. Среди кровопролитных сражений, среди многих жарких боев, храбрый генерал сей уцелевший от пуль и картечи, убит здесь вторым ядром, с батареи неприятельской пущенным»[351].
Егерская бригада наступала на польский корпус в рассыпном строю, опираясь на свои резервы, за которыми из леса выступали и строились вдоль опушки полки 2-го корпуса. «Князь Понятовский, — свидетельствует Колачковский, — чтобы выиграть время, пока пехота успеет перейти из березовой рощи за оврагом на правый берег р. Чернишни, так как это движение было последним для соединения наших сил и обеспечением, чтобы неприятель не окружил нас совершенно, приказал князю Сулковскому, во главе его бригады, состоявшей из 5-го конно-егерского и 13-го гусарского полков, напасть на приближавшиеся неприятельские колонны. Последние, выдвинув своих стрелков, успели сформировать каре. Наша кавалерия немедленно атаковала их на рысях и разбила два каре. Следовало удивляться упорству, с которым дралась молодая русская пехота. Я видел лежавших на земле раненых стрелков, которые поднимались, когда мы проходили мимо и стреляли в нас. Приходилось добивать их, чтобы они не могли принести нам еще больше вреда»[352]. Во время боя бригадный генерал князь А.П. Сулковский получил ранение пулей в ногу. Об этой же атаке Вюртембергский писал, что «48-й полк бросился вперед врассыпную, и французские кирасиры, воспользовавшись этим, изрубили значительную часть его»[353]. Можно предположить, что в кавалерийской атаке, помимо указанных Колачковским полков, могли принять участия и отступившие по левой стороне ручья Десенки к расположению поляков части 2-й легкой и 2-й тяжелой дивизии корпуса Себастьяни. О том, что егеря пострадали, в основном, от кирасир пишет в рапорте Беннигсену и Олсуфьев, указывая, что положение спас подоспевший резерв 48-го егерского полка, который «открыл сильный батальный огонь и тем неприятеля обратил в бегство»[354].
